Страшные сказки. Истории, полные ужаса и жути (сборник) - Рэмси Кэмпбелл

– И не один. – Чарльз добавлял последние штрихи к статье о Натаниэле Готорне. – Вход за углом.

Он показал на дверь в кладовую.

Труди сперва промолчала – она сосредоточенно изучала газету, – но, поняв вдруг, что сын до сих пор ждет ответа, взглянула на него и сдвинула очки с кончика носа. – Прости, милый. Что?

– Кухо́нный лифт, – пояснил Том. – Его нет.

– Ку́хонный лифт, – поправил его отец. – Ударение на «у». У нас есть кухонный лифт?

– Это я его нашел, – гордо сообщил Том и добавил: – А теперь его нет.

– Не мог же он исчезнуть, Томас. – Труди поднялась из-за стола.

– Вообще-то его нашла я, – уточнила Джерри. Последние несколько минут она развлекалась, нажимая кнопки на своем телефоне, не обращая внимания на разговоры за столом.

– А почему бы вам, молодые люди, не постелить себе постели?

– Так мы ж не ужинали! – возмутился Том, уперев руку в бок. – И никто так и не объяснил, куда подевался лифт.

– Я не предлагаю вам ложиться спать голодными. Просто хотела сэкономить время.

– А история на ночь будет?

– А как же! – Чарльз с вызовом уперся обеими руками в бока и улыбнулся сыну. – Будто вас когда-то лишали истории. Как вы могли подумать!

– Только недолго, дорогой, – попросила Труди. – Я хотела, чтобы ты мне помог разнести по комнатам хоть некоторые коробки.

– История будет страшная? – осведомился Том.

– А, сказки братьев Гримм, – уточнила Джерри. – Я тогда, пожалуй, воздержусь.

Чарльз встал со стула, потянулся.

– Тебе они не нравятся?

– Она боится, – презрительно скривился Том.

– Не боюсь я.

В дверь позвонили.

– Еда, еда! – Том изобразил радостный танец. – Ура!

Труди отошла от раковины, взяла полотенце:

– Я открою.

– Обжора, дурында! – Джерри хотела было огрызнуться на братишку, но, подумав, что ссора может осложнить ей жизнь на ближайшие несколько дней, придержала язык и только состроила рожу. Том ответил тем же.

В коридор ворвался сильный порыв холодного воздуха.

Чарльз приоткрыл кухонную дверь и крикнул: «Ну что, есть у нас ужин, наконец?»

Труди выглянула в темноту. Когда Чарльз подошел с приготовленными деньгами, она растерянно сообщила: «Там никого нет».

Отстранив жену, Чарльз высунулся в ночь.

– Что за идиотизм, – буркнула Труди, ни к кому не обращаясь.

Дети сбились у нее за спиной, толкая друг друга. Чарльз, сунув деньги в карман, подошел к калитке, выглянул на улицу, посмотрел влево, вправо. Фонари не горели, но светила полная луна, так что видимость была прекрасная. Пожав плечами, Чарльз повернулся к ним.

– Никого, – сообщил он. – Но я же ясно слышал звонок. Вы тоже слышали?

– Я еще удивилась, что еду привезли так быстро, – сказала Джерри. – Они сказали, что приедут через час, а прошло от силы минут пятнадцать.

– Ой, глядите! – Том замахал рукой. – Пугало.

Обтрепанная шляпа на голове у чучела покачивалась на ветру, и на какую-то секунду всем показалось, что его застали врасплох, пока оно за ними шпионило… стоя в чистом поле прямо против их окон, с торчащими из рукавов пиджака растопыренными руками в перчатках.

Джерри попятилась с крыльца назад, в дом и больно стукнулась о подставку для зонтиков, ту, что миссис Финч подарила родителям, когда они уезжали из Манчестера.

– Его тут не было, – сказала девочка, тряся головой.

Том посмотрел на сестру, потом опять на пугало, которое гордо возвышалось в поле за дорогой, ярдах в десяти-двенадцати от рыхлой и растрепанной живой изгороди.

Чарльз хмурился, не зная, что сказать.

– Его тут не было, – повторила Джерри.

– Я тоже слышала звонок, – сказала Труди.

Все четверо уставились на пугало.

Никто не мог произнести ни слова – честно говоря, Том уже думал, что его семья навсегда лишилась дара речи. Сестрица время от времени изрядно его донимала, но сейчас, видя, как она испуганно сжимается в комок, Том невольно ощутил сочувствие. А заметив, что мать подняла воротничок на блузке, будто прячась в доспехи, он и сам поежился от внезапного страха. Нужно было что-то предпринять.

– Я слышал, – сказал Том. – Я слышал звонок.

Чарльз вглядывался в пугало. Он прищурился и прикрыл глаза от лунного света. Потом шагнул вперед. Том прыгнул за ним и пристроился рядом.

– Останься, побудь со своей матерью.

Со своей матерью! Похоже, дела серьезные. Том попытался было спорить, но следующей репликой отец пресек все возражения.

IV. Не образец элегантности

– Слышишь, Том. Вернись в дом, – прикрикнул Чарльз. Он был реалистом и обычно не предавался фантазиям, но сейчас чувствовал, что что-то не так. Сама дорога казалась странно пустынной, хотя с чего это сельская ночная дорога без машин и прохожих вдруг вызвала его подозрения, Чарльз и сам не понимал.

Не снимая руки с плеча сынишки, Чарльз обернулся. В глазах жены он увидел тревогу и безмолвную мольбу – скорее вернуться в дом, где за занавесками горит свет, а один из лучших ведущих на Радио-4 ведет перепалку, вполне пристойную, с каким-то политиком.

– Беги! – Он подтолкнул Тома как раз вовремя, пока мальчик не успел завести ну почему мне нельзя с тобой, вдвоем веселей.

– Томми, скорее домой, – позвала Труди строгим голосом, который в совершенстве отработала за четырнадцать лет в роли родителя.

Увидев, что сын благополучно переступил порог и его без церемоний втащили в дом, Чарльз испытал двойственное чувство облегчения и одиночества. Он со вздохом повернулся к дороге, живой изгороди и пугалу, которое по-прежнему торчало на слегка покосившейся палке, растопырив руки в парусящих на ветру перчатках.

У изгороди он остановился. До пугала оставалась всего пара футов (отсюда было видно, что голова под шляпой – всего-навсего колготки, набитые тряпьем). На месте глаз были пришиты две пуговицы, полоска черного фетра изображала улыбающийся рот, а в центре «лица» красовался деревянный колышек. Чарльз чуть не рассмеялся, но подавил смех. Вот ведь чушь, что таинственного может быть в этом «посланце ночи». С чего это он…

А потом он разглядел поле, на котором был воткнут шест с пугалом. Это было типичное пастбище: ни у кого не было причин распугивать птиц на этом участке земли, потому здесь не было никаких посадок. Скорее всего, здесь вообще никогда ничего не сеяли и не сажали. Продолжая осматривать поле позади пугала, Чарльз вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он проворно развернулся так резко, что пугало, маячившее у него на периферии зрения по правую руку, теперь оказалось с другой стороны, слева. Чарльз скосил глаза. Вопрос, который у него напрашивался, был настолько диким, что хотелось о нем тут же забыть. Но он все же задал его себе, почти беззвучно, чтобы никто не услышал и не посмеялся над ним: Уж не пугало ли меня рассматривает?

И Чарльз повернулся к пугалу лицом.

– У тебя там все в порядке? – окликнула Труди.

– Пап, иди уже в дом, – позвала Джерри.

Том ничего не кричал. Это была необычная ночь, он чувствовал это, как дети чувствуют, что кто-то или что-то действительно прячется под кроватью, когда выключат свет. Или что кто-то дожидается, пока родители, сказав спокойной ночи, закроют дверь детской и можно будет неслышно войти в тихую комнату и пройтись на пальчиках (если только у них такие же пальцы, как у нас) по залитому лунным светом ковру, отбрасывая уродливую тень.

Чарльз подошел к изгороди и немного в сторону, чтобы поравняться с пугалом. Перескочив через кусты, он оказался на пастбище. Пугало оказалось тщедушным и кренилось на сторону, будто отвешивало поклон. Вся конструкция представляла крестовину из двух палок, накрепко перевязанных пучком травы. На пугале был твидовый пиджак, рубаха без воротника и замусоленная шляпа с обвисшими бесформенными полями. Не образец элегантности. Может, виной был ветер, шевеливший и качавший пугало, но сейчас Чарльз ясно видел вместо пуговиц два черных углубления – небрежный штрих, нанесенный черным углем, казался крохотной слезинкой в углу одного глаза. Как, удивился Чарльз, он мог принять это за пуговицы?

А в середине уродливого лица – лица, полюбить которое (да и просто смотреть на него без отвращения) смогла бы, честно говоря, только пугалова мать – торчал не колышек, а странная конструкция: шарнирное сочленение, прорвавшее ткань и согнутое под неестественным углом вниз, к косому рту, один угол которой поднимался вверх, а другой убегал вниз.

– Дорогой?

– Все в порядке, – крикнул Чарльз. – Это просто пугало.

Так ли это? То ли оно, чем кажется? Простая штука, поставленная, чтобы птицы улетали прочь? Он вытянул шею, снова посмотрел за изгородь, на землю за ней. Ничего не изменилось, все то же, просто луг, где пасут коров. Только кругом ни одного животного… и не было, когда они приехали.