Зеленое солнце (СИ) - Светлая Марина

— Если ты тут до пенсии зарабатывать будешь, я сама у него возьму, понял? — фыркнула она, а потом усмехнулась: — Ну это если он еще захочет дать. Мне его явно окучивать придется, а ты пока маму воспитывай.

— Ну ее. Опять утром истерику закатила, — вздохнул Назар, но его голос запнулся и заглох от гудка, раздавшегося откуда-то издалека. Он поднял голову — пока еще крошечной точкой показался Миланкин поезд, снова опустил взгляд к ней, и на мгновение ему показалось, что в ее глазах блеснули слезы. — Ничем они нам не помешают, поняла? Ни мама, ни твои. Сами справимся. И дядя Стах на нашей стороне.

Она кивнула. Поддержка старшего Шамрая ее смущала, но вряд ли она смогла бы внятно объяснить причину. Это было скорее предчувствием, которому она еще не научилась доверять. Тем более она бы не смогла ничего объяснить Назару, не рассказывая подробностей ее взаимоотношений со Стахом. А этого Милана по-прежнему не хотела. Она уезжает, Назар тоже скоро отсюда уедет, и все позабудется.

Поезд, между тем, приближался с совершенно неумолимой скоростью, с каждой секундой предрешая будущее. Назар смотрел на нее — и все еще не верил. До сих пор не верил, что еще пару минут — и он останется здесь один. И один на долгие недели, пока сможет вырваться. А она — уедет. Две минуты — и уедет. И он перестанет чувствовать ее возле себя так, как чувствует сейчас. Некому станет носить цветы каждое утро. Незачем будет срываться посреди ночи, чтобы успеть еще хоть немного поглядеть на нее. Секунды истекают. На этом все.

Оторваться друг от друга оказалось куда больнее, чем Назар мог себе представить. Будто вместе с кожей, мясом и сухожилиями ее вырывают из его тела. Одно лето — а так все срослось. Он заносил ее вещи в подоспевший вагон, слабо соображая, что делает. Осматривал место, будто бы это что-то решало и что-то можно было изменить. Целовал на прощание — быстро, потому что долго времени не было. Две минуты стоянки. И видел по ней, что она чувствует то же. Чувствует только его и совсем не чувствует себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А между тем, она всего лишь ехала домой. Пора ей было домой. Она бы все равно уехала. И если бы не он, то радовалась бы. Почему-то этой разорванности чувств стало жалко. И Назар, быстро наклонившись последний раз к ней, успел прошептать:

— Улыбнись мне еще раз, а? Ты когда улыбаешься, то будто бы солнце выходит.

Она напрягла мышцы, отчего кончики губ чуть дернулись вверх, а потом и сама она дернулась к нему, еще раз касаясь его губ своими.

— Провожающие, покиньте вагон, — равнодушно раздалось за спиной Назара. Провожающих на весь вагон — он один, остальные высыпа́лись из плацкарта.

— Позвони, когда доедешь, — снова попросил он, уже отрываясь от нее.

Но она начала звонить гораздо раньше, как только появлялась связь. Назар долго был недоступен, торчал на своих приисках.

— Чертов старатель, — бурчала она и ждала следующей станции, чтобы набрать его снова.

Он отозвался около часа ночи, долго поговорить не удалось — поезд тронулся и связь снова пропала. Но после его быстрого «спокойной ночи!» она наконец-то угомонилась до утра, когда ей удалось снова его застать и сообщить, что она скоро будет дома, уже почти вокзал, а она страшно соскучилась. Все это она договаривала, пока катила чемодан по вагону, и выйдя к дверям, ошеломленно ойкнула:

— Ой… Папа… Назар, я перезвоню, — проговорила она и глянула на отца. — А ты как здесь?

Несколько секунд Александр Юрьевич разглядывал свое явившееся чадо такими глазами, будто бы не видел ее несколько лет, а после широко улыбнулся, распростер руки и провозгласил:

— Что я уже? Родную дочку встретить не могу после целого лета? Иди сюда.

— Можешь, конечно, — приходя в себя, усмехнулась Милана, спустилась прямо в его объятия и добавила: — Ты вообще много чего можешь.

— Загорела как! И кажется, еще больше похудела! — восхитился папка, поцеловав чадо в макушку, а после махнул водителю, чтобы тот спустил ее чемодан. — Считай, на курорте побывала. Скажи, у нас лучше, чем в Испании?

— Нет, — со знанием дела заявила она, — но там тоже было прикольно. И поэтому у меня для вас с мамой куча новостей. Кстати, дядя Стах вам привет передавал.

Александр Юрьевич усмехнулся. Обсуждать ее новости было попросту опасно эдак сразу, и он взял ее под руку и повел вдоль перрона на выход.

— Потом перескажешь. Мне Шамрай звонил, говорил, что ты пай-девочка. Даже как-то не верится, — он приподнял бровь и глянул на дочь: — Не врал?

— Ну если только немножко, — скорчив смущенное личико, призналась Милана.

— Ладно, ладно, — он похлопал ее по ладони. — Соскучились мы с матерью страшно. Прям не знаю, домой тебя везти или сюрприз показывать. Ты есть-то, кстати, хочешь?

— Не-а, мне в дорогу столько еды собрали, будто я трое суток должна была ехать. А что за сюрприз?

— Ну-у-у… — протянул отец. — Я же тебе обещал кое-что с сентября, да? Ну, до того, как ты отчебучила.

Она на мгновение задумалась, а потом бросилась ему на шею.

— Па! Правда? Вот правда?!

— Ну ты же хорошо себя вела? Или все-таки покрывает тебя Стах?

— Иногда на завтраки опаздывала.

Тот факт, что, кроме этого, его дочь нашла себе мужа-уголовника и каким-то образом довела Стаха, Александр Юрьевич старательно игнорировал, потому его улыбка вышла даже почти искренней. Он приобнял ее покрепче и проговорил:

— Закрой глаза и протяни руку.

Что дочь послушно и сделала. А после этого почувствовала, как на ее ладошку лег маленький прохладный металлический предмет.

Открыв глаза, она увидела ключ с брелоком от домофона и радостно взвизгнула:

— Вау! Папа, ты — лучший!

— Я привык держать слово, — напыщенно провозгласил Брагинец. — Так что? Домой к маме и завтракать? Или квартиру смотреть? Каков вообще план?

— Домой. Мне надо вам сказать что-то очень важное, ну чтобы вам обоим. А квартиру я потом с Олексой посмотрю.

«А что ж не с женишком?» — мысленно хмыкнул отец, но в ответ только улыбнулся и повел ее к массивным деревянным дверям, ведущим в вокзал, который они быстро пересекли и вынырнули на Вокзальной площади. Прошли еще несколько метров до машины и уже очень скоро принялись петлять по городу на пути домой, то и дело натыкаясь на пробки, красный свет светофора и обычных городских сумасшедших, затруднявших движение.

Мать, завидя дочь, начала охать и причитать, как сильно она похудела, хотя все присутствующие знали, что все это не критично, а самой Милане так даже и нравится. А после отвела мыть руки, по пути интересуясь, порадовал ли ее отец подарком, рассказывала, как выбирали, как просматривали варианты, пока не остановились на том, что был удобен и по расположению, и по планировке.

— Уверена, тебе понравится, там превосходный новый жилищный комплекс, на первом этаже прачечная, булочная, несколько магазинов и кафе, замечательный двор, даже ландшафтный дизайнер постарался, — щебетала Наталья Викторовна. — И ты сможешь там все сделать по своему вкусу. Но техника вся есть и кое-какая мебель. Мы с отцом не решились совсем уж лезть, но обязательно со всем поможем.

— А та студия? — крикнула Милана из ванной.

— Ушла к сожалению, — мать сунула нос в дверь и проговорила, понизив голос: — папа же задаток не внес тогда, очень сердился. Я его все лето уговаривала, а он заладил… нет, мол, и нет. И вдруг созрел ни с того, ни с сего! Соскучился, наверное. Еще и Сташек тебя ему расхваливал. В общем, решилось все буквально за пару недель. Только два дня назад документы оформили. Правда пока на мое имя. Папа сказал, целее будет, ты же его знаешь… Но это жилье твое, можешь переезжать, когда хочешь.

— Жалко, — улыбнулась дочь. — Там было офигенное джакузи.

— Зато в этой — потрясающие панорамные окна с видом на город. Восемнадцатый этаж, там безумно красиво. И кстати, ванна — ну просто огромная, нырять можно. Все, вытирай ручки, пойдем завтракать.