Синий шихан - Павел Федоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так и вы мне недешево стоите. Я не предлагаю, чтобы вы это сами сделали, хотя надеюсь, что вы твердый человек… Вы, местный житель, легко найдете подходящего человека… Я лично рекомендую для этого дела вашего компаньона Мартьянова. Скажите ему, что я настаиваю, а если откажется, уведомите меня или напомните ему о его делишках на Кочкарском прииске, он поймет.
– Значит, и его в руках держите? – пожевывая незажженную папироску, спросил Печенегов.
– Простите, но вы опять с глупостями, а ведь, кажется, опытный человек, на каторге были… Если за вами не присматривать, вы голову отъедите. Советую подумать, а сейчас пойдемте байгу смотреть, только не вздумайте много пить и не болтайте лишнего…
– Ладно, подумаю, – хмуро ответил Печенегов и, наклонившись к воде, стал жадно пить нападкой. Не дожидаясь его, Шпак быстро зашагал к юртам.
– Вот это подлец! – вытирая платком мокрое лицо, вслух проговорил Печенегов и прибавил матерное ругательство. Застегнув жилетку, сильно ударил каблуком о дно лодки.
…От этого глухого стука проснулась Маринка, незаметно для себя задремавшая в кустах. Испуганно озираясь по сторонам, вскочила на ноги.
Филипп Никанорович увидел ее и вздрогнул.
– А ты что тут поделываешь, девица-красавица? – всматриваясь в смущенное лицо Маринки, вкрадчивым голосом спросил Печенегов и, хрустя сыпучим песком, медленно пошел к ней. Сознание его обжигала трусливая мыслишка: слышала она его разговор со Шпаком или нет? Если слышала, то…
Отдирая приставший к кофточке сухой репей, Маринка ответила не сразу.
– Ну, чего молчишь-то, казак в юбке? – продолжал, странно косясь на девушку и, словно вор, оглядываясь по сторонам, Печенегов. – Испугалась, что ли? Я тебя не съем…
– Попробуйте… Ежели зубы крепкие…
Маринка вдруг резко повернулась и, наклонив голову, быстрыми шагами пошла прочь.
– Подожди-ка! Куда бежишь? – спохватившись, озлобленно и в то же время испуганно крикнул Филипп Никанорович. Он не рассчитывал, что девушка так быстро уйдет, и растерялся.
Маринка, поправляя на ходу косынку, ускорила шаг, потом, качнув стройными, затянутыми в штаны бедрами, припустилась бегом.
Печенегов рванулся было вслед за ней, но, почувствовав горячую на лбу испарину, понял, что бежать бессмысленно. Неподалеку виднелись всадники, кричали люди.
Ухватившись рукой за куст обглоданного скотом тальника, Печенегов лихорадочно раздумывал: «А что, если она все слышала и сейчас же всем расскажет?» От этого предположения у Печенегова потемнело в глазах, мелко, противно затряслись колени.
Печенегов вернулся к воде, нагнулся, вымыл руки и, загребая ладонями воду, стал горстями бросать ее на разгоряченное лицо. Надо было немедленно на что-то решаться… Повидать Шпака, рассказать, а потом… Что будет потом, он еще и сам не знал. В голове кипели такие горячие, несуразные мысли, что могли свести с ума. «Может быть, сегодня ночью подкараулить Шпака, кокнуть эту ползучую змею, так ловко и смертельно захлестнувшую ему шею, кокнуть да с камнем бултыхнуть в озеро, а потом повиниться во всем Суханову? Неужели этот старик не поможет? Ведь жизнь ему спасаю!.. Бежать? Нет, уже надоело скитаться, да и не выпустит его Шпак, у него шпион на шпионе, за всеми следит…»
Ничего не решив, Печенегов устало побрел к юртам. Там неожиданно встретил своего бывшего денщика Кирилла. Обнялись по старой памяти, купили водки. Печенегов так напился, что ночью Зинаида Петровна приказала конюхам связать его.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
После разговора с Микешкой и этой нелепой встречи с Печенеговым Маринку потянуло к Кодару. Ей казалось, что только он один поможет ей – человек, который любит ее и ничего не говорит, ничего не требует. Раз так, то она тоже не станет себя беречь. Пусть проклянут ее, пусть отец отстегает плетью, мать рвет волосы, пусть!
«А что бы сегодня сделал со мной этот страшный, вислоусый Филипп Никанорович? – подумала Маринка. – Что-то зверское было в его глазах, беспощадное… Нет! Больше не могу так жить, не могу и не хочу! А Микешка на Даше женится? Ну и женись, женись… Я тоже…»
Маринка подошла к юрте. Там верхом на пегом жеребчике ее поджидал Сашка-пастушок. Со свистом помахивая над головой коротенькой плеткой, закричал:
– Мариша! Мариша! Ты что, глухая?
– Ну чего ты? – спросила Маринка.
– Тебя ищут везде! – вертясь вокруг нее на горячем своем жеребчике, торопливо говорил Сашка.
– Кто меня ищет?
– Все! Скачки начинаются, а тебя нет. Дядя Петр сказал, что ты не поедешь, а все начальники и купцы требуют, чтобы ты скакала, они на спор деньги заложили и ругают дядю Петра: подай, говорят, свою дочерю. А ишо городской парень, такой фартовый, с отцом… не то Куянов, не то Баянов, тоже тебя везде ищет, весь аул обскакал. А отец его похваляется, что всех, говорит, вас мой сын облапошит, вдрызг обгонит! А лошадь у него, у этого хлюста, взаправду лихая, тонконогая, скачет она, как заяц, говорят, он за нее тыщу рублев заплатил. А дядя Петр сказал, что ты захворала и без тебя Ястребка пущать не хочет. А тот бородатый похваляется, аж нам злость подпущает. Без тебя он оставит нас всех позади как пить дать… и все призы заберет… Я бы сам его обогнал, да мой пегаш не возьмет, ишо он молоденький, а Ястребок твой дядю Петра сбросил. Как чебурахнет, и никуда не побег, а стоит на месте как вкопанный и дрожит. Поедем, а? – со слезами на глазах упрашивал Сашка.
– Сбросил, говоришь, тятю? А тот хвалится? – машинально спрашивала Маринка и, не слушая, что лопочет ей Сашка, думала: «Значит, приехал Родион Буянов, опять будет своего добиваться, что же я ему отвечу? А может быть, и действительно приз возьмет?» Сердце Маринки колыхнулось. Слава ее не обольщала, наоборот, противны были всякие досужие разговоры. Но не хотелось и того, чтобы приз взял Буянов. Маринка вспомнила свои радостные ощущения, когда Ястреб шел ровной, легкой рысью или мчался наметом так быстро, что приходилось облегчать его бег, наклоняться к гриве, а ветер свистел в ушах, рвал косы, и чудесное ощущение легкости передавалось всему телу.
Из-за юрты на высоком белоногом жеребце вывернулся всадник в сиреневой рубахе, в круглом соломенном картузе, с коротким козырьком. Лакированный ремешок охватывал его сытые румяные щеки. Сильной, умелой рукой он резко осадил коня и поставил перед удивленной и смутившейся Маринкой.
– Здравствуйте, Марина Петровна, – прикладывая руку в белой перчатке к козырьку картуза, почтительно проговорил Родион. По его лицу, по выражению глаз было видно, что он счастлив, что видит девушку, и не скрывает этого.
– Здравствуйте, Родион Матвеич, – поклонилась Маринка. Неожиданное появление молодого Буянова смутило девушку. Однако, не желая показать, что она тоже обрадована встречей, Маринка, повернувшись к пастушонку, добавила: – Сашок, позови тятю.
– Сейчас, в один момент! Значит, поедешь? – спросил Сашок.
– Поезжай скорее, – сказала Маринка.
– В один момент, – повторил Сашок. Он взбодрил жеребчика, хлестнул плетью и поскакал между юртами.
– А вас давно ищут, – ласково поглаживая шею гнедой лошади, сказал Родион. – Я тоже искал… Там гости скандал подняли. Господин Шерстобитов и госпожа Печенегова от себя призы выставили и залог…
– Какой залог? На деньги, что ли, спорят? – спросила Маринка.
– Конечно… – смущенно отводя глаза, ответил Родион.
– Я этого не люблю. Кто проиграет, ругается потом. Ваш отец, наверное, за вас поставил… Может, и выиграет, – с досадой в голосе проговорила Маринка.
– Не знаю… – Родион поднял на нее глаза. – А я и проиграть готов…
– Зачем же проигрывать? У вас конь добрый.
– Хороший конь, – согласился Родион.
Он хотел сказать, что ради нее готов проиграть все на свете, но, зная, характер девушки, промолчал. Но Маринка поняла его мысли. Пристально глядя ему в глаза, сбивчиво заговорила:
– Если бы вы согласились, если бы вы захотели…
– Что я должен сделать, говорите, Марина Петровна! Для вас я на все готов! – с жаром проговорил Родион.
– Давайте сделаем так… не поедем вперед… ни вы, ни я, а пустим вот этого мальчика, Сашку. Он бедный сирота. Пусть ему приз достанется… Пусть другие позлятся…
– Вы это всерьез решили? – удивленно спросил Родион.
Маринка уловила в его голосе колебание. Устремив на него черные строгие глаза, тихо сказала:
– Вам жалко?
– Нет! Для вас ничего не жалко… Только…
– Почему для меня не жалко, а для Саши жалко? Значит, вы…
Но Родион договорить не дал:
– Вы, Марина, не так меня поняли… Я хотел сказать, что, если мы не поедем на первое место, могут приехать другие… Например, печенеговские лошади, степановские, скакуны Мирзы…
– Эх! – Маринка с досадой покачала головой. – Не смотрите, что этот пегенький такой плюгавый… Он всех других обойдет. Мы пробовали на выездке… Не бойтесь, мы вторыми придем, а его вперед пропустим… Остальные в поле останутся… Согласны?
