Человек в витрине - Хьелль Даль

— В пятницу вы специально договорились о личной встрече. Вы хотели, чтобы Рейдар Фольке-Есперсен вас увидел, — сказал Гунарстранна. — Он узнал вас. Понял, что вы его сын. Вот почему он аннулировал завещание и назначил свидание вашей матери…

— Моя мать умерла, — злобно перебил его Хиркенер. — Не смейте чернить имя моей матери!

— Я никоим образом не желаю оскорбить память вашей матушки, — заверил его инспектор. — Не сомневаюсь, она была незаурядной женщиной. Вот и Рейдар тосковал по ней всю жизнь.

Хиркенер на том конце линии тяжело дышал.

— Я что-то сказал не так? — спросил инспектор, но ответа не последовало. Его собеседник молчал. Гунарстранна смотрел на трубку, все больше волнуясь.

Потом Хиркенер заговорил — сухо и отрывисто:

— На рассвете восьмого мая тысяча девятьсот сорок пятого года Рейдар Фольке-Есперсен пинком ноги распахнул дверь в доме моей матери и выволок ее из постели. После капитуляции Германии ее мужа арестовали и посадили в тюрьму. Мне тогда было два года. Я лежал в кроватке в той же комнате. Но норвежские герои не обратили на меня никакого внимания. Было четыре часа утра… Рейдар Фольке-Есперсен и пятеро его приятелей вывезли мою мать за город. Они остановились в Маридалене, на придорожной площадке, и обрили ей голову. Мама несколько раз во всех подробностях рассказывала мне, что они с ней сделали. Их было шестеро. Трое, один за другим, изнасиловали ее. Еще двое держали. И последний — вы, наверное, догадываетесь, кто именно, — стоял и смотрел. Потом они бросили ее в чем она была, и ей пришлось возвращаться в город пешком — с обритой головой, в одной рваной ночной рубашке. Не вернуться в Осло она не могла — в пустой, разграбленной квартире ее ждал двухлетний сынишка. Ей пришлось пройти почти десять километров. И каждый встречный бил ее или плевал ей в лицо. Но она шла с высоко поднятой головой. Окровавленная, оскверненная спермой неизвестных подонков, вся в царапинах и ссадинах, она шла и шла с гордо поднятой головой. Она не считала себя ни в чем виноватой и не хотела сдаваться. Она любила — а ее заклеймили предательницей. В годы оккупации она, женщина, изменила Норвегии с немцем, которому отдала свою любовь и свое тело. Норвегия в лице некоторых граждан сочла себя оскорбленной. Вот почему некоторые норвежцы считали себя вправе бить ее, оскорблять и унижать.

— Я понимаю и чувства вашей матери, и чувства вашего отца, — сказал Гунарстранна, когда Хиркенер замолчал.

— Спасибо, но вы не в состоянии их понять, — снова перебил его Хиркенер. — Каждый исторический факт можно рассматривать по-разному. В то время все понимали, что такое честь. Никого не осуждали огульно. К тем, кто жил с немцами в браке и вне брака, относились по-разному. Женщин, вышедших за немцев и родивших им детей, просто высылали в Германию. Но такая участь была не для моей матери… Почему ее не депортировали? Вы, наверное, догадываетесь. Из-за Рейдара Фольке-Есперсена. Он ведь мог бы закрыть на все глаза. Мог бы даже воспользоваться своим влиянием, чтобы защитить меня и мою мать… В конце концов, ее муж сидел в тюрьме.

— А вы не думаете, что ваш отец уже понес наказание, когда понял, что вы — его сын, а он…

— Гунарстранна, вы ничего не понимаете. Мою мать унижали не безымянные люди, не бандиты, опьяневшие от свободы. Ее унизил и оскорбил Рейдар Фольке-Есперсен, герой Сопротивления! Вернувшись в Осло, он узнал, что его соперника арестовали. Но он не успокоился. Война для него не могла закончиться до тех пор, пока он не растоптал, не уничтожил мою мать. Для полной победы ему необходимо было выставить ее на глумление и заклеймить.

— Но он ведь не убил ее…

— Она покончила с собой, когда мне было двенадцать лет. Врачи, лечившие ее, диагностировали у нее психоз. Правда, они не знали того, что знаю я. Мать отняли у меня и убили восьмого мая сорок пятого года. Тот, кто виновен в ее страданиях, Рейдар Фольке-Есперсен, теперь умер и, следовательно, искупил свою вину.

— Что вы собираетесь делать дальше? — с ужасом спросил инспектор.

— Собираюсь закончить то, что начал. Отомстить.

— Я не могу этого допустить!

— Я уже не в вашей власти. Вы тут бессильны, совершенно бессильны.

— Вы забываете о том, что ваши действия отражаются не только на вас самом, но и на других.

Хиркенер затих, и Гунарстранна поспешил объясниться:

— Я приехал после того, как побеседовал с вашей женой, Иселин. Я только что от нее. По-моему, она ничего не знает… Не заставляйте ее страдать! Пощадите хотя бы ее. В последний раз требую: выходите с поднятыми руками!

Гунарстранна покосился налево. Командир группы захвата открыл дверцу и вышел из машины. Переговоры ему явно надоели. Он прислонился к дверце и негромко отдавал в рацию приказы.

— Если вы сейчас же не выйдете, вам придется иметь дело уже не со мной, — вздохнул Гунарстранна.

Но Хиркенер нажал отбой.

Глава 48

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ ЧАСТЬ ПРОГРАММЫ

Усталый и подавленный, инспектор Гунарстранна остановился на дорожке перед домом Туве в Сетере. Когда он позвонил, дверь ему открыла незнакомка в синем халате. Она посмотрела на него в замешательстве. Не поздоровавшись, он прошел мимо и поднялся на второй этаж. Остановился, потому что чувствовал, что она следит за ним. Когда он обернулся, женщина в синем халате поспешно метнулась под лестницу и с кем-то зашепталась. Гунарстранна толкнул дверь квартиры Туве. Она оказалась незапертой.

Войдя, он закрыл дверь и прислонился к ней. Туве сидела в кресле и читала книгу. Увидев его, она медленно положила книгу на колени.

— Ты не спала? — спросил он, глядя на часы.

Туве встала.

— Нет, я слушала радио.

Он кивнул и повесил на вешалку пальто и пиджак.

— Разве тебе не хотелось быть там? — спросила она.

— Нет, — ответил он, растирая лицо обеими ладонями. — Силовое задержание — не мое.

— По радио говорили, что…

— Да, — кивнул он, не дослушав. — Я слышал. Его тяжело ранили.

Туве только вздохнула в ответ.

Гунарстранна тяжело опустился на низкий диван у окна и сделал себе самокрутку. Туве Гранос подошла к угловому шкафу у входной двери — коричневому, старому, с маленькими дверцами. Она достала с полки бутылку виски.

— Тебе не повредит капелька, — сказала она.

— Тебе сегодня надо на работу? — спросил он.

Туве налила и себе и посмотрела на часы:

— Только через два часа.

Он отпил глоток.

— Ну, теперь рассказывай, — велела она.

Гунарстранна не отрываясь смотрел на незажженную самокрутку.

— Он послал Есперсену по почте форму своего отчима. Наверное, хотел предупредить его или запугать. Дух Клауса Фромма как будто преследовал Есперсена. К сожалению, Хиркенеру не повезло, потому что посылку вскрыл не Рейдар, а его сын, Карстен. Следующий шаг в задуманном им плане мести состоял в том, чтобы показаться своему настоящему отцу. Явиться во плоти — послужить воплощением Немезиды. Должно быть, здесь ему все удалось. Скорее всего, Рейдар догадался, что сын Амалье Брюн — его ребенок, но он, очевидно, подумал, что сам Хиркенер ничего не знает. Пятничная встреча прошла точно по плану Хиркенера. Только так можно объяснить, почему Рейдар Есперсен назначил на тот вечер свидание двойнику Амалье. Становится понятным, почему он позвонил адвокату и аннулировал завещание. Он понял, что Хиркенеру все известно и ему придется позаботиться еще об одном наследнике. Кроме того, становится понятно, почему он вдруг отказался продавать магазин и без звука согласился в ту же ночь встретиться с Херманном Хиркенером. Для Хиркенера та их встреча должна была стать третьей и решающей. Им предстояло увидеться с глазу на глаз. Блудный сын вернулся в ночь на субботу. Они договорились встретиться внизу, в магазине. Встреча состоялась, и месть не заставила себя ждать.

— Месть за что?

— За его разбитую жизнь.

— За его жизнь?

— В конце войны Рейдар зверски обошелся с его матерью. Потом у Амалье Брюн началась депрессия, и через несколько лет она покончила с собой. Хиркенер — дитя войны. Война отняла у него родину, мать и отца… — Гунарстранна уставился в пространство. — Нет, не могу, — признался он, кладя самокрутку на стол.

— Он сознался в убийстве?

Гунарстранна поднял голову и, не глядя на Туве, ответил:

— Нет… Убив отца, он, должно быть, переоделся в форму отчима, а свою окровавленную одежду сложил в коробку. Потом вынул из кармана Рейдара ключи и поднялся в квартиру… — Гунарстранна замолчал.

— Зачем он снова поднялся в квартиру Ингрид Есперсен, ведь прошло столько времени? — спросила Туве.

Гунарстранна рассеянно ответил:

— Он сказал, что собирался довершить начатое, насладиться местью, но я не понимаю, почему он не испытал удовлетворения, убив Есперсена. Если мне и есть в чем себя упрекнуть, то только в том, что я тогда не настоял на ответе.