Темнейший князь (ЛП) - Шоуолтер Джена

Это.

Уильям потер большим пальцем ее пульсирующий клитор и заставил шагнуть за край, выкрикивая его имя.

Глава 32

«Я хорош в трех вещах. Сексе, убийствах и сексе. Да, я настолько хорош в сексе, что мне пришлось упомянуть его дважды».

Уильям потерялся в муках. Наблюдая за оргазмом Санни, как ее лицо сияет от удовольствия… чувствуя, как ее внутренние мышцы сжимаются вокруг его пальцев. Она оживала, ее глаза сверкали всеми цветами радугами, ее волосы меняли цвет с белого на голубой, затем на розовый, а потом на черный снова и снова.

Существует ли более великолепное зрелище? «Я погиб».

У него были смущенные и раскованные любовницы, жадные, эгоистичные, отдающие, с фетишами и без них, холодные и горячие, садисты и мазохисты, стремящиеся завоевать его или причинить боль. Но Уильям никогда не был с женщиной, которая вызывала бы в нем отчаянное желание обладать ее телом и душой.

Когда ее внутренние стенки перестали сжиматься, и она полностью насытившаяся опустилась на матрас, он убрал свои влажные пальцы.

Когда Санни разразилась проклятьями единорога, он размазал ее нектар по ее губам и соскам. Ее груди идеально подходили его рукам, как будто созданы именно для него. Вся она подходила ему.

Два кусочка пазла, сложенных вместе.

Когда Уильям приставил кончик своего члена к ее входу, ее проклятья превратились в мольбы.

На мгновение ему показалось, что он что-то забыл. Однако, как только мысль сформировалась, она исчезла, оставив только одну заботу — удовольствие.

— Сделай это! — закричала она. — Прошу.

— Я… делаю тебе больно? — процедил он.

— Нет, нет, не останавливайся, — приказала она.

Тяжело дыша, он скользнул внутрь на дюйм… два, но она была чертовски тугой. Но его лбу выступили капельки пота. Мышцы вздулись от напряжения. Чтобы не кончить, Уильяму потребовалась все его силы.

Облизнув ее губы, он продвинулся еще на дюйм и был опален влажным жаром. Его мышцы начали дрожать, потребовались неимоверные усилия, чтобы поддерживать медленный и устойчивый темп. «Я не причиню ей боли».

Санни простонала его имя. Одним быстрым движением вонзила ногти в его задницу и приподняла бедра, заставляя его войти до основания. Наконец, он полностью в ней.

Он думал, надеялся, что давление ослабнет.

Давление только нарастало.

— Это доставило немного больше боли, чем я ожидала, — призналась она, затаив дыхание.

На него нахлынуло чувство вины. «Достигли точки невозврата». Уильям терял способность думать или видеть дальше удовольствия. Он хотел большего и собирался это получить.

— Скажи мне, когда… будешь готова… чтобы я начал двигаться, — сказал он между вдохами.

Санни облизнула губы и кивнула, затем пробно качнула бедрами. Он прикусил язык, чтобы сдержать рык, сексуальная дымка заволокла его зрение.

Еще одно покачивание, в этот раз сильнее. Затем еще и еще. Ее веки отяжелели, губы приоткрылись в судорожном вздохе. В это же время Уильям просунул руку между их телами, чтобы надавить на маленький комочек нервов, пока она не начала распаляться, имитируя несильные толчки.

«Я долго не протяну».

«Протяну, черт возьми». Ее наслаждение прежде всего, сейчас и всегда, но ошеломляющее возбуждение распалило его врожденный напор, и он давал о себе знать. Потребность толкаться в нее, пометить и заявить права одолевала Уильяма. «Контролируй!» Он станет лучшим любовник, какой у нее когда-либо был… лучше, чем сама Сании… даже если это его убьет.

Уильям почти полностью вышел, дразня ее все еще набухший клитор.

Когда румянец окрасил ее щеки, она закричала:

— Я готова, готова!

Да! С ревом он вошел обратно, сотрясая кровать. Санни тихо стонала, прижимаясь к нему всем телом, когда он сделал это снова. И снова. Вонзался в нее.

— Жестче! — приказала она. — Быстрее!

Нет. «Нет?» Медленнее. Уильям хотел насладиться этим. Но, когда просунул одну руку под ее колено, заставляя ноги раздвинуться шире, его контроль ослаб. Другой рукой он ухватился за спинку кровати, напрягая бицепс.

Он снова вошел до самого основания, и удовольствие его едва не ослепило.

Уильям наклонил голову и захватил ее губы в диком, порочном поцелуе. «Мой ангел… моя соблазнительница… мое все?» Они посасывали языки друг друга, покусывали губы. Их зубы клацали, что обычно ему не нравилось. С ней, во время их неистового занятия любовью, он видел в этом признак страсти и хотел большего. На вкус Санни была словно небеса, а ее восхитительное тело служило вратами.

Он хотел стать ее вратами в рай. Хотел, чтобы она жаждала этого и Уильяма каждый день до конца своей жизни.

— Не останавливайся, не останавливайся, никогда не останавливайся, — задыхалась она.

«Продолжай, черт возьми!»

— Так хорошо, любимая. Так хорошо. Ты доставляешь мне удовольствие всеми способами. — Уильям входил и выходил, эти движения путали его мысли. Сойдя с ума, он дал вою чувствам. Толкаясь и толкаясь.

Санни выгнулась под ним, позволяя погрузить еще глубже. Крик сорвался с ее губ, внутренние стенки сжались вокруг его члена, омывая горячим женственным нектаром.

«Не могу выдержать такого давления. Слишком много». С финальным толчком Уильям запрокинул голову и взревел, стремительно кончая, опустошая себя внутри своей женщины.

Маленький единорог добился от него дикой кульминации. Самой дикой в его жизни.

Когда спазмы утихли, он рухнул на нее сверху, но перекатился на бок, удерживая ее в своих объятиях. Когда Санни прижалась к нему, он поцеловал ее в лоб, в кончик носа и в основание шеи.

Его переполняло удовлетворение, странное и чудесное ощущение. Улыбка тронула уголки его рта, и Уильям сказал:

— Теперь ты всего лишь второй лучший любовник, который у тебя когда-либо был.

* * *

— Высокомерная сирень (сволочь), — пробормотала Санни, улыбаясь внутри.

Уильям расхохотался, искренне, и она поняла, что предыдущие его приступы в баре отеля смеха были фальшивыми. Что ей оставалось сделать? Прижаться ближе и смотреть на него с благоговением. «Такой красивый». Веселье смягчило черты его лица и превратило детскую голубизну в звезды.

Он погладил ее по волосам и сказал:

— Ты можешь это отрицать, сандей?

Находясь внутри нее, он назвал ее «любимая» — ласковое слово, по которому она скучала и жаждала вновь услышать. Он любил ее?

У Санни возникла непреодолимая потребность. «Я хочу, чтобы он любил меня. Хочу, чтобы он стал частью моей стаи».

Проведя кончиком пальца по его соску, она, наконец, ответила на его вопрос.

— Нет. Не могу.

Он улыбнулся ей с горящими глазами — награда за ее честность.

— Я никогда не лежал с любовницей и не обсуждал свою жизнь, никогда не хотел этого… до этого момента. Я отчаянно хочу узнать тебя получше.

Отчаянно. Да.

— Я тоже хочу знать о тебе побольше.

— Ты мне, я тебе?

— Согласна.

— Дамы вперед. Начни с того, какое сильное удовольствие я тебе доставил.

Ох, ох, ох, что это? Кто-то нуждался в одобрении? Как очаровательно!

— Доставил удовольствие… погрузил в кому блаженства…

Его грудь раздулась от гордости.

— Могу сказать то же самое. Никогда не знал, что существует такое удовольствие.

Хорошо. Ей тоже нужно одобрение. Его слова крутились у нее в голове.

В голову Санни пришла мысль.

— Где рассвет?

— Баден и Катарина знакомят ее и остальных гончих с дебрями ада, их естественной средой обитания. — его сотовый завибрировал. Он проверил экран и нахмурился. — У меня несколько сообщений от каждого из князя. Они выдвигают предложения за медальон.

— Например какие?

— Дворец. Другие артефакты. Рабы. Души.

Чувство вины охватило Санни. Она все еще не рассказала Уильяму, что именно представляет собой медальон и что еще он мог делать. Выговориться сейчас или промолчать?