Княгиня Екатерина Дашкова - Нина Молева

— Ваша любознательность, княгиня, граничит со страстью.

— Пусть так, но видите, как все благополучно устроилось. Мы получили билеты в ложу, где находятся одни дамы, и нам нет необходимости общаться с ними как иностранкам.

— Вы уверены, что их общество окажется приличным?

— Если оно прилично для присутствующих на спектакле лиц царствующей фамилии, то какой ущерб двум никому не известным иностранкам они могут нанести? Нет, нет, оставьте ваши опасения, я беру всю ответственность на себя. Никогда не поздно назвать свое настоящее имя и получить необходимую защиту. В конце концов, принц знает о вашем приезде в город.

— О Боже, княгиня, этот молодой человек из ложи герцога выслушивает какие-то указания герцога, который их дает, указывая на нас. Он выходит из ложи! Не сомневаюсь, что направляется к нам.

— Возьмите себя в руки, друг мой, и не удивляйтесь ничему из того, что я стану говорить. Просто молчите.

— Сударыня, простите мне мой вопрос, но я задаю его от имени герцога: не иностранка ли вы?

— Иностранка, если это так интересует его светлость.

— А не будет ли нескромностью спросить ваше имя?

— Конечно, будет, и вы это отлично знаете! Женщина никогда и ни при каких обстоятельствах не обязана называть своего имени, и не думаю, чтобы в таком просвещенном и блистательном курфюршестве, как Ганноверское, этим правилом пренебрегали.

— Нет, безусловно, нет. Но я взял на себя смелость…

— И напрасно это сделали. Наши имена наверняка не знакомы ни вам, ни его сиятельству, так что нет нужды обременять ими ваш слух и память. Засим прощайте, молодой человек!

— Как вы осмелились, княгиня! Я чуть не умерла от страха.

— И напрасно. Как видите, ничего страшного. А теперь давайте разберемся с нашими милыми соседками, которые повергнуты, похоже, в полное изумление. Не уверена, знаком ли им французский язык, попробуем изъясниться на немецком. Мадам, любезность вашего обращения побуждает нас раскрыть перед вами, кто оказался с вами в одной ложе. Я — певица, моя подруга — танцовщица, и обе мы находимся в Ганновере в расчете на получение выгодного ангажемента.

— Они уходят, княгиня!

— Вот видите, как просто получить для своей диспозиции всю ложу. Просто придуманные мною профессии показались им слишком унизительными.

— А если эта нелепая выдумка дойдет до герцога?

— Ничего особенного. Завтра нас уже не будет в Ганновере.

Спа несомненно относится к числу живописнейших местностей Европы. Лесистая долина среди поросших лесом холмов, прекрасные променады, увеселительные заведения, отели привлекают глаз, но так же быстро надоедают. Отсутствие достопримечательностей, памятников старины, архитектурных сооружений невольно рождает скуку и заставляет обращать внимание на публику, которая приезжает сюда скорее для веселого и приятного времяпрепровождения, чем в поисках исцеления от недугов, к тому же большею частию мнимых. Я узнала, что это место любимо Иваном Ивановичем Шуваловым, который часто и подолгу здесь живет и даже имеет постоянный дом, в котором хранится значительная библиотека. Среди множества новых знакомых особенно приятно общество госпожи Сюзанны Неккер, супруги министра-резидента Франции Жака Неккера. Госпожа Неккер имеет блистательный салон в Париже, где, как мне рассказывали, собираются такие выдающиеся умы, как Бюффон, Мармонтель, Дидро, Лагарп, Д’Аламбер и многие из тех, чьи труды я читала в Энциклопедии. Госпожа Неккер представляет образец того, что можно достичь при правильном и систематическом воспитании. Она не скрывает, что родилась в семье бедного кальвинистского пастора в одном из швейцарских кантонов, под руководством отца много занималась и восемнадцати лет едва не стала супругой Гиббона, если бы их браку не воспротивились его родители. Вместо замужества ей пришлось уехать в Париж в качестве гувернантки, но и здесь ее таланты и высокие душевные качества не остались незамеченными. Шесть лет назад она вышла замуж за богатейшего банкира господина Неккера, который еще несомненно будет блистать на французском государственном небосводе. Средства мужа позволили ей открыть свой знаменитый салон, в котором соперничества с ней не выдерживает ни одна из дам парижского высшего света, и это несмотря на известную угловатость ее манер и излишнюю горячность в выражении своих мыслей, всегда, впрочем, оригинальных и высокогуманных. В условиях легкомысленных нравов Парижа госпожи Неккер не коснулась ни одна сплетня — так безукоризненно и строго ее поведение, по-прежнему подчиненное принципам, которые ей внушил отец. Зная о моем намерении посетить Париж, госпожа Неккер взяла с меня слово, что я посещу ее дом и салон и дам ей приятную возможность познакомить меня с Парижем. Оказывается, госпожа Неккер пробует себя и в литературе. Из-под ее пера вышел ряд небольших сочинений, посвященных вопросам нравственности, скорее поучительных, нежели способных занять ум и воображение, и тем не менее принесших ей успех и известность.

Но подлинным счастьем для меня стало знакомство с двумя англичанками, которых отныне судьба навсегда ввела в мою жизнь. Госпожа Гамильтон была дочерью епископа Туамского, госпожа Морган — дочерью господина Тисдэля, королевского генерала-прокурора в Ирландии. Наша дружба открыла для меня двери в английскую литературу. Хотя с помощью немецкого и французского языков я сравнительно быстро научилась читать в подлиннике Шекспира, мои новые приятельницы помогли мне начать изъясняться на их родном языке, ежедневно давая необходимые уроки и исправляя мое произношение. Под их влиянием я уложила план всех своих дальнейших странствий. Из Спа я решила хотя бы на несколько недель отправиться в Англию с семейством Тисдэль, а затем провести зиму с госпожой Гамильтон в Эксе в Провансе, посетив предварительно Париж, главным образом ради знакомства с Дидро.

— Как долго вы собираетесь пробыть в Париже, княгиня?

— Вряд ли больше двух недель, господин Дидро.

— Вы связаны неотложными делами? Из писем моих петербургских друзей я сделал вывод, что вы путешествуете главным образом с образовательными целями.

— И да и нет. Оправданием моему путешествию служит прежде всего здоровье детей, а Париж вряд ли можно назвать лучшим местом для поправления их здоровья.

— Не смею спорить с чувствами матери — они святы, но в таком случае тем более, разрешите мне распорядиться вашим парижским временем. Я постараюсь быть идеальным гидом и вместе с тем не потерять ни минуты для бесед с вами.

— В отношении бесед мои желания полностью совпадают с вашими, но что касается знакомства с Парижем, то я уже составила себе план и не хотела бы его менять.

— Можно полюбопытствовать какой?

— Каждое утро я сажусь в коляску в восемь часов и до трех путешествую по городу, с тем чтобы осмотреть как можно больше церквей и монастырей, где хранятся памятники искусства, и побывать в мастерских знаменитых художников. Я никогда не была особенно восторженной поклонницей живописи или, вернее, не имела возможности всерьез с ней познакомиться. Теперь у меня есть возможность устранить этот пробел.

— Вы составляете коллекцию, княгиня?

— О нет, для этого у меня нет ни средств, ни амбиций. Моя семья в России никогда не принадлежала к числу меценатов. И здесь я оставляю за собой роль восхищенного зрителя.

— Но мы с вами остановились на трех часах дня.

— Что ж, в начале четвертого я сажусь за обед, а вечером отправляюсь в театр.

— Великолепное расписание, и я даже нахожу в нем место для себя, не нарушая ваших планов.

— Я готова опередить вас, Дидро. В три часа я буду заезжать за вами и забирать вас к себе обедать. После обеда мы можем спокойно беседовать.

— Если у вас не окажется иных визитеров.

— Нет, Дидро, я слишком своевольна, чтобы подчиняться фантазиям и настроениям своих знакомых. Если мне неудобно, я просто откажу в приеме. К тому же наши беседы могут затянуться и на вечер, если не будет интересного спектакля.

— Могу поручиться, княгиня, что стоящих вашего внимания постановок на две недели не наберется.

— Только не забудьте про мою любовь к опере.

— Вы поставили меня в сложнейшее положение, княгиня. Теперь я буду считать вопросом чести, чтобы вы предпочли беседу со мной даже опере, не говоря о комедии и драме. Я просто перестану себя уважать, если предпочтение театру все же вами будет оказано.

— Полноте, Дидро, волноваться должна я, удастся ли мне оказаться интересной собеседницей для великого энциклопедиста. С моих тринадцати лет ваш гениальный труд не покидал моего рабочего стола, и если чего-то мне не хватает в нынешней поездке, то это его волюмов, которые я привыкла каждый день по крайней мере перелистывать. И чтобы не проиграть в ваших глазах, я предлагаю вам задавать мне интересующие вас вопросы. Я готова отвечать на любые.