Пенсия для морского дьявола - Игорь Чиркунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А я... — тут и я на миг потерялся, качнул головой, — не воин.
— Тогда почему у тебя оружие? — он даже не смотрел на меня, зато взгляды остальных спешно обшарив фигурку скрестились на голени.
Чёрт, ножны! Забыл ведь совсем.
— Где оружие? Это? — ничего лучше, чем строить из себя дурака я в этот миг не придумал. А что? Проверенный временем прием. — Это ... инструмент. Стебли там... срезать. Раковины... открывать.
— Заберите, — бросил Ата, и отвернулся.
Один из воинов подошёл, наклонился, дернул за лиановые ремни. Хрен там, намокшие волокна держались крепко. Тогда он просто вытащил оттуда нож, и протянул Ата.
Тот осмотрел.
— Где ты его украл? — вновь обратил на меня внимание босс военных.
В голове каруселью крутанулись варианты. Нашёл? Чтоб не раскрывать умение делать? А смысл? И так узнают.
— За словами следи, Отец войны... Блин, — буркнул я. — Сделал. Вот этими ручками.
Ответом послужил очередной оценивающий взгляд, и вновь отец войны потерял ко мне интерес, как к мелкому нарушителю дисциплины, с кем должны разбираться сержанты, край — взводные.
— Что встал? — набросился на меня сержант «Наставник», ткнул рукой в небо, — Полдень давно, а мы не начнём никак. Быстро к испытуемым.
Я спорым шагом пересек одну из половинок островка и вышел на другой его берег, обращённый в сторону открытого океана. Отсюда, и до самого барьерного рифа тянулась отмель, метров триста мелкой воды.
Ничего себе! Сколько желающих!
Под самым берегом, кто в воде по колено, кто чуть глубже, стояли плотной кучкой претенденты. Представительная толпа, наскоро окинув взглядом я насчитал два с половиной десятка ребят. Кто-то чуть старше, кто-то сверстник моего Хеху. Есть вроде даже как совсем мелкие. В основном пацаны, хотя и несколько девчонок затесались — мелькнула пара-тройка платьев. Насколько мог судить, ни одного из касты земли — выделять «земляков» из толпы других аборигенов я уже научился, уж очень они отличаются, антропометрически.
Большинство испытуемых откровенно волновалось: кто-то напряжённо уставился под ноги, будто увидел в воде нечто, способное помочь. Другие, напустив на себя демонстративно-безразличный вид, разглядывали то небо, то безбрежный океан, что невдалеке катил свои водяные валы.
Одного паренька, судя по всему, пробило на откровенный словесный понос, и он разряжал напряжение, выливая на уши стоящих рядом потоки бессмысленной информации. Некоторые его соседи морщились, другие, наоборот, слушали, слушали, пооткрывав рты.
В надежде ухватить что-нибудь ценное прислушался и я.
— А я говорил Ки́ну, рано тебе на испытание, подожди годик, — тараторил паренёк. — А он меня не послушался. И где теперь Кин? Я вот здесь, а он отправился крабов кормить. А ведь сразу было ясно, не доплывёт он, не доплывёт. Ну, куда торопился?
— Может его в лодку взяли? — несмело высказал предположение ещё один, низкорослый, худощавый пацанёнок.
— Я смотрел. Четверых подобрали, кто не справился. Кину среди них не было...
Понятно, похоже, первая часть Испытаний — доплыть с ближайшей точки суши до островка, уже стоила кому-то жизни.
Чуть дальше от берега я заметил знакомую шестёрку, держащуюся особняком: Айха, Руйха, трое пацанов, имена которых я так и не удосужился запомнить. И, конечно же, старый знакомый Кай!
Тот, как увидел меня, так в лице переменился. Выпучил глаза, заметался изумлённым взглядом по берегу. Наверно, батю высматривает, мысленно усмехнулся я, предъяву кидать будет.
Айха скользнула по мне равнодушным взглядом, действительно, с чего это её снежнейшее высочество должно интересоваться каким-то червяком. Пацаны посмотрели заинтересованно, в их глазах я заметил узнавание. Запереглядывались.
А вот Руйха расцвела, хоть и пыталась не подавать вида. Я, поймав взгляд девушки, прикрыл глаза, изобразив на лице умиротворение, и сделал длинный выдох. Надеюсь, поймёт — расслабься, девочка. Взбудораженность, напряги, переживания — всё это с нырками не совместимо.
Кажется, поняла.
И тут же уперся в ненавидящий взгляд Кая. Осторожней парень, таким взглядом ты во мне дырку прожжешь!
Пацан начал что-то торопливо говорить своим товарищам. Те сначала окинули меня удивлёнными взглядами. Потом злобными. А затем и ухмылками, не сулящими ничего хорошего.
И Кай не разочаровал. Указал на меня ручонкой, а потом не торопясь, с довольной ухмылочкой провёл ею по своему горлу.
Ну-ну, давайте, ответил радостной улыбкой я.
— За что это он на тебя так? — ахнул всё тот же низкорослый худыш.
Да он же мельче меня будет!
— Не бери в голову, — отмахнулся я. — Это мы так шутим друг над другом.
— А-а-а... — протянул худыш, — я, кстати, Хэч...
Но его перебили.
— Слушайте, все! — наконец, громко возвестил один из стоящих подле Ситу мужчин-ныряльщиков.
Из толпы к большому валуну вышел тот самый «невзрачный». Кто-то — кто я не разглядел — засуетился перед ним...
Сначала на шею мужичку легло здоровенное, до середины груди ожерелье из крупных раковин. А затем, на голову водрузили что-то вроде индейского венца, украшенного перьями. Вернее, это было что-то типа венка из листьев, в который понатыкали разноцветные маховые перья местных попугаев.
— Люди племени Однобокой лагуны! — торжественно возвестил «мужичок». Впрочем, теперь это наименование к нему категорически не подходило, таким торжественным, даже пафосным, он казался. — Мы собрались здесь, на священном рифе Учеников, чтоб поддержать этих юношей и девушек, — он распростер руку в сторону нас, отмокающих на мелководье, — решивших посвятить свою судьбу племени.
Так, стоп! Что значит... Минуточку, я свою жизнь никому посвящать не собирался!
Но оратор не останавливался.
— Будем же благодарны тем, кто вместо спокойной жизни на берегу или на поверхности лагуны, где всегда светит солнце, решил выбрать полную опасностей жизнь в глубине.
Да ладно, что может быть опасного в лагуне-то? Что-то я тут ни больших белых акул, ни гребнистых крокодилов не видел. Хм... Или...
— Ради племени, ради нашего общего благополучия, они готовы подвергать свою жизнь постоянной опасности. И даже лишь за одну эту готовность, мы должны быть им благодарны!
Мужик прижал руки к груди и склонился в низком поклоне, обращенном к нам, молодым пацанам и девчонкам, столпившемся в воде, и, похоже, только-только начинающим осознавать,
