Любовь и роскошь - Патриция Хэган

– Мы подумаем об этом, когда придет время, – сказала она голосом, не допускающим возражений.

– Почему ты хочешь ехать? Не слишком ли это скоропалительное решение?

Дани покачала головой. Она была готова к его удивлению и возможным вопросам.

– Мне необходима перемена. Я устала от Парижа, а кроме того, ты сам возбудил мой интерес к России своими чудесными рассказами о сезоне. К тому же ты знаком со многими влиятельными людьми и сможешь представить меня им… если, конечно, ты еще хочешь, чтобы я отправилась с тобой, – добавила она, сделав вид, что готова вот-вот обидеться и разочароваться в нем, если он осмелится отказаться от своего приглашения.

Сирилу не оставалось ничего другого, кроме как убедить ее в обратном и надеяться на то, что его заверения выглядели достаточно искренними.

– Да, конечно же, хочу!

Дани улыбнулась и откинулась на спинку кресла, сложив руки на коленях и глядя на него восторженными глазами.

– Когда же мы отправляемся?

Черт побери, он очень хотел поехать с ней до Дании, но в России Дани была бы ему обузой – ведь он незамедлительно собирался заняться поисками яйца Фаберже. Он сказал, что уже заказал каюту.

– Тебе, возможно, не удастся получить место на том же корабле. Туристический агент сказал, что все уже раскуплено.

– Чепуха, – возразила Дани, – первый класс никогда не бывает полностью раскуплен.

Мгновение он смотрел на нее в молчании – в голове его роились планы, а в душе рождались надежды.

– Я думаю, мы все устроим, Дани, – прошептал он, – и у нас будет путешествие, которое мы запомним навсегда. – Он положил ладонь на ее руку.

Она нежно ускользнула от его прикосновения, радуясь, что Колт поедет с ними. Похоже, Сирил будет весь вечер ухаживать за ней, а она не хотела с ним никаких отношений, кроме дружеских.

Они закончили ужин и пошли пить кофе в гостиную. Дани посмотрела на каминные часы и сказала, что не хочет показаться негостеприимной, но пришло время закончить вечер.

– Не забывай, я дала слугам выходной, Сирил. И совершенно недопустимо, чтобы мы оставались в доме вдвоем в столь поздний час.

Именно этого момента и ждал Сирил. Отставив в сторону чашку с кофе, он устремился к ней, обнял и прижал к себе.

– Да, я знаю, что мы одни, Дани, и ты не представляешь, как долго я этого ждал… – горячо прошептал он.

Его губы накрыли ее рот, и Дани не на шутку испугалась, что не сможет дышать. Она вырвалась из его объятий.

– Сирил, нет! – воскликнула она.

Он отпустил се и с трудом сдержал возмущение – ведь в апартаментах Дрейка она оставалась одна очень долго. Ну что ж, у него еще будет предостаточно возможностей для того, чтобы уединиться с ней, ибо он был совершенно уверен: как только они окажутся на корабле, рано или поздно ему все же удастся сломить ее сопротивление и показать, как страстно он может любить ее…

Когда Дани и Колт прибыли в курортный городок Шантильи, находящийся в двадцати пяти милях от Парижа, они были поражены видом сказочного замка, где остановились их родители. Расположенный высоко на холме, поднимавшемся от самого озера, он был окружен прекрасными садами и таинственным лесом.

Замок, как позднее сообщила Дани Китти, во времена Ренессанса принадлежал известной семье Конде, а последний потомок этого рода герцог Домаль построил дополнительное здание, в котором разместил свою коллекцию живописи, и оно оказалось даже больше, чем сам замок.

Они предпочли не сообщать о своем визите заранее. Китти и Тревис почувствовали, что их неожиданный приезд не имел ничего общего с неблагоразумным поступком Дани или их неодобрением помолвки Колта с Лили.

Позже, во время ужина, они узнали, что подозрения их подтвердились.

Колт объявил о том, что разорвал помолвку с Лили, не став углубляться в детали, и рассказал об их с Дани идее отправиться в Россию, добавив, что они не имеют ни малейшего представления о том, как долго собираются задержаться в этой далекой стране.

Дани с энтузиазмом поведала о своих намерениях остановиться в Дании, чтобы приобрести что-нибудь интересное для своего магазина.

Старшие Колтрейны обменялись удивленными взглядами – они интуитивно чувствовали, что истинная причина путешествия совсем другая и молодые люди предпочитают не разглашать ее.

Рано утром на следующий день Тревис пригласил Дани отправиться верхом и посмотреть известные конюшни Шантильи, зная, что ей непременно понравятся величественные здания, относящиеся к XVIII веку, с конюшнями на двести пятьдесят лошадей, помещениями для четырехсот гончих, а также комнатами для охотников и конюхов.

Но кроме этого, ему хотелось поговорить с дочерью наедине.

Дани была поражена окружающим великолепием и сказала, что ансамбль похож скорее на дворец, чем на конюшню.

Тревис, в красном бархатном сюртуке и белых атласных панталонах, курил сигару. Он заметил, что Шантильи в течение долгого времени служил центром проведения скачек, однако не поэтому они решили поехать с Китти сюда.

– Как ты догадалась, не обошлось без искусства.

Дани засмеялась:

– Я слышала. Герцог Домаль оставил свою великолепную коллекцию Франции на том условии, что картины никогда не будут перевезены из Шантильи или одолжены для какой-либо выставки. Я полагаю, Китти, наверное, в невероятном восторге от того, что живет рядом с шедеврами XV и XVI веков.

– Почему вы с Колтом отправляетесь в Россию? – вдруг спросил Тревис.

Дани побледнела, начала что-то путано объяснять, прекрасно понимая, что он не поверит ей.

– Я сказала….

– Ты сказала мне свою причину поездки, – возразил он, – я же хочу знать подлинную причину.

– Мне не удастся одурачить тебя? – улыбнулась она.

– Нет. – Серые глаза отца смотрели на нее очень серьезно. – Расскажи мне обо всем.

И она рассказала с начала и до конца, включая все самое сокровенное: о своих мыслях и чувствах по отношению к Дрейку, о том, какое унижение она испытала.

Наконец, выговорившись и облегчив душу, она подошла к отцу и дотронулась дрожащими пальцами до его щеки:

– Папа, прости, что я заставила тебя волноваться. Знаю, какой позор я навлекла на тебя, но я должна сама принимать решения, жить по-своему. Ты понимаешь меня?

Тревис обнял, крепко прижал ее к своей груди. Как любил он ее, молодую, красивую, так похожую на свою мать, которая умерла у него на руках. Она была его дочерью, его плоть и кровь, и он не хотел, чтобы она страдала.

– Да, дорогая, понимаю, – прошептал он хрипло. – Мы ведь с тобой похожи, правда? Иди, куда ведет тебя судьба, и помогут небеса всем, кто встретится на твоем пути.

Дани подняла на него глаза, затуманенные слезами.