Трудно быть богом обитаемого острова - Владимир Контровский

— Пока всё идет нормально. Он натурализовался — вошёл в среду, — и начал работать. Ему удалось сделать то, что не удавалось никому из его предшественников — Абалкин до сих пор жив, что само по себе немало. Лев молодец, талантливый парень, настоящий прогрессор.

Да, подумал Максим, вспомнив, как хладнокровно Абалкин расстреливал варваров, он у нас как есть прогрессор, этого у него не отнять.

— Абалкин исправно передаёт ценнейшую информацию, — продолжал Сикорски, — из которой следует, что опасность начала ядерной войны отодвинута. На островах заваривается кровавая каша большой смуты, и Лев усердно подсыпает перчику в это закипающее варево. Так что у нас есть время успокоить нашу Республику.

Бывшая Страна Неизвестных Отцов успокаивалась. Крутые меры подействовали — казнь верхушки заговорщиков и энергичное прореживание питательной среды возможного нового заговора переломили ситуацию. И главное — волны реморализующего пси-излучения, регулярно омывавшие измученную больную страну, врачевали изуродованное коллективное сознание граждан бывшей Империи. Республика напоминала человека, трезвеющего после пьяной оргии, приходящего в себя и с изумлением глядящего на себя в зеркало: что же это со мной было? А Город Просвещения принимал тысячи и тысячи новых учеников, и казалось, что наконец-то забрезжил свет, и что завтра будет лучше, чем вчера.

— Что случилось, Экцеленц? — спросил Каммерер с порога, едва войдя в кабинет Сикорски. Основания для такого вопроса у него были — Рудольф никогда ещё не вызывал его экстренно.

— Меня вызывают на Землю, — буднично сообщил Сикорски. — Причина вызова мне неизвестна, но ничего хорошего я не ожидаю. Массаракш, — он стукнул кулаком по столу, — ну сколько можно! Садись, — сказал он Максиму, взяв себя в руки. — Значит, так: ты у нас остаёшься здесь за старшего.

— Я? — изумился Максим.

— Ты, ты, — ворчливо подтвердил Сикорски. — Ты, конечно, молод, но ты Святой Мак и врос в Саракш всеми корнями, к тому же полнота власти у тебя временная — на неделю, не больше, а там видно будет.

Он не договорил, и Мак понял, что Экцеленц и сам не знает, что будет видно.

— Основная твоя задача — держи связь с Абалкиным. При малейшей угрозе прими все меры, чтобы выдернуть его с островов, пока он не попал на алтарь Владыки Глубин. Наши сотрудники в Хонти обойдутся без твоих мудрых указаний: они там давно сидят — обжились, пустили корни, и делают своё дело, не привлекая к себе ненужного внимания. Ну, а здесь, в Республике, ты и сам знаешь, что делать — то же, что ты делал до сих пор. Авторитет твой достаточно высок, опереться можешь на старых проверенных людей вроде Зефа или Вепря, на моих молодогвардейцев и на твоих учеников. Неделя — срок небольшой, не думаю, что умники из Временного Совета ухитрятся что-нибудь учудить, однако посматривай за ними в оба глаза.

Сикорски говорил ровным и бесцветным тоном, но Мак видел, что шефа одолевает беспокойство. Максиму и самому было не по себе — что это за вызов такой ни с того, ни сего?

…Странник отсутствовал десять дней, за которые на Саракше не случилось ничего из ряда вон выходящего. Всё было спокойно, исполинская машина, запущенная прогрессорами-землянами, крутилась без сбоев, но Максим весь извёлся, ожидая возвращения шефа. Нет, он отнюдь не боялся ответственности, свалившейся на его плечи, — он подспудно ждал чего-то, что в корне всё изменит. И Каммерер не ошибся.

Когда он увидел вернувшегося Сикорски, то не сразу его узнал. Экцеленц выглядел скверно, он осунулся и резко постарел.

— Меня отзывают с Саракша, — сообщил он, как только они с Маком остались наедине. — КОМКОН принял такое решение.

— А причина, Экцеленц?

— Причина? — Сикорски криво улыбнулся. — Руководство сочло, что моё дальнейшее пребывание на посту главы прогрессорской миссии Земли на Саракше нецелесообразно. Я, по мнению КОМКОНа, проявил склонность к явному диктаторству, выразившуюся в казнях и массовых репрессиях, что является недопустимым, поскольку противоречит духу земного гуманизма. Не могу понять, — добавил он с горечью, — почему меня обвиняют в этом именно сейчас, хотя раньше я делал примерно то же самое, и мои действия одобрялись. Более того, — он поднял голову, и Максим увидел, что зелёные глаза шефа подёрнуты дымной поволокой усталости, — принято решение свернуть программу «Просветление».

— Как свернуть?

— Полностью. Пси-генераторы на спутниках консервируются, подача базового потока излучения на поверхность планеты прекращается.

Ничего не понимаю, подумал Максим. Почему умные и рассудительные люди, совсем ещё недавно одобрившие позитивную реморализацию с помощью пси-поля, вдруг так резко изменили своё мнение, причём тогда, когда уже наметились обнадёживающие результаты? То, что руководство КОМКОНа не устраивает Рудольф Сикорски с его жёсткими методами работы, ещё можно как-то объяснить, но полный отказ от «Просветления» необъясним. Что их там всех, загипнотизировали?

— Вся информация по психотронным генераторам — принцип работы, документация, технология изготовления, и так далее, — подлежит полному и безусловному уничтожению. Разрешено использование пси-излучения в медицинских целях и в лагерях военнопленных, но все установки должны быть снабжены самоликвидаторами с тем, чтобы все передвижные излучатели могли быть разрушены радиосигналом с орбиты. На Земле почему-то решили, — Экцеленц усмехнулся, — что такое открытие всё-таки можно закрыть. Блажен, кто верует… Но всем этим буду заниматься уже не я, а мой преемник — мне остаётся только передать дела.

— А когда он прибудет?

— Кто?

— Ваш преемник.

— А он уже прибыл, — по костистому лицу Сикорски вновь проползла тень улыбки, — ещё три года назад. Моим преемником КОМКОН назначил тебя, Максим Каммерер. Только не говори мне, что ты не справишься, ладно? Да, и обеспечь возвращение Льва Абалкина на материк. Его решено отозвать с островов — там скоро будет чересчур горячо — и направить на работу с голованами. Но это уже так, мелочь по сравнению со всем остальным.

— А что будете делать вы, Рудольф? Я имею в виду, на Земле?

— Я стану контрпрогрессором — в Совете Галактической безопасности считают, что на этой работе мои инквизиторские таланты смогут проявиться в полной мере. Но я не слышу твоего ответа, Максим.

— Справиться-то я справлюсь, — сказал Максим, — но дело в том, что я этого не хочу.

— Не хочешь чего? — Сикорски поднял брови.

— Справляться. Я вернусь на Землю вместе с вами, Рудольф, мне здесь больше нечего делать.