Нашествие. Буря миров - Андрей Левицкий

Кирилл, смущенный этим пристальным взглядом и раздраженный своим смущением, засунул катану обратно в ножны. Стащив со спины скорч, отщелкнул магазин, присел и стал заряжать его патронами, которые извлек из сумки на боку. И сумку, и патроны он раздобыл недавно, как и длинный варханский нож, и боеприпасы к двуствольному пистолету, и еще флягу с водой, и несколько галет, и вяленое мясо.

Он как раз успел закончить с магазином, когда неподалеку раздалось верещание. В свете трех горящих за башнями порталов по краю Эгалита мчался бородатый мужичок, спотыкался, падал, вскакивал и бежал дальше. Его догонял Илья с пистолетом. В очередной раз упав, бородач встал на колени, повернулся — ствол пистолета ткнулся ему в лоб. Он заголосил. Позади из темноты выдвинулась монументальная фигура в красном платье. Женщина остановилась, наблюдая за происходящим. Илья посмотрел на нее, на бородача — и ударил того стволом по лбу. Мужик с готовностью повалился на спину, словно только того и ждал. Перевернувшись, встал на четвереньки. Илья размахнулся и от души пнул его по толстому заду. Завизжав на всю округу, бородач на коленях пополз к женщине, обнял ее за бедра и зарылся лицом в пышную юбку. Женщина положила большие руки ему на голову, погладила. Илья в сердцах плюнул в их сторону, повернулся, махнул пистолетом Кириллу и побрел прочь.

Стало светлее, близилось утро. Выстрелы звучали реже, в той стороне начался пожар — судя по силе зарева, горели сразу несколько домов. Повесив скорч за спину, Кирилл проверил пистолет. Он уже принял решение, пора было идти, но Кир ждал того, кто принесет ответ на один важный вопрос.

Из колодца послышался шорох, стук. Над краем показалась голова забравшегося по штанге Дениса, и вскоре ученый вылез на бетон. Левое запястье было перемотано бинтом.

— Я у него спросил, — с ходу начал Денис, — припер, можно сказать, к стене. Ему некуда было деваться, я и выдал ему в лицо, как ты попросил: мол, что-то не так с варханами, слишком узкий набор эмоций они демонстрируют… Я сам, правда, не очень понимаю…

— Просто я наблюдал за ними в лагере, — Кирилл вложил пистолет в кобуру. — Они все будто деревянные какие-то. Ну как у азиатов, если замечал, обычно физиономии менее подвижные, чем, допустим, у славян. Почему? Не потому ведь, что у них лицевые мускулы слабо развиты, просто их так воспитывают. Почему все варханы такие же, а вернее, еще хуже — будто роботы какие-то? Омний ответил?

— Потому что в нашей системе миров на самом деле не четыре реальности, а пять, — сказал Денис. — Потому что есть еще бервалд, «мертвый мир». Настоящее его название — Вархонт. Предтечи использовали его как ссылку. Они разработали технологию превращения людей в манкуратов как наказание для преступников. Преступников, как бы сказать…

— Умственно оскопляли?

— Да, и ссылали в этот мир. Представляешь, превратить в тюрьму целую реальность? Варханы — потомки тех манкуратов, которые в один прекрасный день подняли восстание, захватили находящиеся в Вархонте портальные машины и вернулись, чтобы отомстить «проклятым», как они называли своих тюремщиков… и создателей. Манкураты эмоционально ущербны, и хотя генетически такая «психическая оскопленность» передаться не могла, но она вошла в их культуру. Они так воспитывают детей с младых ногтей — не показывать эмоций, сдерживаться, чураться открытого проявления чувств. Вот почему они казались тебе деревянными. А пеоны — потомки предтечей, и у них не принято упоминать Вархонт. По-моему, они попросту стыдятся того, что их предки делали когда-то.

Он замолчал, уставившись Киру за спину. Тяжелые шаги донеслись сзади, и Кирилл повернулся, заранее зная, кого увидит.

Павел Багрянов остановился рядом, барабаня пальцами по цевью АК.

— Привет, парни, — произнес он.

— Привет, — Кир с легким удивлением оглядел курсанта.

Тот как-то посуровел, а еще будто увеличился в размерах, хотя и до того был немаленьким. Раньше он напоминал Кириллу этакого накаченного плюшевого мишку, а теперь стал похож на настоящего медведя — неповоротливого и грузного, но уже не туповатого хулигана, а опасного, пусть и не отличающегося острым умом бойца.

— Мариэна и Батур живы? И Гумача?

Павел задумчиво кивнул, посматривая в сторону трех порталов за башнями.

— Они возле домов, где засели варханы. Помогают майору выкуривать гадов.

— А Леша? — спросил Денис.

Багрянец посмотрел на ученого, крылья носа раздулись. Он открыл рот, но не успел заговорить: над базой пронеслись два самолета. Когда рев стих, Павел сказал:

— Исчез он, парни. Потерял я его. Или он сам спрыгнул.

— Не понял, — сказал Кирилл. — Как это?

— Да так! Вроде сиганул куда-то… Не ронял я его, честно! Как… как ветром сдуло, раз — и нету! Он вроде дернулся у меня в руках, да и соскочил.

— Куда соскочил? Хочешь сказать, он между порталами исчез?

Кирилл с Денисом переглянулись.

— Говорю вам: я в воронку эту ёксельную шагнул с Лешей на руках, а вышел уже без него! — Павел сжал кулаки, глубоко вдохнул и продолжал спокойнее: — Но не в этом дело, а в том, что я не представляю, жив он или мертв. Он вроде не дышал уже. А может, дышал, просто я не слышал… теперь не выяснить. Вот и хожу, переживаю.

— Но куда он мог деться? — все еще не понимал Денис.

— Куда-куда… туда. В глубину между порталами спрыгнул.

— Некуда там спрыгивать, там ничего нет.

— Ты откуда знаешь, что там есть, чего нет? Так, а ну вали отсюда, Эйнштейн! — разозлился Павел. — Тебя внизу ждут, вот и шагай туда!

Пожав плечами, Денис кивнул Кириллу и вернулся к колодцу. Усевшись и свесив ноги, повернулся, лег животом на краю, скользнул вниз. Когда он исчез из виду, Павел быстро повернулся к Киру, словно ждал, пока они останутся вдвоем.

— Слушай, я за тобой из-за башни наблюдал. Ты туда собираешься, да? Ну… наружу?

Кир рассеянно кивнул, раздумывая над тем, что могло произойти с Лешей. Павел обошел его, встал перед ним.

— Видишь, что у меня с собой? — здоровяк тронул пистолет на ремне. — И еще скорч, как у тебя, и автомат, и патронов кучу насобирал. Еда тоже имеется.

— Молодец. — Решив, что больше тянуть незачем, Кирилл зашагал к башням, между которыми горели порталы.

— Эй, ты не прикидывайся дураком! — Павел поспешил за ним. — Вроде не понимаешь, о чем я!

— Да понимаю я все, просто ты мне не нужен, — сказал Кир. — Зачем? Я без тебя обойдусь.

— Может, и обойдешься, а может, и нет. По-любому я тут не останусь, мне тут больше делать нечего. А там… может, сразу разойдемся, но вообще-то первое время вдвоем будет сподручнее. Я Лешу хочу найти или хотя бы узнать у кого-то, было ли раньше такое, чтоб кто-то между порталами оставался, и если да, так что с таким человеком приключается. Но поначалу трудно будет, мы ж не знаем совсем, что там ждет, потому вдвоем лучше. Скажешь, не прав я?

Кир знал, что он прав. Как знал и то, что он сам поступает правильно. Интересно жить, когда впереди неизведанное, — и плохо, если в будущем тебя ждет только то, что уже было в прошлом.

Здесь у него не осталось ничего, о чем стоило жалеть. И никого, о ком надо вспоминать. Ни семьи, ни друзей, ни врагов… Ничего за спиной, а вот впереди, он был уверен, много всего.

Пройдя мимо колонн, Кирилл Мерсер остановился, и Павел Багрянов встал рядом. Над Москвой и областью разгоралось утро. Порталов, еще час назад мигавших по всему лагерю, было теперь гораздо меньше — но три по-прежнему сияли между башнями.

Кирилл покосился на Багрянца, решил, что первое время и правда можно путешествовать вдвоем, потом не спеша оглядел порталы.

— Какой предпочитаешь? — спросил он. — Зеленый, синий или багровый в крапинку?

Простреленное ухо пришлось замотать тряпкой, но путешественника больше беспокоила шея. Когда он пытался распрямить ее, позвонки будто сдавливало тисками. Шея опухла, хотя дышал он нормально и надеялся, что горло не повреждено.

Треснувшее ребро болело, глубоко вдохнуть не получалось. Ныли плечи, руки, рассеченная сигуром ладонь… все тело ныло.

Это не помешало ему обойти горячее болото, где из булькающей, молочно-белой трясины рос черный бамбук, миновать несколько иглообразных гор, пересечь рощу мертвых деревьев и заночевать в каменной развалюхе без крыши.

Путник жалел о потерянной пике, но зато у него был двуствольный обрез-разрядник, а еще он нашел длинную прямую палку, которую использовал как посох.

Небо этот мира было багровое, тучи в небе — тяжелые и темные, солнце — тусклый красный шар, а воздух теплый и душный.

Утром опухоль на шее почти спала, но ребро болело сильнее прежнего, да и в ухе пульсировала боль. Выйдя на берег небольшого озерца, путник напился мутной теплой воды. Разболелся живот, но это скоро прошло. После полудня он сбил посохом вспорхнувшую из камней птицу, выпотрошил, разжег костер, затушил в глине и съел.