Ниссо - Павел Лукницкий

- Я это предполагал. Мне этот самый Бхара, - как вам нравится стиль его выражений? - приблизительно описал ваше положение. Я и решил о вас позаботиться, - не следовало, конечно, нести с собой мелочи, не принятые в обиходе здешних ущельцев, но вы, уверен, меня не осудите!

Пришелец развязал свой холщовый мешок, извлек из него консервированный паштет, две банки сардин, бутылку виски, коробку сигар.

- Вы действительно хороший компаньон, дорогой мой ференги! - с удовольствием сказал Кендыри. - Кстати, как вас теперь зовут? Но давайте мы все-таки прикроем это мешком.

- Зовут меня Шир-Маматом. "Шир" - это тигр, и вполне по-здешнему... Но неужели у вас нет ни рюмок, ни хлеба? - прикрывая продукты мешком, покачал головою пришелец.

- А разве бедным брадобреям позволено иметь это?

- Придется из горлышка. Вы не больны, надеюсь?

- Так же, как и вы? - Кендыри пальцем вдавил пробку в бутылку и подал ее гостю: - Пейте!.. До сих пор вы, кажется, предпочитали коньяк?

- А теперь я изредка получаю подарки от одной очень далекой, но дружественной нам фирмы.

- И думаете, крепче? - прищурился Кендыри.

- Виски?

- Нет, фирма!

- Вы, как всегда, догадливы! - улыбнулся ференги. - Дальновидность качество весьма положительное. Выпьем за это качество и за здоровье... этой... Ниссо. Вы прекрасно сумели использовать обстановку!

- Да, эта девчонка помогла нам очень... Но об этом потом, потом... Кендыри вскрыл консервы ножом, с наслаждением хлебнул из бутылки глоток, аккуратно обрезал кончик сигары, повертел ее в руках. - Неужели "гавана"?

- Первосортная, мой друг. Специально таскал с собою для таких отверженных "маячных смотрителей", как вы... Нравится?

Кендыри, затянувшись дымом, полузакрыл глаза. Помолчал. Захватил двумя пальцами жирную сардину, сказал:

- Курить, кажется, полагается после еды, но я слишком хочу и того и другого!

- Чего бы сейчас вы хотели еще? - с улыбкой промолвил ференги.

- Ванну, мой друг... Эмалированную белую ванну с горячей водой и душем... Кстати, как удалось вам превратить в такой достопочтенный вид ваши колени? Да и весь вы, будто бегемотовой шкурой обтянуты!

- Состав очень прост: глина, немножко золы. Полезно еще - несколько капель растопленного бараньего сала с песком. Каждый день втирание в кожу. Только сначала нужно создать общий фон. Еще проще: не жалеть сердца и два-три месяца загорать на хорошем солнце... А вы как устраиваетесь!

- Ну, я ведь не европеец! - усмехнулся Кендыри. - Цвет моей кожи естественный. Но тоже кое-что применяю. И вот мечтаю о ванне, о доброй, хорошей ванне!

- Что ж! Сделаем дело, приезжайте к нам в отпуск, я приготовлю ванну и подарю вам халат.

- Спасибо. Если уж мне придется быть в отпуске, я надену все что угодно, кроме халата. Довольно мне халатов и здесь... Только вы счастливей меня, вы, конечно, скоро назад, вам и отпуск дадут, а мне... Чувствую, что года два еще придется мне жить среди этих варваров.

- Зато и ценят вас немножко иначе!

- В конце концов, мой друг, какой толк мне от доброй оценки? До этой зимы я совсем не скучал. Даже, знаете, казалось, что другой мир мне виделся только во сне... Знаете, я недоволен нашей системой. С юности приучают нас к самой цивилизованной жизни; привыкаешь, забываешь, что ты не был европейцем когда-то. А потом опять перевоплощайся в дикаря! Душой-то ведь уже не перевоплотишься! Вот порою и начинаешь томиться. После того как провел две недели в нормальных условиях... эти две недели в нашем городе, - лучше бы их вовсе не было. Только начал очухиваться - и опять... Еще острей теперь это чувство... Вот бы нашего общего друга, который, сам никуда не выезжая, только начальствует в городе, на мое место! Как вы думаете, что запел бы он?

- А он, между прочим, высказывал огромное желание побывать здесь. Но ему ведь нельзя!

- Почему?

- Глаза не позволяют.

- Разве он стал плохо видеть?

- Ну, зрение-то у него по-прежнему превосходное! Но разве забыли вы? Глаза у него не такие, как у нас с вами, - слишком светлые.

- А! Это правда... Но и туземцы здешние тоже иной раз попадаются сероглазые... Иногда даже за русского можно принять.

- Все-таки признан неподходящим. А вам, мой друг... трудно, конечно, советовать... Но я бы на вашем месте спортом занялся или, скажем, охотой.

- Благодарю вас! - язвительно сказал Кендыри. - Не хотите ли вот эту железную бритву метать в диких архаров? В прошлом году у меня кремневое ружье было, я ходил с ним, чувствовал себя куперовским охотником, а теперь... Забрал его у меня купец, не хотелось огорчать скрягу...

- Кстати, где ваш парабеллум?

- В земле, конечно... Пейте еще!

Так, болтая, они оборванные, грязные, похожие на бродяг с аллахабадской улицы, провели часа полтора, прежде чем приступить к делу. Кендыри начал первый:

- Этого Шо-Пира не видели?

- Как же! Прошел он солдатским шагом... Потому я к вам сюда и явился.

- Давайте обсудим план?

- Давайте. Только, как человек новый, я хочу сначала яснее представить себе ситуацию... Мне кажется, я не совсем понимаю смысл вашей комбинации. Азиз-хон нагрянет сюда. А потом?

- А потом сюда нагрянут русские красноармейцы.

- А зачем предупреждать русских?

- Пожалуйста, объясню. Гарнизон в Волости - двадцать один человек. С караваном осенью пришло еще десять. Сколько могут они выделить по тревоге?

- Человек двадцать, я думаю.

- Правильно. Я на такое количество и рассчитываю. Меньше, чем десять человек, в Волости они не оставят. Явившись сюда, эти двадцать человек будут легко перебиты. Русские, конечно, на этом не остановятся, пошлют за подкреплением в гарнизоны Восточной границы, там уже два порядочных поста у них установлены. Сниму солдат оттуда. Пока они подойдут сюда, пройдет примерно не меньше месяца. Тогда тут загорится грог, и на этот раз перебиты будут доблестные воины Азиз-хона, - конечно, он раньше не уйдет отсюда...

- А почему не уйдет? Кстати, чисто психологический интерес: он действительно любит эту девчонку?

- Девчонку-то он любит... И если бы не она... словом, первый побудительный фактор - она... Первый, но далеко не главный. Тайные соображения у него более, я бы сказал, прозаические. Их ни он и никто другой не высказывает. Дело в том, видите ли... С тех пор как сиатангская знать эмигрировала в Яхбар, лишилась своих земельных и прочих доходов и обеднела, заезжим купцам ни здесь, ни в Яхбаре нечего делать. Карман Азиз-хона опустел, ему не с кого брать подорожный налог. В глазах своего Властительного Повелителя почтенный правитель Яхбара потерял какой-либо вес. Вот он и хочет вернуть всех эмигрантов сюда, надеется, что все обернется по-старому...

- Но неужели у него хватит глупости предполагать, что большевики допустят на своей территории, - даже на таком невзрачном ее клочке, устранение советской власти? И неужели не понимает, что весь вопрос только в том, какой срок понадобится им для переброски сюда вооруженной силы?

- В широком смысле он, конечно, дурак, потому что надеется на иное... Но тут... Во-первых, я всячески постарался укрепить в нем эту надежду... Во-вторых, он настолько ограничен, что ему представляется, будто весь мир кончается пределами этих гор и что сами горы помешают проникновению сюда какой бы то ни было вооруженной силы. Он думает, что его пятьдесят три винтовки - мощь непобедимая. Воображаю, какая рожа была у него, когда он получил эти винтовки! Ну и, конечно, придя сюда, он не станет особенно торопиться назад. Достаточно будет уверить его, что скоро сюда придет еще один караван... Он поставит здесь местного хана, объявит его своим вассалом и будет тут пировать до тех пор, пока его храбрецы не сожрут всех имеющихся в округе баранов. Да и я постараюсь убедить его подольше растянуть приятные празднества здесь. Ну и никто виноват не будет, когда через месяц подкрепления русских начисто перебьют его воинство.

- Перебьют, конечно... А дальше?

- А дальше? Миссия наша будет считаться блестяще выполненной. Весь этот месяц в дипломатических кругах России будут негодовать: басмачи, Яхбар напал! Весь мир узнает, что на границе тут происходит драка. Понимаете сами, вряд ли в переговоры России с Властительным Повелителем, которые должны происходить в течение ближайшего месяца, посольствам обеих сторон удастся внести нотки подлинной дружественности. За это время наше правительство вполне успеет использовать обстановку и получить от Властительного Повелителя те плоды, каких столько времени и столь безуспешно пока добивается...

- План ваш великолепен, делает честь вашей репутации. Но представьте себе на минуту: эти двадцать человек не выйдут сюда из Волости?

- Вам, мой друг, стыдно не знать психологию русских большевиков. Они обладают скверной для них привычкой: стоит им услышать, что где-нибудь туго приходится кучке самых не нужных им туземцев, как они тотчас же кидаются им на помощь... Выйдут, конечно, сядут на лошадей в ту самую минуту, когда вы сообщите им, что к Сиамангу приближаются басмачи, и помчатся сюда карьером.