Женщина-VAMP - Евгения Микулина

Забивание в поисковик фразы «как убить вампира» – так просто, для проформы, надо же проверить – приносит ожидаемый отстойный результат: ссылки на видео из «Дракул» всех мастей, противостояние вампиров и оборотней, все те же серебряные и осиновые колы, отрезанные головы и мгновенное воспламенение на солнце… Да, еще их вот можно разорвать на части и сжечь. Ага, если вдесятером прийти и все делать очень-очень быстро, а вампир будет думать о чем-то постороннем и покорно ждать…

Так, хватит этой фигни. Попробую, собственно, спросить о том, что я хочу узнать, – что общего между овощем, металлом и звездой?

Ответ находится быстрее, чем я успеваю закурить, – на каком-то форуме по вопросам здоровья и траволечения.

Чеснок, серебро и солнечный свет – антисептики. Они обладают антибактериальными свойствами. Все жрут чеснок при простуде, обеззараживают серебряными ложками воду… И солнечный свет необходим, чтобы обогащать воздух какой-то там хреновиной и уничтожать бактерии, – даже в строительных нормах прописано, что в жилых помещениях обязательно должно быть солнечно, хотя бы полчаса в день, о чем мне родители-архитекторы рассказывали. Как я мог забыть? Хотя, в общем, зачем мне было об этом помнить?

Я продолжаю гуглить, проверяя себя. Ссылок множество, результат в общем и целом один. Эти три вещи, так мало между собой связанные, имеют-таки общее свойство. Они останавливают заражение. Убивают «микробов».

Из этого можно сделать два вывода – оба довольно противные. Первый – антисептики нужны, чтобы остановить вампира, потому что он заразен. Ну это правда – они заразны, у них вроде есть яд в организме или сама их кровь ядовита. Должно быть, так – иначе почему Грант обратился после одного глотка и описывает процесс трансформации как нечто похожее на короткий, но очень тяжелый грипп? То есть антисептики помогают… защититься от вампира. Это еще куда ни шло – в моей ситуации, когда я ищу, как ЗАЩИТИТЬ вампира.

Вывод второй… Антисептики нужны, чтобы убить вампира, потому что он и есть бактерия. Он не несет в себе заразу – он сам и есть зараза, микроб, просто огромного размера. И его можно убить, как микроб, – подходящими средствами. Вроде как лошадиной дозой антибиотиков.

Это уже несколько хуже. Это совсем плохо, честно говоря. Потому что у нас тут не Средние века. У нас не только серебро и чеснок есть. У нас есть, собственно, антибиотики. Если вся эта ахинея имеет хоть какое-то отношение к действительности… Значит ли это, что Марину можно убить просто… уколом пенициллина, например?

Никто, кроме самих вампиров, не сможет подтвердить или опровергнуть мои догадки. Они совершенно точно никогда этого не сделают – скрытность у них, по-моему, основной инстинкт, куда важнее пресловутой жажды.

Значит, мне нужно просто… иметь это в виду. Что-то такое сделать сейчас со своим сердцем, чтобы оно перестало биться о ребра в приступе панического страха, и принять к сведению факт: вампиры смертны. Их можно убить. Марина смертна. Ее можно убить.

Я могу ее потерять.

Мои руки дрожат так сильно, что я с трудом прикуриваю.

Где-то в городе бродит убийца. Может быть, это идиот, который ничего на самом деле не знает и опасен только людям, которых реально убивает отрезание им головы. Может быть, это восставший из ада Этьен Дюпре. Может быть, это вообще какой-то неведомый тип, про которого мои вампиры что-то такое знают, но не говорят – потому что они никогда ничего мне не говорят. Кто знает, как оно все обстоит на самом деле? Я не знаю. И даже если бы знал, ничего не смог бы сделать. Потому что я всего лишь человек, и притом совершенно обычный. У меня есть только одно «особое» качество: я люблю женщину, которая спит в комнате у меня за спиной, больше, чем… А, фиг с ними, со словами и определениями. Я люблю эту женщину больше, чем можно себе представить.

Все последние недели я протестовал против стремления Марины меня опекать и этим очень сильно ее расстраивал. Я уже решил вчера утром, что теперь буду ее слушаться и держаться рядом. Но в тот момент, когда я думал об этом, стоя под мостом и воображая, что мне кто-то угрожает, я был преисполнен жалости к себе и действовал под влиянием страха за себя. Теперь все по-другому. Решение мое не изменилось – я буду послушно держаться рядом с Мариной. Но теперь уже потому, что я боюсь за нее.

ОК, они сильные и быстрые, и все такое. А я медленный и обычный. Но меня укол антибиотика не убьет. Потому что я человек, и у меня есть свои преимущества.

Я докуриваю сигарету и выключаю компьютер. Четыре утра – в это время летом уже светает. Собственно, я вижу уже лучи солнца – они розоватыми бликами ложатся на старые крыши, покрытые облупившейся краской: с Марининой террасы этих трогательных московских крыш видно множество.

Секунду я сижу, подставив лицо солнечным лучам. Странно, но эта бессонная ночь меня совсем не утомила. Может, потому, что у меня появилась в жизни какая-то цель?

Я возвращаюсь в спальню. Марина перевернулась на спину, и я вижу по ее лицу, по легкой дрожи век и чуть нахмуренным бровям, что она вот-вот проснется. Когда она проснется, я должен быть рядом с ней.

Я поворачиваюсь к распахнутому окну и бросаю последний взгляд на серебристо-розовый рассветный город, над которым висит марево неспадающей жары. Впереди еще один солнечный летний день. Черт бы побрал глобальные изменения климата, из-за которых в Москве теперь столько солнца.

Я надеюсь, что это временное явление и скоро жара спадет. Я хочу, чтобы лето было холодным и мы с Мариной могли часами бродить по улицам под серым небом и целоваться на бульварах под струями дождя.

Я плотно задергиваю шторы, чтобы в комнату не проникали солнечные лучи. А потом ложусь на кровать рядом с Мариной – как раз вовремя, чтобы встретить ее удивленный, заспанный и нежный взгляд.

Глава 24

Природа объявила мне войну: московское лето, обычно холодное и мокрое, в этом году исключительно солнечное и жаркое. Жара мне безразлична, хотя я должна признать, что ощущать себя существом, разогретым до температуры в тридцать шесть градусов, мне странно – я уже и забыла, когда такое бывало. А именно такой я сейчас температуры – мое племя ведь не абстрактно-холодное, у нас в общем и целом «комнатная температура», такая же, как у воздуха вокруг. Но солнце… Солнце доставляет проблемы – объективные, вроде существенного ограничения передвижений по городу. И психологические – с Владом. После эпизода с моими обгоревшими руками он стал относиться к теме «я и солнце», как настоящий параноик. Он только что не ходит за мной с зонтиком. Настаивает, чтобы я носила при себе шарф и перчатки. Он оберегает меня даже от солнечных зайчиков, хотя я и говорю ему, что отраженный свет нам не опасен. Он хлопочет надо мной, как наседка, – и я теперь понимаю раздражение, которое вызывала у него моя маниакальная забота о его безопасности.