Томчин - Иван Петров

Вот и сердчишко барахлить начало. Сколько мне? Примерно щестьдесят семь. Уже давно отца и дедов обогнал, живучий попался. Ладно, Мухаммад и кипчаки. Мы не умеем обороняться, да и негде нам - в наших степях, с детьми и обозами. Индейцев - в такой ситуации, в Штатах, почти всех перебили. Мухаммад вряд ли в резервации будет загонять, много чести для неверных. На нашей территории нам с ним не справиться, даже, если удастся затянуть наше истребление. Вдвоем с Китаем доконают и прочая свора присоединится. Порвут, как Тузик грелку, голова Мухаммаду отойдет, а Китаю, как всегда - задница. Разберутся.

Снимаем с рассмотрения пораженческий вариант, рассматриваем атаку. Умеем и города научились брать. Тяжелой конницы нашего качества нет ни у кого в мире. Война на два фронта. Или, даже, на три - считая куманов-кипчаков. Если попытаться разбить их по частям - может получиться. Только Мухаммада - первым и пожестче. Вряд ли кипчаки на нас накинутся, пока перевес в битвах всегда был на нашей стороне. А на самоубийц они не похожи. Для этого тоже характер надо иметь. Мой. Но шансы невелики. Война на два фронта возможна, если мы очень быстро задавим Хорезм. Год, максимум - три. Нет, три не выдержим. Максимум два. Если очень жестко, то может получиться. А если это не только Зучи? Хорошо, что Хулиган не имеет никаких прав на престол. Похоже, его бы уже убили. Хватит сердце рвать. Перерыв.

Зучи уже тридцать семь лет, вот и надоело ему ждать, когда власть в руки упадет. Как бы там ни было, но это - обычный кочевник из небольшого племени, когда-то приличного коня не имевший, что ему наши дела? Жизнь проходит, а на пути стоит старик и не отец совсем. Мучит своими запретами. Почему Мухаммад делает, что пожелает, а Зучи должен... А-а, что говорить. Все понятно. Молодой самец и так далее. Но, все равно, сердце щемит. Он сын Бортэ. Останется жить, сделаем вид, что... Ничего. Ни-че-го. Бортэ жалко. Я ей обещал передать ханство сыну. Из четырех зверей более всего подходит третий - Октай. На него ориентир, стратегическое мышление присутствует. А Зучи весь мир передушит, с радостью или без.

Один из пленных передал Зучи сообщение от Теркен-хатун. Что было в сообщении - неизвестно. Пленный мертв. З-зучи! Эта старуха нанесла мне удар, не сравнимый ни с чем. Она отравила своим ядом сердца членов моей семьи. И с этим я должен жить.

Гори оно огнем, ничего в этом году делать не буду. Пока душа не пройдет. Зучи... Если бы не Бортэ...

Чертов Елюй поперся опять в Корею. Я его предупреждал о своем неудовольствии всем происходящим последний год? Не внял. Отправил дежурную дивизию. В стычке (сражением это трудно назвать) Елюй убит. Мои разграбили несколько корейских городов. Видимо, отдавая приказ, я был несколько не в форме. К Корее претензий нет, вопрос был только в Елюе, он был на чужой территории, грабить было не обязательно. Не надо было. Хорошо я к корейцам отношусь, но, что поделаешь, так вышло. Оставили в Корее своего посланника и с ним триста человек, для быстрейшего изучения корейского языка. Будем формировать полноценное посольство. Реакция корейцев на все произошедшее: добровольно признали свой вассалитет и решили выплачивать мне ежегодную дань. У меня, последнее время, настроение неважное, шучу плохо и чужих шуток не понимаю. Включил их в сферу Мухали и попросил его как-то урегулировать эту дань до минимума. В память о моих друзьях из другого мира. Ну, не так сказал, конечно. Корейцы себе такую дань заломили, что самим на еду не останется. Цель у Мухали поставлена: постепенно разойтись бортами с Кореей, безущербно для репутации обеих стран. А срок не поставлен. Каждый год как-то заново выкручиваться надо. Вот что Елюй натворил. А кого вместо него - пусть опять Мухали думает, а то у меня только Пусянь в голову лезет, но он не кидань. Не варит у меня голова в этом году.

Нельзя умирать, нельзя болеть, нельзя раскисать. Первое. Выполнить клятву, данную стране и народу моей Монголии. Защищать всеми силами, не допустить уничтожения людей, поверивших в меня, людей, доверивших мне свои жизни и жизни следующих поколений. Народа, который принял меня в свое сердце, и сердце которого бьется в моей груди. Живи, Монголия. Пока жив я и живы мужчины нашего народа женщины и дети не увидят войны на своей земле.

Второе. Бортэ. Слово офицера.

Ее дети получат свое ханство. Я не трону Зучи, не трону и остальных. Никто не узнает. Получат. Но, не сейчас. Сегодня эти дикари лишь передерутся друг с другом, вырывая из пасти брата самый сладкий кусок. Страна еще не способна противостоять их жадности и глупости. Этот даже с Мухаммадом согласен, главное побыстрее... Какой, все-таки, дурак! Эх... Погубят все начинания. За десять лет вернут все к прежнему состоянию раздробленности, нищеты и всеобщей ненависти. Столько жертв и все напрасно. Старый дикий варвар, мечтавший о завоевании мира... Даже понять не способны. Чтож, каждый судит по себе.

Третье. Мои проекты о создания союза стран с общим законодательством и хорошей защитой для мирной жизни. Этим не надо. Не только я их воспитывал и не всех смог воспитать. Поэтому. Я должен оставить страну такой, чтобы даже наследующие мне варвары не cмогли сокрушить ее своими примитивными инстинктами.

Надо дать им армию, которая продолжит дело объединения стран под общей властью закона. Не смогут удержаться, продолжат. В этом году я изменю Ясу и сделаю невозможным отклонение от ее заветов для будущих подханков. У меня еще будет время для корректировки и я приложу все усилия. Ишаки пойдут туда, куда я их поманю клочком сена. Я их заставлю продолжить дело моей жизни в этом мире. Даже утопая в роскоши они и после моей смерти долго еще будут ползти в нужном направлении. Хотя, какая там роскошь у этих несчастных. Тот же красный пиджак и так далее. Скорее, к власти рвутся. Во всех мирах. Но, это не мне исправлять. И контроль, еще раз контроль, не давать делать глупостей. Никому.

Очередь оборвалась неожиданно. Не было тишины, был хруст осыпающихся справа мелких камешков, шумное дыхание Кисы и молотки в висках. Потом я услышал стон мальчика. Это был мальчик, ребенок. Только это я успел подумать, подбегая к нему. Он уже умер, стон был последним и единственным. Лет двенадцать. У уткнувшегося рядом лицом в землю старика вывернуло наружу перебитый позвоночник. Киса толчком в плечо перевернул его и придержал сапогом. Старик молча смотрел на меня, а я смотрел. Не мог отвести взгляд от мальчика. Почему они нас так ненавидят? Это сказал Киса. Внуки не понимают, почему я никогда не рассказываю им о войне.

Глава 22.

Все когда-то кончается, кончилась и эта зима. Побежали ручьи, побежали и караваны. Через перевалы Алтая и Гиссароалая, спускаясь к плодородной Ферганской долине и междуречью. Туда и оттуда. В числе первых туда побежал караван шпионов Мухаммада. Или его матери. Нам все равно. Я так думал. В голове прояснилось, не пью, завязал. Вскоре, после его ухода, вышел и от нас из Каракорума большой караван- пятисотка. За зиму у всех накопились дела и вопросы. Накопились и у меня. С вопросами с караваном в Самарканд шли Омар из Отрара и Гамаль из Мараги, а по делам туда же был отправлен мой личный официальный представитель - Ухуна. К Мухаммаду, лично, и возвращаться был не должен, а должен был сделать собственные выводы из ответа на вопрос: кто стоит за подготовкой нападения на нас? Этому человеку я доверял делать выводы, на основании которых был готов к поступкам. Караван исчез, не дойдя до Самарканда. Потом - новые данные. В Отраре нападение, Ухуна и Омар убиты, Гамаль спасся один. Убиты более сотни караванщиков, имущество захвачено наместником Мухаммада и отправлено в Бухару для продажи. Зря мне было все равно, чьи это были шпионы. Наместник Отрара Хайдар-хан - протеже Теркен-хатун, ее племянник и пристроен ею туда подальше от глаз Мухаммада. Он сообщил Мухаммаду, что прибыл караван лазутчиков Чингисхана, и тот отдал приказ. Деньги забрал себе. В Отраре крупный базар. Весной и осенью кочевники пригоняют скот, рабов. Меняют на ковры, меха и все прочее. Наш караван был новостью только для Мухаммада, с его непомерной жадностью. Отрар такого насмотрелся, только товар уходил мимо носа, не для этих мест предназначен. Торговле конец. Вот и ответ.