Золотой век Бразилии. От заокеанской колонии к процветающему государству. 1695—1750 - Чарлз Ральф Боксер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вечная страсть к путешествиям уроженцев Сан-Паулу не была в полной мере удовлетворена открытием и освоением золотых приисков в Куябе. Коронный судья этого города так писал в 1736 г. губернатору Сан-Паулу: «Выходцы из Сан-Паулу озабочены лишь тем, чтобы открывать новые земли и быть свободными от правосудия. И когда они видят, что оно начинает наступать им на пятки, то продолжают делать другие открытия в отдаленных краях, где закон не может преследовать их вследствие больших расстояний». Муниципальные советники Сан-Паулу высказывали подобные мысли, но смысловой акцент был иным. В июне этого же года, обращаясь к королю, они утверждали, что местные государственные чиновники столь сильно притесняли жителей Сан-Паулу, что последние предпочитали бежать от их наглых требований в «отдаленные внутренние области страны». Третью убедительную причину называет анонимный автор труда «Анналы муниципалитета Вила-Бела», написанного в 1759 г. Он заметил, что уроженцы Сан-Паулу совершали рейды в пустынную местность единственно с целью разыскать новые индейские поселения. «Для них было важнее найти новых рабов, чем золото. Именно по этой причине они продвигались во внутренние области Бразилии и поселялись там, попутно обнаруживая месторождения золота».
Таким образом, открытию в 1725 г. золота в Гоясе и спустя 9 лет – в Гуапоре (Мату-Гросу) способствовали три основных фактора: стремление к личной свободе, жажда золота и желание иметь больше рабов-индейцев. Среди великих первопроходцев той романтической эпохи новых открытий был престарелый Бартоломеу Буэну да Силва по прозвищу Старый Дьявол (Anhangiiera) родом из Сан-Паулу, пошедший по стопам своего отца. Его отряд-бандейра, в котором были уроженцы Сан-Паулу, эмбоаба, негры и индейцы, вышел из Сан-Паулу 3 июля 1722 г. Буэну намеревался найти то золотоносное место, о котором у него сохранились смутные воспоминания, когда он посетил его еще в детстве вместе с отцом, в честь которого и был назван. Располагалось оно где-то к западу от реки Парана. Об этой экспедиции не было никаких известий в Сан-Паулу в течение более трех лет. Ее участников уже считали погибшими, когда 21 октября 1725 г. Старый Дьявол и оставшиеся от отряда всего несколько человек вновь появились в городе. Да Силва сообщил, что нашел то, что так упорно искал в Гоясе, и предъявил в качестве доказательства некое количество аллювиального золота (согласно одному свидетельству, у него было 8000 драхм золота). Старый Дьявол в данном случае явно прилагал особые усилия для поиска золота, а не индейцев. Обратное утверждение верно в отношении братьев Пайш де Барруш из Сан-Паулу, обнаруживших в 1734 г. золотые россыпи в Гуапоре.
Золотая лихорадка, вспыхнувшая вслед за открытием этих двух богатых месторождений золота, приняла во многом те же формы, что и в Минас-Жерайсе и Куябе. Пионеры Сан-Паулу были первыми в местах добычи золота, но вскоре вслед за ними пришли в большом количестве авантюристы эмбоаба вместе с неграми-рабами. Многие, а возможно, и большинство белых старателей не имели достаточно денежных средств и потому были вынуждены приобретать негров-рабов и продовольствие по долгосрочным кредитам под большие проценты. Буквально все товары приходилось завозить издалека и по бездорожью. Это стало еще одной причиной быстрого роста цен до астрономических высот. Очень немногие могли платить за все, чем они владели. Преобладала экономика «бума и спада», но при этом чередовании «спад» всегда выходил на первое место. Королевские чиновники принимали очередные (в основном бесполезные) указы, касавшиеся сбора налога на золото, закрытия всех дорог, ведущих в золотодобывающие районы, за исключением одной-двух, которые было бы можно (как они полагали) контролировать. Такие же неэффективные запреты и постановления действовали в отношении владельцев винокурен, проституток, ювелиров, священников без прихода, розничных торговцев напитками и продовольствием. Санитарные условия в поселках оставляли желать лучшего, заболеваемость и смертность были очень высокими, особенно среди недоедавших и плохо одетых рабов. Извечное соперничество между выходцами из Сан-Паулу и эмбоаба привело в итоге в 1736 г. к серьезным беспорядкам в Гоясе. Эта враждебность во взаимоотношениях проявлялась в меньшей степени в Куябе и Мату-Гросу, вероятно, по причине того, что необходимо было сохранять единство перед лицом серьезной угрозы со стороны паягуа и гуякуру.
Отличительной чертой повседневной жизни большей части старателей в золотодобывающем регионе была ее хроническая нестабильность. Даже при малейшем слухе о новых месторождениях они бросали все, паковали нехитрый скарб и шли через джунгли и буш к тому «богатому золотом» месту, на которое им указывала народная молва. Жозе Барбозу де Са рассказывает, как в сентябре 1737 г. в Бон-Жезус-де-Куяба осталось только 7 белых жителей и несколько рабов. Все остальное население города мигрировало в Мату-Гросу после того, как пришла весть о вновь открытых богатых месторождениях золота. Возможно, это был исключительный случай, но лагеря старателей имели обыкновение внезапно возникать, стремительно расцветать и в одну ночь бесследно исчезать. Все месторождения золота были рассыпными, и техника добычи более примитивной, чем в Минас-Жерайсе. По свидетельству знающих людей (1802 г.), самый несведущий старатель в Минас-Жерайсе имел больше опыта в горном деле, чем самый опытный специалист в Гоясе, а самый несведущий старатель в Гоясе понимал больше в горном деле, чем самый толковый в Мату-Гросу. Со временем все меняется, но такое соотношение было справедливым по крайней мере для 1725–1750 гг.
Процессы метисации проходили особенно интенсивно в этих отдаленных областях, они приняли значительно больший масштаб, чем где-либо еще в Бразилии. Поселенцы-мужчины в Гоясе и Мату-Гросу сожительствовали с цветными женщинами, так как в эти глухие места переезжало совсем немного белых женщин. Старатели часто оставляли своих подруг так же легко, как бросали свои импровизированные жилища и устремлялись на вновь открытые прииски. Дети от этих временных и незаконных союзов, если им суждено было вырасти, пополняли
