Воланд и Маргарита - Татьяна Поздняева

Все рассмотренные нами параллели и сопоставления мастера с Гербертом Аврилакским правомерны лишь в том случае, если автор «Мастера и Маргариты» подходил к фигуре Сильвестра II не с рационалистической точки зрения, распространенной в научных исследованиях о нем в XIX веке, а пользовался, в первую очередь, легендами, связывавшими его с нечистой силой. С позиций позитивизма за Гербертом числятся лишь добрые дела; его образованности, просветительской деятельности, таланту воздавали должное даже противники. Однако Воланд характеризует Герберта именно как чернокнижника, что и позволило нам углубиться в мистическую область легенд. Конечно же, Булгаков был прекрасно осведомлен о многочисленных легендах, окружавших имя первого «папы-колдуна».

Естественно, зыбкую область возможных перевоплощений нетрудно подвергнуть сомнению. Но в романе Булгакова настолько много тонких хитросплетений, намеков, подтекстов, скрытых цитат и сквозных пунктиров, что буквально любое толкование нуждается в дополнениях и может иметь не один вариант.

Возвращаясь к Герберту, отметим, что на балу «ста королей» у Воланда, где присутствовали самые разные чародеи и алхимики, Герберта, первого и единственного «чернокнижника», упомянутого в реальной части московских событий, не было. И здесь открывается простор для фантазий. Возможно, его не было по логике «обольстителей-мистиков», и он жил в теле мастера; возможно, его ранг – выше вылетающих из пасти камина мертвецов, и он не удостоил их своим появлением, и так далее.

Каких только гостей не было на балу у сатаны, за исключением папы-колдуна! Маргариту пугает Малюта Скуратов, а это уже XVI век, российское прошлое. Именно этот век связал имя Герберта Аврилакского с Россией.

Согласно преданию, у голландского врача Бомелия, состоявшего на службе у Ивана Грозного, хранились сделанные Гербертом волшебные часы, которые предсказывали трагические события. Грозный казнил Бомелия, стал обладателем часов – и умер не по-христиански: внезапно, без покаяния, без положенного царю монашеского пострига перед кончиной, снимающего грехи «от власти». Всем владельцам часов Бомелий предсказал несчастья в конце жизни, кроме восьмого по счету, которым оказался Иван Петрович Кулибин. В 1814 году часы сгорели в пожаре вместе с домом Кулибина, да и сам владелец ненадолго их пережил: он умер в 1818 году.

В общем, часы Герберта сгорели в пожаре, подобном всем символическим пожарам в романе Булгакова. Время сгорело, рукопись сгорела, сгорела вся «прежняя жизнь». «…Зачем же гнаться по следам того, что уже окончено?» (с. 798). Вполне вероятно, что в свете проекции мастер – Герберт эта фраза Воланда означает завершение онтологического существования, разрешение связи мастера не только со своим романом, но и с его предшествующей судьбой в бытность папой Сильвестром, умершим после мистического входа в Иерусалим. Папа все-таки сопротивлялся сатане и тело свое велел расчленить. Тело же мастера исчезло, и его «московский период» завершился полным и окончательным уходом в царство сатаны.

11. Маргарита и дьявол

В переводе с греческого имя возлюбленной мастера означает «жемчужина». Жемчуг скрыт в раковине, раковина – в море. Так и суть Маргариты таинственно упрятана от окружающих за ее внешним благополучием. Кроме мужа и домработницы Наташи, в ее жизни, похоже, никого нет. Одиночество, которое сразу же разглядел мастер, сиянием окружает ее. Жемчуг связывают с луной, луну – с магией. Внешность Маргариты необычна не только красотой: она видится автору «чуть косящей на один глаз ведьмой», «в глазах которой всегда горел какой-то непонятный огонечек» (с. 633).

Маргарита скрывается в пятикомнатной квартире готического особняка на Арбате, как жемчужина в раковине, которую предстоит найти мастеру. Надо полагать, встреча их была предрешена – не зря мастер снял свой подвальчик неподалеку от особняка Маргариты. Их вели друг к другу силы, лишь впоследствии себя обозначившие.

Отсутствие детей, редкий по тем временам комфорт, незанятость работой и не слишком горячая привязанность к мужу делают Маргариту беззащитной и открытой тонким соблазнам: она ждет от жизни чего-то особого и жить без любви попросту не может.

Но опять-таки любовь ее необычна: «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!» (с. 556). Такая любовь не приносит ни света, ни гармонии – она убивает. Знакомство произошло по инициативе Маргариты, и в дальнейшем активность проявляла она: сама приходила к мастеру, сама решала, как долго ей вести двойную жизнь, сама определила свое будущее с любимым: «Я погибаю вместе с тобою» (с. 564). Она уже не страшилась этой гибели и отбросила последние этические соображения, ранее мешавшие оставить замечательного, но нелюбимого мужа, которому она устала лгать. Сожжение рукописи и болезненный страх мастера она воспринимает как наказание: «Вот как приходится платить за ложь… и больше я не хочу лгать» (с. 564).

Расплата последовала буквально вслед за произнесенным вслух решением: «Я погибаю вместе с тобою» – мастер тотчас исчез из ее жизни. Существование в безвестности и застывшей неизменности – тяжкое испытание для Маргариты Николаевны. Две вины перед мастером преследуют ее: она посоветовала ему опубликовать роман и оттягивала свой развод. К тому моменту, когда в Москве появилась нечистая сила, Маргарита прошла разные стадии отчаяния, покуда ее не настигло вдруг почти религиозное ощущение перемены. «Я верую! – шептала Маргарита торжественно, – я верую! Что-то произойдет!» (с. 633). Следом за этим озарением она произносит в пространство что-то вроде краткого покаяния. Конкретно она ни к кому не обращается, ее мистическое состояние возникло после «вещего» сна, оно же заставило ее выйти на улицу и привело на скамейку, на которой она жестко осудила себя и поняла окончательно, что для обыденной жизни она не годится. И тут появился Азазелло.

Нигде в романе Маргарита не обращается к Богу, хотя она наверняка крещена и в святцах у нее есть покровительница: великомученица Маргарита (Марина во крещении) Антиохийская. За твердое следование христианской вере во времена Диоклетиана Маргариту, как и многих мучеников той поры, подвергли жестоким истязаниям. Есть в ее житии один уникальный эпизод. Брошенная в темницу, Маргарита взмолилась Христу о даровании ей окончательного испытания веры и просила впустить в темницу самого сатану, дабы побороть его. Тот незамедлительно явился в виде гигантского змея-дракона и проглотил девушку. Но крест, которым осенила себя Маргарита при виде сатаны, обладал таким могуществом, что расширился в чреве сатаны во все стороны и разорвал его, явив Маргариту на свет живой и невредимой. На греческих иконах Маргариту Антиохийскую нередко изображают касающейся рукой рога сатаны, который пресмыкается у ее ног.

Такова была святая покровительница Маргариты Николаевны, которая в годовщину своего знакомства с возлюбленным, ведомая мистическим чувством и верой в перемену, воскликнула: «Ах, право, дьяволу бы я заложила душу, чтобы только узнать, жив он или нет!» (с. 639). Маргарита Николаевна вызвала сатану.

Человек связан со своим именем, связан и со святым покровителем, носившим некогда это имя. Как и во всем романе, мы видим здесь негатив молитвы Маргариты Антиохийской. О случайности выбора имени для героини романа не может быть и речи. Уникальность просьбы Маргариты Антиохийской послать к ней сатану в темницу подтверждается и редкой иконографией, о которой уже упоминалось. Естественно, зловещий подтекст вполне обычного в романтической литературе обещания продать свою душу дьяволу становится только общим фоном взаимоотношений Маргариты с дьяволом.

Маргарита с готовностью принимает «всесильность» Воланда, ей доставляет искреннюю радость его забота об устройстве их с мастером судеб. Она не собирается рассуждать, хорошо или плохо вступать в сделку с сатаной, поскольку чувствует себя счастливой. Вспоминаются слова карамазовского черта: «Это в Бога, говорю, в наш век ретроградно верить, а ведь я черт, в меня можно».[179]

Но если Иван Карамазов не желает воспринимать черта как реальный объект, считает его галлюцинацией и тем самым внутренне сопротивляется его появлению, то Маргарита, равно как и мастер, убеждена в его реальности. Потому и разнится внешний облик нечисти у Достоевского и у Булгакова: Иван Карамазов так и не удостоился величественного видéния. «Воистину ты злишься на меня за то, что я не явился к тебе как-нибудь в красном сиянии, „гремя и блистая“, с опаленными крыльями, а предстал в таком скромном виде. Ты оскорблен, во-первых, в эстетических чувствах твоих, а во-вторых, в гордости: как, дескать, к такому великому человеку мог войти такой пошлый черт?»[180]

Маргариту же ничуть не смутила первоначальная «московская» внешность Азазелло, Коровьева, Бегемота и неглиже Воланда. Своеобразной наградой за такое доверие стало впоследствии «преображение» улетающей в ночь кавалькады, снявшей маскарадные московские костюмы и надевшей новые – романтические.