Тайна портрета герцогини Розы - Кирьян

в этом прогнивший мир аристократии, где порядочных людей по пальцам одной руки можно пересчитать, тогда она бы не погибла, тогда бы и мой муж не умер от рук этих гадких солдат, и мне бы не пришлось уничтожать всё, что напоминало о нас, вырезая напоминания о семье Паркуа из истории… Я стольким людям помогла, но почему же… Почему, когда такое случилось с моей семьёй, я не смогла их спасти? Почему этот чертов дар не дал мне возможность всё исправить? Я их так любила, но могла только смотреть, как они умирают!.. — голос Медеи сорвался, казалось, что вся её боль, которую она скрывала, когда была жива, сейчас вылилась вместе со слезами, падающими с её лица и исчезающими в сантиметре от земли.

Сара с Теодором с сожалением смотрели на женщину. Ей было больно. Она была мертва, но боль никуда не делась. Как же она страдала. Задыхалась от собственного горя и продолжала рыдать.

Брат с сестрой не нашли лучшего утешения, чем обычные объятия. Призрак женщины крепко прижала их к себе. Ребята не знали, что чувствует тот, кто навсегда теряет самое дорогое, поэтому даже не могли представить, что испытывала мать и жена, потерявшая любимых на своих глазах.

Медея долго приходила в себя, она ждала этого момента, когда сможет выплакаться, когда кому-то расскажет о своих чувствах. Ей пришлось ждать пятьдесят семь лет того дня, когда кто-то живой её выслушает и поймёт. Она была благодарна своим гостям за то, что они дали ей шанс выговориться.

— Простите, я вас утомила своими всхлипами… — криво улыбнулась женщина.

— Нет! Спасибо, что поделились с нами своими переживаниями. Терпеть всё одному… Как же это жестоко… — говорила Сара, держа призрака за руку.

Выражение лица Медеи приобрело спокойствие.

— Теперь я наговорилась. Настало время говорить вам, — улыбнулась она.

Сара с Теодором вздохнули. После всего этого не хотелось снова волновать женщину прошлым. Она заметила их смятение.

— Не хотите меня беспокоить разговорами? Не переживайте, я же хочу вам помочь, — настаивала она.

Ребята задумались, о чем они должны спросить в первую очередь. В голове пробежала куча вопросов, хотя достаточно было задать лишь один.

— Вы знаете всё, что произошло тогда и должно произойти сейчас? — задал тот самый вопрос Теодор.

— Знаю. Я знаю всё: что случилось с Розой, почему это произошло, что должно случиться с вами. Я знаю всё, но рассказать обо всём не могу, — покачала головой Медея.

Её ответ сильно удивил Сару с Теодором.

— Не можете рассказать? Но почему? — заволновалась Сара.

Медея с сожалением и печалью посмотрела в глаза ребятам. Её взгляд напомнил Саре тот, которым всегда смотрела Роза.

— Мне жаль… Мне так жаль… Простите, я правда хочу помочь вам, и Роза хочет. Мы обе не желаем, чтобы кто-то прошёл через то, через что прошли мы. Но… Но… Я не могу рассказать всего. Роза показывает то, что считает нужным из своего прошлого. Мы обе думаем, что всё должно произойти в своё время, — Медея отвела взгляд.

— Почему вам обеим жаль? Вы с герцогиней Розой говорите похожие слова и одинаково смотрите на нас. Почему? — добивалась ответа Сара.

— Потому что мы обе знаем, что несёт будущее, что вас ждет. Мы ведаем об этом, но ничего поделать не можем. Есть то, чему суждено произойти… Должно случиться… Простите… Но другим путём будущее не изменить, судьба — вещь жестокая, она не даёт поблажек, — с болью проговорила она.

Брат с сестрой посмотрели друг на друга, не понимая, к чему ведёт Медея.

— Нас ждёт что-то плохое? — уточнил Теодор.

Медея промолчала, она опустила голову, избегая взгляда ребят. Те поняли, что её уход от ответа значил согласие с предыдущим высказыванием.

— Тогда на какой вопрос Вы можете ответить? — спросила Сара, теряя надежду.

— Если так подумать, то я мало на что могу дать ответ, хотя и знаю всё. Если вы сейчас всё узнаете от меня, то настанет самый трагичный исход этой истории. Я не могу ничего сказать вам про смерть дочери, не могу рассказать ничего про всех тех, кого она знала. Простите, — женщина виновато склонила голову.

Брат с сестрой обречённо наблюдали за извинениями Медеи. Все козыри у них в руках, но они не могут ими воспользоваться.

— Если Вы не можете ответить на такие глобальные вопросы, тогда объясните свои действия в облике бабочки. Вы показали смерть той женщины, это же был намёк на смерть герцогини? Вы сказали, что не можете рассказать о смерти, но Вы же уже показывали это. Простите за такой жестокий для Вас вопрос, — проговорила Сара.

— Прояснить свои поступки я могу. Да, мою девочку ударили по голове… — ком подступил к горлу ведьмы.

— Тот портрет был нарисован после её смерти? — Теодор вспомнил картину с бабочками на входе в художественную мастерскую.

— Да, её тело уже было бездыханным. Он не мог смириться с тем, что её больше никогда не увидит. Вениамин её слишком сильно любил, — зажала губы Медея.

— Ваши книги… Что Вы пытались ими сказать? Почему книга из библиотеки пропала? Почему одну Вы сожгли, а другую обняли? — продолжил сыпать вопросами Теодор.

— Я обняла первую книгу, которую потом отдала вам, потому что она была напоминаем о дочери. В этой книге я описала самые лучшие моменты её свадьбы. В день вашей клятвы я показала вам своё творение, чтобы вы ознакомились с историей Розы, потому что именно в тот день, когда вы стали частью Франции, всё и началось. Я не могу объяснить, почему Нинет видела книгу другой, простите… Что касается второй книги… Из библиотеки не я её забрала, а кто-то другой… Это были живые люди, но и тут я вам не могу раскрыть их личности. Если бы вы прочли её тогда, многое бы изменилось. Сейчас я не могу дать вам её, потому что это уже ничего не изменит, только ухудшит положение… — Медея нервно вздохнула, ей было досадно, что кто-то не дал ей изменить всё ещё тогда.

— Что было в той книге? — поинтересовалась Сара.

— Вторая книга — продолжение первой. Там я описала вторую часть свадьбы, — признание Медеи ошарашило брата с сестрой.

— Хотите сказать, что ещё тогда мы могли узнать обо всём? Если бы её кто-то не забрал, то мы бы уже всё знали? — рассердился Теодор.

— Да. Если бы вы её тогда прочли, то всё бы было по-другому. Из-за того, что было написано в той книге, я её и ненавидела, поэтому и выкинула перед смертью в огонь, хотя и знала,