Витязь. Владимир Храбрый - Владимир Афиногенов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- А Олексин тебя тут разыскивал. Приехал в Москву, да мы его с Васькой Тупиком уговорили вернуться в сторожу. Ежели схватили бы, не только его одного наказали, но и дядьку Попова, который отпустил. Опять строгие времена грядут. Говорят, Тохтамыш уже на полпути к Москве…
- Господи, когда же они уймутся?! Ни мужикам, ни бабам нет никакого роздыху…
Лошади уже въезжали в лес Рясско-Рановской засеки. Пошел снег - крупный, мокрыми хлопьями; он быстро залепил морды коней и сделал из всадников снежных истуканов - хорошо, что до сторожи Попова оставалось недалеко.
Говорить уже нельзя было - снег забивал рты, молча доехали.
Алене Карп поверил во всем и сразу. Справили свадьбу, посаженным отцом был Андрей Попов. На деньги князя купили дом по соседству с домом Игнатия, только чуть похуже, чем у десятского.
По просьбе Стыря Олексина зачислили в дружину князя Владимира Андреевича. Серпуховской, узнав, как вел себя Карп по отношению к Алене, рад был иметь в дружине смелого и чистого душой человека.
Глава 17. КИПРИАН
В народе говорят метко. О Киприане, назначенном митрополитом на Русь еще в 1378 году после смерти святителя Алексия, но не утвержденном высшими иерархами Константинополя, говорили так: «Куприян - из каковских стран?» Знали, что этот человек тяготел к литовской вере, и к православию душа его не лежала.
В связи с этим вспомним еще раз о том, как Дмитрий Иванович, вернувшийся однажды из Троицкой обители, узнал, что его первенец Василий потешной сабелькой поросенка митрополита порешил. Опечаленный, что не уговорил игумена Сергия стать духовным правителем Руси, Дмитрий и любимой жене Евдокии, пожалевшей Киприана, высказал тогда нелестные слова. Мол, нынешний митрополит плохо радеет за Русь, на неё уже ордынский змий Мамай зубы точит, а его-то уже потешной сабелькой не зарубишь. Обиделся великий московский князь на троицкого игумена, что не взял бразды митрополичьего правления в свои руки. А его-то в Царьграде знали, и утвердили бы без всякой проволочки. Но в душе все же Дмитрий Иванович отца Сергия оправдал, понимая, что предназначение Преподобного иное…
Великий князь любил повторять, что Русь - это журавушка с двумя крылами; крылья её с одной стороны поддерживает княжеская власть и народ, а с другой - духовная власть. После смерти митрополита Алексия многим казалось, что Русь летит как бы на одном крыле: вот почему тогда еще неофициально выбранного митрополита Киприана в гневе Дмитрий Иванович обозвал зажиревшим боровом…
Наступил 1381 год. Уже три года прошло со смерти Алексия-радетеля, а на Руси все не было утвержденного Царьградом духовного наставника; пробовали в этот сан возвести с позволения Дмитрия, теперь уже Донского, его духовного отца Михаила-Митяя и уже послали рукоположиться в Константинополь, да противники недалеко от православной столицы не то удавили его, не то уморили… так и был похоронен Михаил-Митяй в самом Царьграде.
Претендовал стать митрополитом отец Пимен. Но Дмитрию Ивановичу доложили, что, живя в Царьграде, он от имени великого князя самолично влез в огромные долги. А пока шли выяснения да разборки, Киприан уехал из Москвы в Киев.
Все это стало надоедать Дмитрию Ивановичу, так как в круг митрополичьего дела стали вовлекаться мошенники разных мастей. Великий князь, в конце концов, принял решение - утвердить в этом чине назначенного ранее Киприана.
Вызвал к себе Дмитрий Иванович своего духовника игумена Федора, которого взял вместо уморенного в Царьграде Михаила-Митяя, и спросил:
- Отче, не считаешь ли, что дело с возведением в сан митрополита затянулось? А это ведь вызывает брожение в умах не только знатных людей, но и простых?
- Давно тянется, - кивнул прямолинейный и честный отец Федор.
- А что там Киприан? Не плетет он противу нас паутину?..
- Сын мой, Киприан сильно обиделся. Но мне достоверно известно, что сейчас он изменился к лучшему и много трудится в пользу православия среди литовцев. Да и после Куликовской битвы отношения с Литвой получшели - Андрей Ольгердович вернулся на свой стол в Полоцк, и с Ягайлом наметилось у нас мирное согласное соседство.
- Отче, тогда вызывай Киприана из Киева, будем сажать его митрополитом…
В праздничный весенний день 1381 года Киприан в сопровождении многочисленных иерархов церкви в нарядных колясках торжественно въехал в Москву. Такому обстоятельству можно было бы не придавать особенного значения, если бы все это совершалось по воле Константинополя. Но отныне брало верх право иметь Руси своих, русских митрополитов, не насаждаемых Царьградом. Эта борьба не была прихотью; вопрос о церковной самостоятельности Руси объективно сопрягался с вопросом о её государственной самостоятельности.
Как раз этому всегда придавал огромное значение святитель Алексий - только русский, по его мнению, духовный наставник способен был объединить своих же русских на общую борьбу, будь то борьба против Литвы или Орды.
Было очень важно и своевременно устроить и укрепить духовное руководство Русью, ибо новая Орда снова стояла на пороге, а среди князей уже опять пошли междоусобицы.
Олег Рязанский за помощь в Куликовской битве снова требовал Коломну, неугомонный Михаил Тверской засматривался в сторону нового хана Тохтамыша. Непонятно вел себя и брат Владимир Андреевич: на день объявился в Москве со своей дружиной, прихватив Семена Мелика, и укатил (на этот раз точно!) в Серпухов.
Как жить дальше?! Кругом разорение, битва с Мамаем унесла не только много жизней, но и помешала убрать урожай. Правда, простой народ напрягает все силы: ничего не просит, понимает, какую пережили ужасную беду.
Но ведь грядет новая битва…
Тохтамыш сидел в просторной сарайской юрте Мамая, верх которой был украшен золотым полумесяцем, с дорогими персидскими коврами, на которых лежали подушки с шелковыми разноцветными китайскими покрывалами.
Из двух ближайших мурз здесь находился сейчас лишь один - Джаммай, другого - Кутлукая - уже давно съели крысы. Вместо Даны-Бике, напудренной и похожей на куклу, теперь у трона повелителя сидела молоденькая ханша, привезенная из Китая.
Тут же на подушках располагались две красивые полуголые рабыни: одна - русская, другая - черкешенка. Властная Дана-Бике их присутствия в царской юрте не потерпела бы, но новая ханша не обращала на рабынь никакого внимания. Сейчас бывшая главная жена Тохтамыша находилась далеко от Са-рая-Берке, в каком-то улусе. Чтобы пока не дразнить Тамерлана, или Железного Хромца, как в свое время называл его покойный Мамай, Тохтамыш выстроил для Даны-Бике в этом улусе дворец. Так что бывшей главной жене повелителя Синей, а теперь и Золотой, Орды жилось даже лучше, чем в Сарае, рядом со стареющим капризным мужем…
Тохтамыш приказал Джаммаю позвать «прорицателя, мага и великого ученого» Фериборза.
Индус вошел и низко поклонился, показывая всем ставшую, казалось, еще шире лысину и чуть ли не доставая до ковров густой черной бородой.
- Фериборз, - обратился Тохтамыш к своему верному соглядатаю. - Ты сделал для меня очень много, и я не раз тебя награждал золотом и красивыми рабынями. Ты заслужил, чтобы я, насыпав тебе еще золота, отпустил, наконец, тебя в Индию. Но пока подожди, послужи мне еще раз… У меня большие планы. И планам этим суждено сбыться, как сбылось то, что я сижу в этой юрте и владею теперь землями и Джучиева Улуса. Поезжай в Среднюю Азию к Тамерлану. Он, благодаря негодяю Кутлукаю, выводит из проданных ему за огромные деньги яиц редкостной породы соколов; кроме как у меня, их ни у кого не было. Но ты знаешь, что мурза Кутлукай за эту сделку понес суровое наказание - крысы проели ему зад и через горло выбрались из чугунного котла: так я наказываю неверных мне людей. - Новый повелитель Золотой Орды адресовал эти слова не только Фериборзу, но и Джаммаю…
- Запрягай коней и поезжай к Тамерлану: он давно просил меня, чтобы ты научил его летать на Высокую гору Хару, с которой падает священный бурный поток Ардви. Вари ему хауму-сому и пой гимны из своей «Авесты». Еще он любит вино, будь ему хорошим виночерпием[99]. И, как у Мамая, выведывай из его души все сокровенное и передавай мне.
Выйдя из юрты, Фериборз начал рассуждать.
«Сколько я видел ордынских правителей - все они - отменные негодяи… Ладно, Мамай, он ненавидел Тохтамыша. А ведь этот должен Тамерлану лизать пятки и не только за то, что Железный Хромец помог ему сесть на золотоордынский трон. Однажды он фактически спас ему жизнь…»
Вот какой эпизод из жизни Тохтамыша имел в виду Фериборз.
Тохтамыш был сыном хана Синей Орды Мангышлака. Правитель Белой Орды Урус-хан убил Мангышлака, присоединив к своим владениям и Синюю Орду. Но эмиры и беки обеих Орд не захотели вскоре подчиняться Урус-хану и его наследникам - людям ничтожным, пьющим и ленивым. Они призвали к себе Тохтамыша, начались усобицы, и он проиграл решающий бой.
