Роковой шаг - Филиппа Карр

Тогда Сабрина сделала то, что делала всегда: она подобрала камень, бросила в отверстие и застыла, прислушиваясь. При падении камня на дно не раздалось никакого звука, и это внушало доверие к рассказам о том, что у ямы нет дна.

— Она идет прямо вниз и вниз, к центру земли, — сказала Сабрина.

— Поэтому будь осторожна и обещай не подходить слишком близко.

Она кивнула и попятилась.

Неделя за неделей проходили спокойно, и я надеялась, что случай с картами оказал хорошее воздействие на Сабрину. Единственным, кто сердился на нее, была Эмма, но Сабрина не слишком обращала на нее внимание.

Она проводила со мной много времени, и казалось, что ее предубеждение к Лансу проходит. По-моему, он начинал ей нравиться. Она считала, что Жан-Луи глупый ребенок и что Нэнни Госуэлл любит его до безрассудства. Она любила Нэнни Керлью, которая хладнокровно относилась к ее проделкам, и уважала свою няню за это.

Несомненно, мы с Сабриной становились все ближе Она учила со мной уроки и была при этом сообразительной и прилежной. Ей не хотелось получить гувернантку, и она старалась доказать мне, что я могу учить ее гораздо лучше, чем кто-либо другой. Самое горячее ее желание заключалось в том, чтобы я проводила с ней как можно больше времени; тогда Сабрина была счастлива.

Теперь ее прегрешения бывали очень нечасты — маленькие вспышки озорства, например, запирание Жан-Луи в кладовке, куда Сабрина заманила его обещанием угостить пирожками с голубятиной. Когда мы все старательно искали малыша, она повинилась в содеянном. Мы нашли Жан-Луи крепко спящим на полу после чрезмерного употребления пирожков.

— Он так любит хорошо поесть, — сказала Сабрина ироническим тоном, — что я подумала, как славно было бы запереть его там, где много еды.

— Он мог объесться и заболеть! — негодующе воскликнула Нэнни Госуэлл.

— Тогда это послужило бы ему хорошим уроком, — сказала Сабрина сурово.

— Есть еще кое-кто, кому не помешает урок, — парировала Нэнни Госуэлл.

Нэнни Керлью сказала, что без наказания не обойтись, и Сабрину послали в постель. Я зашла к ней, когда подошло время спать, и застала ее за чтением.

— Мне нравится, когда меня посылают в постель, — сказала она благодушно.

Я попыталась ей объяснить, как мы все беспокоились о Жан-Луи. Сабрина обвила руками мою шею и сказала, что вовсе не хотела тревожить меня, а думала только о старой тете Эмме, которой не вредно побеспокоиться, потому что она отнимает у меня Ланса при помощи этих дурацких старых карт.

Не было никакого сомнения в ее любви ко мне; что касается меня, то она удовлетворяла потребность моей натуры в детях, которую мой брак далеко не удовлетворял.

Был и другой случай — снова с картами. Мы уже отобедали, и как раз в тот момент, когда наши гости собирались идти в комнату для игры, на лестнице раздался шум и появилась Сабрина. Она оделась в одной из моих наиболее изысканных платьев, которое свободно висело на ней и волочилось по полу. И это шило еще не все: она нарумянила щеки кармином, густо напудрила лицо и приклеила мушку на подбородок. На ней были мое изумрудовое ожерелье, брошь и безоаровое кольцо.

— Сабрина! — воскликнула я.

— Я подумала, что было бы приятно присоединиться к карточной компании, — сказала она. Ланс захохотал во все горло.

— Иди же сюда, Сабрина, — позвал он. — Во что ты будешь играть? Сегодня вечером мы намеревались в «фараон».

— Как вы пожелаете, — томно сказала Сабрина.

— Где ты взяла эти вещи? — спросила я.

— Ты же знаешь. Это твои вещи.

На лестнице появилась Нэнни Керлью.

— О, мисс Шалунья, — пробормотала она.

— Уведи Сабрину, — велела я. — Она собиралась присоединиться к нам, но для нее уже немного поздновато.

— Я не устала, — нетерпеливо возразила Сабрина. Нэнни Керлью крепко взяла ее за руку и утащила.

— Что за очаровательное создание, — протянула одна из дам.

— Это кузина Клариссы, — объяснил Ланс. — Она обеспечивает нас развлечениями. Ну, а теперь за дело. Когда мы наконец займемся «фараоном»?

Они расселись, и я поднялась в детскую. Сабрина, лишенная пышного наряда и облаченная в свою ночную рубашку, приняла смиренный вид.

Я смыла косметику с ее гладкой молодой кожи и не смогли удержаться от смеха, когда вспомнила ее недавний вид. Сабрина тоже рассмеялась.

— Тебе понравилось, правда? — спросила она. — Я была очень смешной?

— Не стоило появляться в таком виде… но ты действительно выглядела очень смешно.

— И Лансу понравилось, — сказала она. Я поняла, что девочка все сильнее привязывается к Лансу, и так как он достигал этого без малейшего усилия, это говорило в пользу его очарования.

Я еще раз застала сцену в детской, и снова в ней участвовала Эмма. Няни беседовали о вчерашнем происшествии.

— Там была она, эта шалунья, — говорила Нэнни Керлью. — Вся разукрашенная, с мушками и в пудре. Я никогда не видела ничего подобного.

Сабрина стояла тут же и внимательно слушала.

— И не только это, — вставила Жанна. — Она была в лучших изумрудах миледи и с ее кольцом. Все сверкало и блестело…

— Должно быть, она выглядела смешно, — сказала Нэнни Госуэлл.

— Она выглядела нелепо, — сказала Эмма. — Этому следует положить конец. Была бы моя воля…

Сабрина исподтишка высунула язык и посмотрела в сторону Эммы.

— Все эти драгоценности, — размышляла Жанна, — стоят кучу денег. Да за их цену можно купить цветочный магазин в центре Парижа!

Эмма сказала:

— А, привет, Кларисса. Мы разговариваем о прошлой ночи.

— Сабрина не прочь принарядиться, — сказала я.

— А где она взяла эти драгоценности? Ты довольно беззаботно с ними обращаешься.

— Обычно нет. Я собиралась надеть их прошлой ночью, но в последнюю минуту изменила решение. Они лежали в моей шкатулке для драгоценностей.

— На трюмо, — пискнула Сабрина. — Я знала, где их взять.

Эмма пожала плечами в знак полной беспомощности.

Я ничего не сказала. Мне не хотелось обсуждать поведение Сабрины с Эммой, поэтому я повернулась к дверям, и когда она выходила вслед за мной, я услышала ее тихий шепот:

— Надо что-то делать с этим ребенком. Она вырастет чудовищем.

Я оглянулась, надеясь, что Сабрина не расслышала ее. Кажется, она действительно не слышала, потому что прислушивалась к Жанне, чьи руки потянулись к Иоанну Крестителю, которого она носила под блузкой. Жанна бормотала:

— Все эти прекрасные драгоценности. Боже мой, она могла что-нибудь потерять. И этого достаточно для покупки цветочного магазина в центре Парижа.

Прошло несколько месяцев, и лето почти кончилось. Наступил сентябрь, и листья пожелтели, но большинство из них еще держались на деревьях, и было так приятно прогуливаться по лесу. Когда я входила в него, то думала, что очень скоро нам придется покинуть деревню ради Лондона, поскольку к началу сезона Ланс хотел быть там. Он умел найти какой-нибудь предлог для возвращения в город, и так как управление имением было в хороших руках, здесь его ничто не держало.