Дело молодых - Павел Сергеевич Иевлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Один из местных засунулся в кабину и прилепил на лобовик вверху, рядом с зеркалом заднего вида, какую-то плоскую широкую коробушку, сориентировав её вертикально. Всё это действие происходило в полном молчании. Немые они, что ли?
С тихим шуршанием поползли, убираясь в стены, ворота бокса, и я вдавил кнопку стартера.
– Зелёный, ответь Патру! – рация.
– На приёме, приём.
– Держись за нами, слушай рацию. Тут правила свои, так что внимательно.
За воротами оказались короткий коридор и спиральный пандус вверх. Три или четыре витка – впереди раскрылись ворота, коробочка на стекле пискнула, высветив какой-то синий символ, и мы выехали на широкий проезд местного Гаражища. Клянусь торсионами – это рай. Валгалла для механиков, которые встретили смерть в слесарной яме с болгаркой в руке.
Идеальный асфальт непривычно тёмного, с какой-то даже синевой, цвета. Идеальная ярко-жёлтая разметка полос для проезда и размеченные заездные-выездные карманы. Идеальные ряды боксов с автоматическими воротами – три этажа в высоту. Стеклянные витрины торговых точек – в некоторых из них угадывались пункты общепита. Один даже с выносными столиками, за которыми сидели люди в ярких комбезах. Они уставились на нас так, будто мы были магараджами на слонах посреди Урюпинска. Один вытащил из кармана телефон и сфотографировал. Будем звёздами местного «Инстаграма»?
Остальные торговые точки торговали инструментом и железками. Во всяком случае, изображение покрышки на витрине я опознал без труда, несмотря на то, что все надписи были на неизвестном языке непривычным угловато-острым шрифтом.
Навстречу прошуршал автомобиль – ну, наверное, автомобиль, а что же ещё? – и это было идеальное чудо совершенства. Как описать словами шедевр? Phantom Coupe 1925-го года, выполненный в стилистике Bugatti Veyron 2005-го и покрашенный в глубокий, как Марианская впадина, синий цвет с искрой и градиентами. Представили? Теперь представьте, что на самом деле машина была в сто раз прекраснее. Не смогли? Тогда вам повезло. Потому что увидевший такое больше не сможет жить спокойно, обречённый на вечные страдания. Так в греческих мифах мучились смертные, попробовавшие амброзию на Олимпе – любая другая еда после неё казалась козьим помётом. Я сразу почувствовал себя чумазым кочегаром в драных лаптях, восседающим на самопальном паровозе имени братьев Черепановых. Чудное видение притормозило, непрозрачное стекло покатого бока всосалось куда-то в сторону крыши и сидевшая там девушка… – хотелось бы сказать, что она была столь же прекрасна, как её автомобиль, но нет – весьма средней внешности девица с неестественно белыми волосами. Она успела, проезжая, показать нам в окно фигуру из пальцев, промежуточную между факом и знаком «окей».
– Издевается, падла крашена! – возмутился Пётр.
– Спокойно! – отозвалась рация. – Не обращайте внимания, это жест одобрения. У нас на машинах знаки клуба раритетных автомобилей, для них большие послабления в правилах.
Ну да, у нас бы тоже приветствовали проезжающий по улицам «ГАЗ-А» или «Руссо-Балт». Я приободрился, стараясь представить себя не водителем старой рухляди, а коллекционером раритетов. Получалось не очень, но я почти сразу отвлёкся, ведь мы выехали из Гаражища на шоссе.
На выезде я увидел такую дивную штуку, что все прочие мысли вылетели из головы. Видели когда-нибудь разворотный круг для тепловоза? Такой кусочек железной дороги с рельсами, на которые заезжает тепловоз – и она разворачивается вместе с ним на таком как бы рельсовом круге? Так вот, здесь таким же образом был устроен перекрёсток! Мы остановились перед невысоким красным барьером, за которым дорога кончалась, пересекаемая пешеходной дорожкой. За ней была четырёхрядная дорога, по которой ехали машины. Увы, большая часть их отнюдь не была похожа на встреченный нами в Гаражище шедевр. Лёгкие облизанные кузова, где больше стекла, чем металла, что вызывало сомнения в их пассивной безопасности. Почти все одинаковые, простой обтекаемой формы.
Через пару минут раздался короткий зуммер – и едущие машины стали тормозить, останавливаясь в размеченной частыми жёлтыми полосками зоне. Зуммер прогудел трижды – перед ними вырос такой же красный барьерчик, какой только что исчез перед нами. Коробочка на стекле издала мелодичную трель, на ней зажглись два острых зелёных треугольника – один показывал вперёд, другой вправо, – а дорога… повернулась! Участок шоссе, перпендикулярный нашему движению, провернулся на огромном круге и стал продолжением нашего выезда, а пешеходы получили возможность пересечь шоссе по своей дорожке. Теперь мы могли ехать вперёд и направо, для этого на круге был угловой сектор.
– Зелёному – направо! – скомандовала рация. – Держись в правой полосе, обозначенной оранжевыми треугольниками, она для машин с ручным управлением.
О как, а я ещё удивлялся, как дружно и ровно, с одинаковыми интервалами, все встали, хотя никакого светофора нет. Машины-то, похоже, на автопилоте. Тут, небось каждый столб электроникой напичкан. А для таких мохнорылых консерваторов, как мы, есть коробочки на стекло. Пока мы мчались по идеально гладкому шоссе, в которое как-то незаметно перешла дорога (ну, как «мчались» – для УАЗа, так да, неслись стрелой, выдавая километров 90 в час, а местные пролетали, как мимо стоячих), на коробушке периодически зажигались какие-то значки. Вероятно, это были дорожные знаки, но рация молчала, мы ехали прямо, и я не обращал на них внимания.
На нашу полосу, отделённую от общего полотна оранжевой сплошной линией и обозначенную редкими треугольниками посередине, никто не претендовал, мы катились в правом ряду в гордом одиночестве. Всё движение было попутным, видимо, встречная полоса выделена в другую трассу. В тех машинах, которые обгоняли нас не слишком быстро и имели прозрачные стёкла, водители (если можно их так назвать) действительно ничем не рулили. Некоторые дремали на откинутых сидениях, а остальные пялились. На нас пялились. Мы явно производили фурор. Местные автомобили в большинстве своём были совсем небольшими, размером с «Матиз» или даже меньше, низкими и очень аэродинамичными. На их фоне мы смотрелись сущими танками – медленными, огромными и угловатыми. Сидя в машине без боковых стёкол, я чувствовал себя просто цирковым клоуном. Некоторые пассажироводители (как ещё назовёшь водителя, который не рулит?) показывали мне тот же странный жест, но я не отвечал, потому что фиг его знает, как воспримут местные, например, поднятый большой палец? Вдруг это смертельная обида или, наоборот, призыв вступить в интимные отношения? Лучше делать вид, что я, гордый владелец уникального раритета, предельно утомлён назойливым вниманием плебса.
Никаких признаков грузовых или пассажирских перевозок я не заметил – по шоссе ехали только легковые. То ли тут нет общественного транспорта, то ли он ездит по другим дорогам. Аккуратная сплошная лесополоса с обеих сторон
