Конан "Классическая сага" - Роберт Говард

Неожиданно дубовая дверь, подхваченная неистовым порывом ветра, с треском распахнулась. Мужчины повернули головы и с удивлением уставились на гигантскую фигуру, смутно маячившую в дверном проеме. С головы до ног её окутывал чёрный плащ, по которому сбегали тонкие струйки дождя, собираясь на полу в тёмные лужи.

Незнакомец вошел внутрь, с силой захлопнув за собой дверь, и люди в таверне увидели бронзовое, обветренное лицо с посеребренной сединой бородкой, частично скрытое чёрной широкополой дорожной шляпой, из-под которой на них блеснул опасный взгляд голубых глаз. Человек снял свой тяжёлый плащ, и потоки воды схлынули по его складкам.

Толстый, с багровым лицом и слипшимися жирными чёрными волосами, вечно потеющий владелец гостиницы тяжело заспешил к незнакомцу, чтобы выяснить, что тот будет заказывать. Он слегка кланялся на ходу и вытирал мясистые руки о кожаный фартук, из-под которого выпирал внушительный живот.

— Подогретый крепкий эль, — глухо проронил пожилой мужчина с огненным взглядом, устраиваясь на скамье у самого огня, — и окорок жареного теленка, запах которого я чувствую, если только он уже готов. Живо, приятель! Я промок до костей, замерз, как собака, и зверски проголодался!

Пока владелец гостиницы, пыхтя, бегал, чтобы побыстрее услужить незнакомцу, здоровый рыжеватый аргосец, сильно подогретый вином, подтолкнул локтем товарища и поднялся со своего места около очага. Это был плотный верзила, с толстой мускулистой шеей и широкими покатыми плечами борца. В глуповатых поросячьих глазках поблескивала животная хитрость и врожденная тупость. Он стоял, слегка раскачиваясь, и с наглой усмешкой смотрел на пожилого мужчину. Взгляд его скользнул по седой гриве волос и покрытому рубцами лицу незнакомца.

Конан тем временем расправлял плащ, чтобы уловить побольше тепла от огня, и не обращал на аргосца никакого внимания.

— Что это у нас здесь, ребята, а? — басом прохрипел краснолицый.

— Кажется, это зингаранский пират, Страбо, — отозвался один из его дружков.

Страбо ещё раз осмотрел путника с ног до головы.

— Дряхловат для пирата, парии, — насмешливо проговорил он. — Вы посмотрите на этого старого пса, непонятно по какому праву нагло развалившегося на лучшем месте в «Кубке и Трезубце». Эй, седобородый! Оттащи свои мослы в сторону и дай честным аргосцам немного погреться!

Конан метнул в него сверкающий взгляд. Если бы Страбо не опустошил столько кружек и не задирался так открыто, возможно, этот скрытый в глазах огонь проник бы даже в его окостеневшие мозги.

Ведь это был один из тех предгрозовых взглядов, который говорил о том, что Конан с трудом сдерживает закипающий гнев. Юношеский задор мелькнул в налитых кровью глазах аргосца, и его поросячье лицо вспыхнуло.

— Тебе говорю, папаша! - прорычал он и пнул Конана в голень. Звук удара во внезапно наступившей тишине прозвучал необычно громко.

Это был местный силач, громила и забияка. Рыбаки, в предвкушении забавы, подталкивали друг друга локтями, ожидая, когда Страбо выведет этого старикана из себя.

В дальнем углу таверны в молчании сидела чем-то напоминающая кошку фигура. Человек закутался в толстый чёрный плащ, а его капюшон был низко надвинут на глаза. Зрачки его сузились. Он весь подался вперёд, наблюдая ссору со странным интересом. Движение Конана напоминало стремительный бросок взбешенного тигра. Только что сидел он, сгорбившись над своим плащом, от которого с шипением поднимался пар, но уже в следующий миг он превратился в вихрь смерти, который обрушился на аргосца. Его огромная чугунная рука тисками сжала бедро противника, а другая смертельной хваткой сдавила шею здоровяка.

Затем произошло невероятное. Конан одним движением оторвал тяжёлого Страбо от пола и швырнул его через всю комнату. Тело аргосца врезалось в деревянную стену с такой силой, что дом вздрогнул от удара, и с глухим стуком рухнуло на дощатый пол. Бедняга неподвижно лежал на полу, тяжело дыша и не в силах прийти в себя от изумления. Один из зрителей ошарашено пробормотал:

— Чтоб такой старикашка. Это невоз...

Страбо, лицо которого было ярче кумачовой ткани, вскочил на ноги. Изрыгая бессвязные проклятия, он ринулся через комнату, растопырив свои громадные ручищи.

Конан шагнул вперёд, встречая противника. Словно железный шар, его левая рука врезалась в выпяченный живот громилы. Воздух со свистом вылетел изо рта Страбо. Его лицо посерело и покрылось пятнами. Он переломился пополам, и тогда правая рука Конана сочно припечаталась к физиономии аргосца, отчего тот вздрогнул всем телом. От удара его голова откинулась назад и все тело слегка оторвалось от пола. Когда аргосец грудой мяса рухнул вниз, Конан пинком всадил его в огонь. Угли брызнули по сторонам, и сажа взметнулась вверх, окутав камин чёрным облаком. С воплями дружки Страбо бросились к огню, чтобы вытащить жертву из камина — почерневшую, обессиленную, в пятнах жира. Они хлопали верзилу по бледным щекам, но голова его при каждом ударе только вяло болталась из стороны в сторону. Кровь сочилась из его смятого в лепешку носа и рассеченных губ, текла вниз к подбородку и исчезала в складках шеи. Конан не обращал на них ни малейшего внимания, а товарищи Страбо, бормоча проклятия, тащили своего приятеля в соседнюю комнату, чтобы вернуть его к жизни.

Напряженная тишина рассеялась над хором восхищенных поздравлений и комплиментов силе Конана. Многие из присутствующих уже давно надеялись, что кто-нибудь в конце концов уймет этого не дающего никому прохода хулигана. Конан ответил хмурой кривой улыбкой и занялся подогретым терпким элем, который ему уже пода ли. Едва успел он сделать первый большой глоток из дымящейся фляжки, как оглушительный рёв привлек его внимание.

— Во имя молота Тора и огней Баала! Лишь один смертный во всех тридцати королевствах мог так швырнуть этого жирного хвастуна! Нет, не может быть?!

Жак нос корабля разрезает волны, так сквозь расступающуюся толпу к Конану пробирался человек огромного роста со слегка посеребренной сединой рыжеватой бородкой. В великолепном алом кафтане, расшитом золотом, неуклюже раскачиваясь на ходу, он походил на здоровенного красного медведя. На лысой голове незнакомца небрежно сидела шляпа с пером, а в мочках ушей болтались золотые серьги. Тройной шелковый пояс, весь в сверкающих искрах драгоценных камней, поддерживал его массивный живот. За пояс был заткнут усыпанный самоцветами кинжал и дубина с железным наконечником, которой легко можно было раздробить череп быка. Его широкую грудь пересекала перевязь с золотыми застежками, на которой висела тяжёлая абордажная сабля, а на толстых ногах красовались сапоги из тонкой кордавской кожи.