Макаров - Сергей Семанов

Макаров неоднократно проводил то, что сейчас называется конкурсами среди коков и хлебопеков. Победителям вручались награды, а их имена (наряду с именами непосредственных командиров) объявлялись в адмиральском приказе по всему Кронштадту. А ведь Кронштадт в ту пору был как-никак столицей русского флота...

«В море – значит дома!» Раз корабль – это дом, стало быть, как и в любом доме, «старшие» должны не только воспитывать и заботиться о «младших», но и составлять вместе единую «семью». Слов нет, что в условиях эксплуататорского, собственнического строя достижение подобного на практике было немыслимо и невозможно. Макаров делал в этом отношении все, что мог. И коль скоро речь идет именно о его биографии, то здесь оценка его субъективных намерений имеет значение не меньше, чем самый результат действий.

Макаров всегда чувствовал себя легко и просто среди матросов, а те всегда почитали его «своим»: «Борода», «Наш старик» – так они с почтительной шутливостью называли своего адмирала. Будучи чрезвычайно строгим и даже суровым в отношении к воинской службе и дисциплине, Макаров оставался при этом чрезвычайно прост в обращении. Один из журналистов писал о нем: «Он никогда не садился за стол, не испробовав пищу подчиненных. Курил иногда простую русскую махорку, к удовольствию матросов. Любил плотно покушать, хотя ненавидел таблдоты29 и вообще нерусскую кухню; он любил говорить: «Под Полтавой мы победили своими щами, а Наполеона одолели гречневой кашей».

Вот так, щи да каша. Макаров не гнушался заботами о столь «невысоких» предметах, прекрасно понимая, какое значение имеют они для простого труженика, отнюдь не избалованного – в военной их жизни, равно как и в мирной – ни изысканным словом, ни комфортом, но зато в достатке нагруженного тяжким, каждодневным трудом.

Известно уже, какое значение придавал Макаров духовной жизни моряков, то есть тому, что в нашем лексиконе называется воспитательной работой. В этом смысле он оставался в числе немногих исключений среди генералитета старой армии. Здесь требуется одно уточнение: даже во время Аракчеева или генерал-адмирала Алексея Александровича в русской армии и флоте всегда доставало последователей Суворова и Нахимова, которые тоже по-своему заботились о матросах и солдатах. Заботились о том, чтобы те были хорошо и вовремя накормлены и т. п. Уважаемые те генералы забывали при этом, что Суворов и Нахимов беспокоились не только о полковых котлах, но и о моральном воспитании подчиненных. Ведь не кто иной, как Суворов, был автором бессмертной «Науки побеждать».

Макаров не забывал об этом. Не забывал и в своей практической деятельности в Кронштадте. 18 ноября 1903 года исполнилось полвека со дня знаменитого боя под Синопом, когда русская эскадра адмирала Нахимова наголову разгромила турецкий флот на его собственной базе. Накануне Макаров издал приказ: «18 ноября, в день 50-летия Синопской победы, в учебных заведениях морского ведомства в Кронштадте, а также во всех экипажах, отрядах, командах и школах занятий не производить и на работы низших чинов не высылать. Утром во всех командах объяснить значение и подробности Синопского боя». Итак, юбилейный в истории русского флота день стал в Кронштадте праздничным. Накануне вечером отслужили торжественную панихиду «по православным воинам, павшим в сражении», а на другое утро офицеры и унтер-офицеры рассказали – кто как умел – о славе и подвигах российского флота.

В Кронштадте Макаров продолжал свои исследования по теории непотопляемости корабля. С этой целью использовался специальный опытный бассейн, заведовал которым А. И. Крылов. Сооружение было внушительным: 120 метров в длину, около 7 метров в ширину и 3 метра в глубину. С помощью Крылова начались широкие испытания над моделями русских и иностранных кораблей. Первым была создана модель трагически погибшей «Виктории». Испытания неопровержимо доказали: виною катастрофы были конструктивные недостатки судна. Макаров демонстрировал следующий простейший опыт: на борт модели клался груз, имитирующий пробоину (точнее, вес воды, поступившей в пробоину). И вот оказалось, что для судов с конструктивными недостатками довольно самого незначительного груза, чтобы они быстро переворачивались вверх килем.

И здесь следует сказать хотя бы несколько слов о самом молодом сподвижнике Макарова, который очень много помогал ему в бытность адмирала в Кронштадте. Речь идет об Алексее Николаевиче Крылове, будущем академике, а в то время скромном капитане, преподавателе Морской академии. Крылов по просьбе адмирала проводил испытания с моделью «Ермака» в опытном бассейне. Модель эта была сконструирована самим Макаровым, причем с такой тщательностью, что ее маневрирование в бассейне почти полностью совпадало с реальным поведением корабля в аналогичных условиях. Крылову удалось сделать ряд интересных наблюдений, работая с моделью ледокола. Сам адмирал признал их столь важными, что впоследствии статья молодого инженера об итогах этих исследований была помещена в книге Макарова «Ермак» во льдах».

Макаров и Крылов работали дружно: оба они были бесконечно увлечены своим делом, оба любили четкость, порядок и организованность. Как-то Крылов послал Макарову текст своей речи и в конце приписал: «Прочтение всего здесь изложенного требует 4 минуты 38 секунд». Подобная точность поразительна даже для военных моряков, а уж они-то испокон славились своей пунктуальностью!

В начале 900-х годов в России развернулось интенсивное военно-морское строительство. Тратились огромные средства. Однако но вине руководителей морского ведомства строительство это шло беспланово, вразнобой. Уже тогда мировая практика требовала однотипности боевых кораблей, унификации калибров орудий и т. п. Макаров неоднократно выступал на эти темы, как в открытой печати, так и в специальных записках, посвященных судостроительным программам и поэтому сугубо конфиденциальных. Он справедливо требовал однотипности различных классов боевых судов, ссылаясь при этом и на военную сторону дела, и на экономическую: ясно, что серийное производство дешевле индивидуального. Тем не менее русский флот пополнялся разномастными кораблями. Так, три крейсера «Рюрик», «Россия» и «Громобой» замышлялись как однотипные суда. На практике же оказалось, что у них разное число винтов (два или три), разный калибр орудий и много иных отличий.

Наконец была заложена серия броненосцев типа «Бородино», их строилось пять сразу, они замышлялись как главная ударная сила русского флота. Макарова не приглашали участвовать в обсуждении проекта этих кораблей. Тогда он с помощью Крылова провел испытания над моделью броненосца «Бородино». Результаты оказались удручающими: выяснилось, что даже при небольшом крене эти огромные корабли переворачиваются вверх килем! В точности как броненосец «Виктория». Про результаты этих опытов знали все, кому следовало, да что толку! Стальные громадины уже давно были спущены со стапелей и достраивались у заводской стенки.