Том 2. Рассказы, юморески 1883-1884 - Антон Чехов

В октябре 1884 г. Чехов писал брату Ивану Павловичу: «Получаю „Природу и охоту“ как сотрудник», однако после публикации в 1883 г. рассказа «Он понял!» больше в этом журнале не печатался.

В 1883–1884 годах Чехов выступал под прежними своими псевдонимами: А. Чехонте, Человек без селезенки; под криптонимами, созданными на их основе: А. Ч., А-н Ч-те, Анче, Ч. Б. С., Ч. без с., а также под новым псевдонимом: Брат моего брата[39]. Некоторые тексты (в московском журнале «Мирской толк») были подписаны: Гайка № 6, Гайка № 9, Шампанский.

В 1883 г. впервые Чехов подписался собственной фамилией — под рассказом «В море» и затем еще под двумя рассказами: «Он понял!» и «Шведская спичка». Редактор газеты «Новости дня» А. Я. Липскеров и редактор-издатель «Московского листка» Н. И. Пастухов самовольно поставили подпись «А. Чехов» под юмористическими рассказами «Экзамен» и «Гордый человек».

А. Чехонте был обозначен и на обложке сборника «Пестрые рассказы», вышедшего в свет в 1886 г. Лишь после настоятельных советов Д. В. Григоровича и А. С. Суворина настоящее имя: Ан. П. Чехов — было поставлено на титульном листе в скобках, вслед за псевдонимом (и повторено в объявлениях о книге).

В сборник Чехов включил 77 рассказов 1883–1886 годов, преимущественно из «Осколков» (47 рассказов) и «Петербургской газеты», где он начал помещать рассказы с мая 1885 года, а как фельетонист печатался еще с ноября 1884 г. Из произведений, составляющих настоящий том, в сборник вошло 25 рассказов.

Как видно из переписки с Н. А. Лейкиным, издававшим «Пестрые рассказы», а также из писем к сотруднику редакции «Осколков» В. В. Билибину и жившему в Петербурге Ал. П. Чехову, корректура сборника автору не присылалась. Значительная часть рассказов была включена в сборник совсем без изменений, иные — с небольшими поправками, и лишь один рассказ «Толстый и тонкий» — основательно переработан.

Более существенной была правка второго издания «Пестрых рассказов», отпечатанного в 1891 г. в типографии А. Суворина. Чехов изменил и состав сборника: из общего, значительно уменьшенного числа рассказов, вошедших в сборник (41), в нем оказалось лишь восемь рассказов 1883 — начала 1884 годов[40]. В последующих изданиях, вплоть до четырнадцатого, выпущенного в 1899 г., состав не менялся, но в отдельные рассказы вносились поправки. Как показывает сличение изданий, авторские исправления есть, после второго, в шестом (1895), десятом (1897) и двенадцатом (1898) изданиях.

«Пестрые рассказы» — первый сборник Чехова, вызвавший многочисленные отзывы в печати.

Газеты и журналы в конце 1886 г., по словам самого Чехова, «трепали на все лады» его имя и «превозносили паче заслуг».

Положительные рецензии появились сразу же после выхода книги. С. А. Венгеров имел все основания много лет спустя написать, что сборник Чехова обратил «на себя внимание своею талантливостью» (С. А. Венгеров. Антон Чехов. — «Вестник и библиотека самообразования», 1903, № 32, 7 августа, стлб. 1328).

«Автор, — писал анонимный рецензент «Будильника», — умел соединить легкость и изящество формы с серьезностью внутреннего содержания <…> В нем есть материал юмориста-психолога, способного перейти от маленьких очерков к большим наброскам из житейской ярмарки тщеславия» («Будильник», 1886, № 21, 1 июня, стр. 247).

Рецензенты решительно выделяли Чехова из среды его литературных современников.

«Можно смело сказать, — утверждал в своей рецензии на сборник В. В. Билибин, — что г. Чехов обладает крупным и притом весьма симпатичным талантом, выдвигающим его из рядов „наших молодых беллетристов“ <…> Слог г. Чехова прост, образен, описания природы кратки, но кратки „картинно“, художественно; и природа, и изображаемые автором людишки согреты внутренним огоньком, его чувство искренно и подкупает читателя в пользу того маленького, неудачливого, робкого, подчас с виду смешного человечка, который является героем рассказа. Двумя-тремя штрихами г. Чехов умеет нарисовать тип или характер, на четырех страничках рассказать трогательную жизненную драму. Вместе с тем молодой автор обладает заразительным, струей бьющим юмором» («Петербургская газета», 1886, № 142, 26 мая)[41].

Н. Ладожский (В. К. Петерсен), разделявший рассказы Чехова на «шаржи, типы и жизненные драмы», писал: «Достаточно прочитать вообще какой-нибудь рассказ из разряда драм, чтобы сразу увидеть, что отделяет рассказы этого нового газетного беллетриста от рассказов и сценок Н. Лейкина, Горбунова и даже Глеба Успенского. Сохраняя весь внешний реализм в своих очерках, г. Чехов весьма далек от всякого намерения насмешить своего читателя только словами или позабавить его, так сказать, одною анекдотическою стороною фабулы рассказа <…> Другая особенность дарования молодого автора — прирожденный здоровый юмор, прекрасно рекомендующий себя рядом с вымученным, однообразно-шаблонным юмором Н. Лейкина» («Санкт-Петербургские ведомости», 1886, № 167, 20 июня). Одним из самых «больших и редких» достоинств автора «Пестрых рассказов» Н. Ладожский считал отсутствие явной, прямой тенденциозности, внимание в первую очередь к человеку, а не к его мундиру или политическим мнениям[42].

Однако тогда же в журнале «Новь» (№ 17, 1 июля, подпись: Ф. Змиев <Ф. И. Булгаков>.) была напечатана бранная статья, а в журнале «Северный вестник», кн. 6 (июнь), появилась рецензия А. М. Скабичевского (без подписи), высказавшего сожаление, что Чехов «записался в цех газетных клоунов» и книга его «представляет собою весьма печальное и трагическое зрелище самоубийства молодого таланта» (стр. 126). Н. А. Лейкину об этих статьях Чехов писал: «Про мою книгу заговорили толстые журналы. „Новь“ выругала и мои рассказы назвала бредом сумасшедшего, „Русская мысль“ похвалила, „Северный вестник“ изобразил мою будущую плачевную судьбу на 2-х страницах, впрочем похвалил…». Анонимная статья в июльской книжке «Русской мысли» привлекла, видимо, особенное внимание Чехова. Он сделал выписку из этой статьи: «Имя А. Чехонте хорошо известно читателям „Будильника“, „Осколков“ и др. иллюстрированных и так называемых сатирических журналов и знакомо с очень хорошей стороны. Не все его рассказы одинаково талантливо написаны; конечно, недаром, собравши их вместе, автор назвал их пестрыми» (ГБЛ). Высоко оценены были «Пестрые рассказы» в «Русской мысли» и два года спустя; отмечалось, что они блистают «простотою языка, отсутствием вычурности и претенциозности» («Русская мысль», 1888, № 4, стр. 210). Близким к этим рецензиям по тону и общей оценке был отзыв В. А. Гольцева в «Русских ведомостях»: «Это по большей части умные, бойкие и глубоко честные очерки, которые читаются действительно легко, с живым интересом и с большой пользою. Они не только веселят, но и гуманизируют. От времени до времени в «Пестрых рассказах» слышится нотка заразительного смеха, а то промелькнет и серьезная дума» (1886, № 168, 22 июня).

В конце 1886 г. на критическую заметку анонима («Наблюдатель», № 12), считавшего, что «дарование автора <…> разменялось <…> на мелочь», остроумно отвечал в «Осколках» В. В. Билибин (№ 52, подпись: И. Грэк), защищая книгу Чехонте.

Через год, уже после выхода сборника «В сумерках», с обширной статьей о Чехове выступил в «Вестнике Европы» (1887, № 12) К. Арсеньев. Оценивая «Пестрые рассказы» ниже последующего чеховского сборника — прежде всего за «анекдотический элемент» в них и связанную с этим неправдоподобность сюжетов, — в лучших из «Пестрых рассказов» он всё же видел несомненный талант и начало той оригинальной дороги, которая привела автора к художественным достижениям книги «В сумерках» (подробнее о статье К. Арсеньева см. в т. III).

Первой большой журнальной статьей о Чехове было критическое обозрение Л. Е. Оболенского «Обо всем», напечатанное в декабрьском номере «Русского богатства» за 1886 г. «Его этюды настолько замечательны, что обещают большой, выдающийся талант», — писал Оболенский. Прочитав эту статью, Чехов отозвался о ней в письме к М. В. Киселевой: «Малый восторгается мной и доказывает, что я больше художник, чем Короленко… Вероятно, он врет, но все-таки я начинаю чувствовать за собою одну заслугу: я единственный, не печатавший в толстых журналах, писавший газетную дрянь, завоевал внимание вислоухих критиков — такого примера еще не было…» Сравнивая Чехова с Короленко (с его любовью к экстраординарному), Л. Оболенский отметил в «Пестрых рассказах» особенность, о которой затем критика говорила до конца жизни писателя и долго после — что Чехов принадлежит к числу художников, которые «не сочиняют сюжетов, а находят их всюду в жизни <…> куда он ни посмотрит, везде для него является источник творчества; где мы с вами ничего не увидим, не поймем, не почувствуем, где для нас всё просто, обыденно — там для него целое открытие <…> Чехов <…> видит за всем этим целую жизнь, которую умеет так понять, так полюбить, что и мы начинаем ее любить и понимать!» («Русское богатство», 1886, № 12, стр. 178). Эту же черту Чехова, сохранившуюся у него «до сих пор», Л. Оболенский отмечал и в конце творческого пути писателя (см. «Живописное обозрение», 1902, № 1, стр. 89). Тогда же Оболенский писал в своих воспоминаниях: «Первая в нашей критической литературе безусловно хвалебная статья об этюдах А. П. Чехова принадлежала мне. Но ранее ее появления Н. П. Вагнер в частном разговоре со мною советовал мне обратить внимание на „замечательные“ очерки Чехова. Это талант незаурядный» (Л. Е. Оболенский. Литературные воспоминания и характеристики. 1854–1899. — «Исторический вестник», 1902, № 2, стр. 495).