Исполнение желаний - Тереза Ромейн

Глава двадцать пятая,

включающая осложнения от шекспировского провидения

– Принести еще шампанского, милорд?

Хавьер поразмыслил над вопросом дворецкого, окинув взглядом царящий в гостиной хаос. Гости его и так были сильно подшофе.

– Нет, Уиллинг, – решил он. – Если они выпьют еще, их начнет тошнить на ковры, и мне придется искать новую прислугу. Но кое о чем я попрошу.

Отдав распоряжение, Хавьер отпустил дворецкого и углубился в созерцание происходящего в гостиной.

Лорд Везервакс напевал себе под нос, сидя в кресле у камина и размахивая рюмкой, которая уже казалась естественным продолжением его руки.

Джейн с веткой омелы в руке, словно щенок за хозяином, повсюду таскалась за Киркпатриком, словно ста шестидесяти одного поцелуя ей было мало. Киркпатрик, в свою очередь, доблестно изображал Байрона в более респектабельной версии. Каким-то образом – Хавьер догадывался, каким именно – пуговица на жилете барона расстегнулась, что несколько портило впечатление, которое он стремился произвести.

Хавьер улыбнулся, но лишь про себя, хотя байронические потуги Киркпатрика были по-настоящему смешны. Очевидно, под ними скрывалась неуверенность и комплексы, но кто, скажите, не носит маски?

Кстати, о масках: самое время надеть выражение номер три: снисходительный интерес, и подать условный сигнал синьоре. Понимающе кивнув, певица удалилась из гостиной.

И как удалилась! Она постаралась, чтобы ее уход заметили все присутствующие. Вымочив край цветастой шали в шампанском лорда Локвуда, она задела стул, на котором сидела леди Аллингем, не забыв громогласно принести свои извинения, и добрых полминуты возилась с дверной ручкой, прежде чем выйти в коридор.

Улыбаясь про себя, Хавьер выждал ровно минуту и так же нарочито неуклюже покинул гостиную.

Синьора Фриттарелли, довольно улыбаясь, поджидала его за дверью.

– Вы прекрасная актриса, – сказал ей Хавьер.

Синьора небрежно отмахнулась.

– Пятнадцать минут – этого хватит?

– Это все, что мы можем себе позволить. – Хавьер взял у нее огниво и нажал на маленькое металлическое колесико. Как только появилась искра, он поднес огонек к тонкой сигаре в ее руке.

– Grazie[3], – одновременно произнесли они по-итальянски и разошлись.

Хавьер понятия не имел, где собиралась коротать время синьора. Сам он поднялся в спальню, достал лорнет и книгу и, не разуваясь, улегся на кровать.

Сегодня его выбор пал на Макиавелли. Хавьер решил, что живший в средние века старый добрый интриган поможет ему.

Эта фарсовая интрижка с оперной певицей была частью стратегии графа. Он решил привлечь внимание гостей к себе и синьоре и тем самым отвлечь их от спекуляций на тему отсутствия мисс Оливер. «Локвуд заблуждался на его счет, – скажут они. – Не может быть, чтобы она так много для него значила. А жаль. Занятный был бы анекдот».

Если они с синьорой хорошо сыграют свои роли, сплетники забудут о Луизе. Локвуд оставит ее в покое. Угроза, нависшая над мисс Оливер, растает, как дым. Все будет так, как было до праздника.

Окрепнув духом, Хавьер раскрыл книгу, но желание читать Макиавелли пропало. Мыслями он обратился к Шекспиру.

Но на этот раз не к песне Ариэля, хотя при воспоминании о том, как он касался губами нежного тела Луизы, что-то болезненно сжалось внутри. Сжалось, и отпустило.

Нет, на этот раз ему вспомнился монолог Яго из «Отелло».

Укравший кошелек – пустяк украл:Он мой, его, он был слугой у тысяч, —Но тот, кто стащит честь мою, отниметТо, от чего не станет он богаче,Я ж стану бедняком[4].

Яго был лицемером, каких свет не видывал. Все, что он говорил, было ложью. Сплошное кривляние, ни проблеска искренности. Хотя наверняка он надеялся на что-то большее. Надеялся, что ложью и махинациями он добудет себе славу. Если так, то он с треском провалился. К концу пьесы Яго погубил достойных и честных людей. Включая собственную жену.

Хавьер поспешил отогнать эту мысль. Он пригубил шампанского, но после него во рту остался противный кислый привкус. Граф захлопнул томик Макиавелли и взглянул на часы. Ему осталось переждать всего пять минут, а синьора уже совсем скоро должна вернуться в гостиную, растрепанная и раскрасневшаяся.

Этот год он закончит ложью, как и многие из предыдущих. Луиза была права насчет фальшивого фасада репутации графа, но заменить его Хавьеру было нечем.

По крайней мере, пока.

Спускаясь в гостиную, Хавьер ослабил узел шейного платка и свернул его в сторону. Синьору Фриттарелли он встретил перед дверью в гостиную, откуда доносилось пьяное пение. Певица вытаскивала шпильки из прически.

Глядя на нее, Хавьер с безнадежной грустью подумал о том, с каким удовольствием распустил бы волосы Луизы, с каким удовольствием прикасался бы к ее шелковистым прядям.

– Вы выглядите… пугающе, – сказала его сообщница.

– Спасибо. Если бы я не боялся показаться невежливым, я бы то же сказал о вас.

Удовлетворенно кивнув, синьора протянула ему пригоршню шпилек. Хавьер запихнул их в карман. Певица окинула графа придирчивым взглядом с головы до ног, после чего расстегнула пару пуговиц на его жилете.

Никаких импульсов этот жест не вызвал, разве что желание рассмеяться.

– Гораздо лучше, – прокомментировала синьора на итальянском.

– Или гораздо хуже, что в данном случае – одно и то же.

– Да, – с улыбкой согласилась она. – Я пойду первой.

Синьора приоткрыла дверь в гостиную и украдкой вошла. Звуки пения на мгновение стали громче, но, как только дверь за синьорой захлопнулась, стихли. Хавьер постоял с минуту в коридоре, затем вошел следом за синьорой.

И едва не оглох. Локвуд, стоя на стуле, который он, верно, вознамерился сломать, дирижировал, в то время как остальные гости скорее не пели, а орали:

Ликуйте друзья, ибо слава нас ждет;С победою новой войдем в новый год…

Нельзя сказать, чтобы слова песни совсем не подходили к случаю, но Хавьеру было жалко дорогую мебель. Не надеясь перекричать хор, граф жестом дал Локвуду понять, что пора слезть со стула. Маркиз, продолжая энергично дирижировать, окинул Хавьера взглядом и… зрачки его расширились.

Притворившись смущенным, Хавьер шагнул в сторону, скрывшись за массивной китайской вазой на изящной подставке. Разумеется, все это было частью представления.

– Право же, – сказала леди Уэзерби, обращаясь к мистеру Симпкинсу, – разве не бестактно со стороны нашего хозяина заводить себе новую подружку, едва успев расстаться с прежней?

– Как вы правы, дорогая, – произнес мистер Симпкинс, ущипнув леди Уэзерби за сосок. – Следовало бы выдержать траур по одной репутации прежде, чем губить другую.