Флот, революция и власть в России: 1917–1921 - Кирилл Назаренко

Ф. Энгельс в одном из писем К. Марксу еще в 1868 г. пришел к отрицанию милиционной армии как практического мероприятия. Он писал: «Американская война (Гражданская война в США. – К. Н.), где милиция была у обеих сторон, доказывает только, что милиционная система требует совершенно неслыханных жертв деньгами и людьми именно потому, что организация существует только на бумаге. Каково пришлось бы янки, если бы вместо южной милиции им противостояла бы постоянная армия в несколько сот тысяч человек? Прежде чем Север успел сорганизоваться, они оказались бы уже в Нью-Йорке и Бостоне и <…> продиктовали бы мир <…> самое главное – это хорошие офицеры и доверие людей к офицерам, – то и другое при милиционной системе совершенно недостижимо! <…> Только со времени введения оружия, заряжающегося с казенной части, с чистой милицией по-настоящему покончено. Это значит, что любая рациональная военная организация не может не представлять собой нечто среднее между прусской и швейцарской системой, – но что именно? Это зависит в каждом отдельном случае от обстоятельств. Только коммунистически устроенное и воспитанное (курсив Ф. Энгельса. – К. Н.) общество может очень близко подойти к милиционной системе, но и то полностью не достигнет ее»[985]. Говоря о «швейцарской» системе, Ф. Энгельс имел в виду чисто милиционную армию, кадры которой в мирное время ничтожны, а военнообязанные призываются лишь на короткие сборы. Под «прусской» он подразумевал кадровую регулярную армию со сравнительно длинными (2–3 года) сроками действительной службы.

Однако какие бы споры ни вызывал милиционный принцип построения армии, проблему применимости милиционных начал к флоту следовало решать отдельно. Если вопрос о переводе сухопутной армии на милиционные начала после окончания Гражданской войны в России был сравнительно ясен (здесь требовалось быстрое и радикальное сокращение числа военнослужащих), то с флотом ясности было значительно меньше. Нетрудно заметить, что о военно-морских силах в резолюциях партийных съездов практически ничего не говорилось, поскольку все внимание было приковано к сухопутной армии, а принципы, предложенные для строительства сухопутных сил, считались применимыми для флота. С одной стороны, флот был значительно малочисленнее армии, он составлял менее 2 % численности вооруженных сил. Казалось бы, что это обстоятельство делало не столь актуальным его быстрое сокращение. С другой стороны, корабельный состав флота за годы Гражданской войны резко уменьшился, что требовало соответствующего сокращения личного состава, особенно после ликвидации большинства речных и озерных флотилий. Кроме того, Кронштадтское восстание 1921 г. заставило задуматься о политической благонадежности моряков, а тяжелое состояние экономики поставило вопрос о возможности поддержания хотя бы минимального состава флота. Проблема перехода морского ведомства на милиционную систему комплектования осложнялась планами объединения Военного и Морского комиссариатов в единый наркомат. Хотя Реввоенсовет и объединял формально оба ведомства, фактически их аппараты были самостоятельны.

К весне 1921 г. РККФ насчитывал свыше 96 000 человек[986], тогда как перед началом Первой мировой войны на флоте служило 35 000 человек, а летом 1917 г. флот насчитывал более 150 000 матросов и офицеров[987] (увеличение в 4,3 раза, сокращение к 1921 г. в 1,6 раза). Примерно та же тенденция наблюдалась и в армии: до мобилизации армия состояла из 1 423 000 солдат и офицеров[988], к лету 1917 г. она увеличилась до 7 400 000 человек[989], весной 1921 г. численность РККА составляла 5 500 000 человек[990] (сначала увеличение в 5,2 раза, затем сокращение в 1,3 раза).

Осенью 1920 – весной 1921 гг. в морском ведомстве действовал целый ряд комиссий и совещаний, которые вырабатывали основы перехода флота на мирное положение. В центре их внимания стояли вопросы о применимости милиционной системы к флоту и о противодействии идеям поглощения морского комиссариата военным ведомством. Несмотря на изменение названий комиссий и корректировку их состава, они работали приблизительно в одном направлении, и у руля их стояли одни и те же люди.

Осенью 1920 г. начала работу «Комиссия по выработке оснований при переходе Морского комиссариата на мирное положение» под председательством известного военно-морского теоретика, автора ряда печатных работ М. А. Петрова (бывший капитан 1 ранга, начальник Оперативного управления Морского штаба Республики, многолетний сотрудник Морского Генерального штаба). В комиссии работали авторитетнейшие руководители морского ведомства. Среди них были опытные сотрудники МГШ: Б. И. Доливо-Добровольский (бывший капитан 1 ранга и начальник морской разведки), Л. Г. Гончаров (бывший капитан 1 ранга и начальник Оперативного отдела МГШ), Е. Н. Смирнов (бывший начальник Мобилизационно-экономического отдела МГШ), начальник Главного управления кораблестроения бывший генерал-майор С. О. Барановский, его заместитель Д. П. Уайт, опытные командиры кораблей бывшие капитаны 2 ранга М. П. Арцыбушев и С. А. Паскин. В комиссию входил также бывший начальник ОГК, бывший контр-адмирал С. И. Фролов. Судя по словам Ф. Ф. Раскольникова, С. И. Фролов в свое время не просто принял Февральскую революцию, но «горячо говорил окружавшим его гардемаринам: “Я считаю, что должна быть установлена демократическая республика. Другого выхода нет. Только демократическая республика может восстановить мирное положение [внутри страны]”»[991].

В комиссию входил старый большевик К. А. Гайлис, комиссар Морского штаба Республики, который после смерти И. Д. Сладкова в апреле 1921 г. стал комиссаром при командующем всеми морскими силами Республики, а также «выдвиженцы» М. К. Сафронов, П. А. Подобед, Д. Нечаев, К. Кросавский и П. Я. Жабарин. В ряде заседаний участвовал бывший капитан 2 ранга Е. Е. Меньшов[992] и бывший генерал-майор, профессор Военно-юридической академии А. М. Добровольский, поступивший в МГШ после демобилизации русской армии в начале 1918 г.[993]

О роли, которую играли в морском ведомстве в 20-е годы М. А. Петров и Б. Б. Жерве, хорошо сказал командующий Черноморским флотом И. К. Кожанов на заседании Военного совета при наркоме обороны СССР 1 июня 1937 г. Он вспомнил, как в свое время считали, что «лучшими людьми, которые могут возродить флот и управлять флотом, являются Петров, Тошаков, Жерве»[994]. 18 октября 1920 г. состоялось первое заседание комиссии под председательством М. А. Петрова[995]. Перед комиссией была поставлена задача разработать «проект перехода флота на мирное положение в связи с введением в армии милиционной системы»[996]. В основу работы комиссии была положена «записка с основными тезисами», автором которой, вероятно, был М. А. Петров, но в руководстве Морского комиссариата не было ясности в определении задач данной комиссии. М. А. Петров сразу же заявил коллегам, что он переговорил с начальником Штаба командующего Морскими силами Республики Б. С. Радзиевским, «чтобы выяснить, что конкретно требуется от комиссии, но не получил достаточно определенных указаний и вопрос, по-видимому, сводится практически к тому, чтобы подвести его к какой-то идейной основе…»[997] Комиссии предоставили свободу действий, надеясь, что она создаст концепцию милиционной системы.

М. А. Петров считал, что необходимо разработать принципиальную программу строительства флота и морского ведомства и подвести «идейное обоснование под существующий наш Морской комиссариат»[998], поскольку ему грозило присоединение к военно-сухопутному ведомству.

Б. И. Доливо-Добровольский оказался морским начальником, наиболее осведомленным о намерениях сухопутного командования, поэтому несколько раз на различных заседаниях информировал своих коллег о положении «на сухопутном фронте». Незадолго до описываемых событий он случайно узнал о подготовке в сухопутном ведомстве проекта милиционной системы и слияния военного и морского ведомств. Б. И. Доливо-Добровольский донес об этом начальству и оказался членом комиссии по разработке этого вопроса. Одновременно была создана и «наша комиссия», то есть комиссия под председательством М. А. Петрова. Б. И. Доливо-Добровольский рассказал сослуживцам о том, что в Главном управлении военно-учебных заведений были созданы две комиссии под председательством А. А. Брусилова. «В этих комиссиях огромное большинство офицеров бывшего Генерального штаба высказалось, что они не пони мают, что такое милиционная система, и на последнем заседании договорились о том, что не могут выработать милиционной системы»[999]. Вместе с тем была высказана просьба, чтобы «Правительство» создало эту комиссию в качестве самостоятельного подразделения, а не при Всевобуче. На заседании прозвучали слова: «Мы, как военные специалисты, компетентно отвечаем, что такое армия, но не компетентны ответить, что такое милиционная армия. Это вызвало страшное волнение, и в следующее заседание явился Подвойский и указал, что эта комиссия компетентна решить этот вопрос, что они сами не могут дать ответа – что такое милиционная армия, а мы, военные специалисты, не только компетентны ответить, что такое армия, но и что такое милиционная армия, вместе с тем он ответил, почему нас собрал Всевобуч – что Ленин дал это указание и рассчитывал, что это будет проведено при Всевобуче. Этим вопрос, конечно, был исчерпан»[1000].