Тэсс из рода дЭрбервиллей - Томас Гарди

Он подождал, пока она вынесет охапку соломы из риги, а потом сказал:

— Значит, ты и есть та самая молодка, которая так ответила на мою вежливость? Черт меня побери, если я сразу не догадался, кто ты такая, как только узнал, что ты к нам нанялась! Ты, верно, думала, что ты с твоим дружком оставила меня в дураках там, в харчевне, а потом и здесь, на дороге, когда от меня удрала? Ну, зато теперь ты у меня запоешь!

И он грубо захохотал.

Тэсс в присутствии амазонок и фермера чувствовала себя, словно птица в западне. Она молчала, продолжая тащить из-под пресса солому. Она достаточно умела разбираться в людях и теперь поняла, что ей нечего бояться ухаживания со стороны своего хозяина: он казался озлобленным, видно, не забыл оскорбления, нанесенного ему Клэром. Пожалуй, она предпочитала возбуждать в нем злобу, чувствуя, что мужество ей не изменит.

— А ты, верно, подумала, что я в тебя влюблен? Есть такие дуры, которые каждый взгляд принимают всерьез. Ну да зимняя работа на поле — лучшее средство, чтобы выбить дурь из головы у молодой девки, а ведь ты обязалась работать до Благовещения. Может быть, попросишь у меня прощения?

— Мне кажется, не я у вас, а вы у меня должны просить прощения.

— Ну, как знаешь. Но скоро мы увидим, кто здесь хозяин. А вон те снопы — это все, что ты сегодня еделала?

— Да, сэр.

— Мало. Посмотри, сколько они сделали, — он указал на двух дюжих женщин. — Да и остальные работают лучше тебя.

— Они с этой работой свыклись, а я нет. А вам, мне кажется, все равно, потому что работа сдельная, платят нам только за то, что сделано.

— Так-то оно так, но я хочу поскорее очистить ригу.

— Все кончают работу в два часа, а я останусь здесь до вечера.

Он хмуро посмотрел на нее и вышел. Тэсс чувствовала, что с местом ей не повезло, но все-таки это было лучше, чем ухаживание. К двум часам профессиональные вязальщицы допили бутылку виски, положили на место кривые ножницы, связали последние снопы и ушли. Мэриэн и Изз охотно последовали бы их примеру, но, узнав, что Тэсс остается, надеясь лишними часами работы возместить недостаток сноровки, решили остаться с ней. Мэриэн посмотрела на падавший снег и воскликнула:

— Ну, вот мы и одни!

Тогда речь зашла наконец о днях, прожитых на мызе, и, разумеется, об их любви к Энджелу Клэру.

— Изз и Мэриэн, — сказала миссис Энджел Клэр с достоинством, в котором было что-то бесконечно трогательное, если вспомнить о том, как мало прав жены было ей дано, — теперь я не могу говорить с вами о мистере Клэре, как бывало раньше; вы сами это знаете. Хотя он от меня и уехал, но все-таки он мой муж.

Из четырех девушек, любивших Клэра, Изз от природы была самой дерзкой и насмешливой.

— Конечно, ухаживал он как никто, — сказала она. — Да только мужем оказался не очень любящим, если так скоро от тебя уехал.

— Ему пришлось уехать, он должен был уехать, чтобы присмотреть там участок земли, — возразила Тэсс.

— Он мог бы прожить с тобой зиму.

— Ах, это вышло случайно… недоразумение… не будем говорить об этом, — со слезами в голосе отозвалась Тэсс. — Быть может, многое можно сказать в его оправдание. Он не уехал, как уезжают другие мужья, не предупредив меня… И я всегда могу узнать, где он.

После этого на них нашла задумчивость, и они долго не нарушали молчания. Работа шла своим чередом: они захватывали колосья, вытягивали солому, совали ее под мышку и кривыми ножницами срезали колосья; только шелест соломы да щелканье ножниц нарушали тишину в сарае. Вдруг Тэсс покачнулась и упала на кучу колосьев.

— Я знала, что у тебя сил не хватит! — воскликнула Мэриэн. — Для такой работы нужно быть посильнее, чем ты.

Как раз в эту минуту вошел фермер.

— Вот как ты работаешь, когда меня нет! — сказал он.

— Но от этого я одна остаюсь в убытке, — возразила она.

— Я хочу, чтобы дело было сделано, — упрямо сказал он, пересек ригу и вышел в другую дверь.

— Ты, милочка, не слушай его, — сказала Мэриэн. — Я и раньше здесь работала. Ступай приляг, а мы с Изз за тебя отработаем.

— Не хочу я, чтобы вы за меня работали. Ростом я выше вас…

Однако она была до такой степени измучена, что согласилась сделать передышку и прилегла в углу на куче мятых стеблей, которые отделялись от хорошей соломы и выбрасывались. Упадок сил вызван был не только тяжелой работой, но и разговором о ее разлуке с мужем. Сознание ее бодрствовало, но воля ослабела — шорох соломы и щелканье ножниц причиняли ей почти физическое страдание.

Кроме этих звуков, до нее доносился и шепот. Она была уверена, что они возобновили прерванный разговор, но слов разобрать не могла. Ей не терпелось узнать, о чем они говорят, и, убедив себя, что уже отдохнула, она встала и снова принялась за работу.

Теперь выбилась из сил Изз Хюэт. Накануне она прошла больше двенадцати миль, спать легла в полночь, а встала в пять утра. Одна Мэриэн благодаря бутылке виски и крепкому своему сложению работала, не чувствуя боли в спине и руках. Тэсс убедила Изз идти домой, заявив, что ей теперь лучше, и она может работать, а затем они разделят все снопы поровну.

Изз с благодарностью приняла предложение и, выйдя из сарая, побрела по заснеженной тропинке домой. К этому времени бутылка всегда настраивала Мэриэн на романтический лад.

— Вот уж никогда бы я этого о нем не подумала! — мечтательно произнесла она. — А как я его любила!

И мне было все равно, что он на тебе женился. Но с Изз он обошелся скверно!

Тэсс, испуганная ее словами, чуть было не отрезала палец ножницами.

— Ты о моем муже говоришь? — пробормотала она.

— Ну да! Изз говорит: «Не рассказывай ей», а я не могу удержаться! Знаешь, чего он добивался от Изз? Он ее звал с собой в Бразилию!

Лицо Тэсс побелело, как снег, падавший на землю, и сразу осунулось.

— А Изз отказалась ехать? — спросила она.

— Не знаю. Но потом он передумал.

— Пустяки! Значит, он говорил не всерьез. Просто он пошутил!

— Нет, он не шутил; он даже проехал с ней по дороге на станцию.

— Но все-таки не увез ее!

Обе продолжали молча работать. Вдруг Тэсс расплакалась.

— Эх! — сказала Мэриэн. — Зря я тебе рассказала.

— Нет. Это ты хорошо сделала! Я совсем руки опустила и не понимала, чем это может кончиться! Я должна была чаще ему писать. Он сказал, что приехать я к нему не могу, но не запрещал писать сколько мне вздумается. Больше я не буду так жить! Я была не права, когда позволила ему все за меня решать!

В полутемном сарае сгущались сумерки, и больше нельзя было работать. Вернувшись в тот вечер домой, в свою маленькую, выбеленную известкой комнату, Тэсс тотчас же начала писать письмо Клэру. Но кончить его не могла, потому что ею овладели сомнения. Потом она сняла кольцо с ленточки, на которой носила его у сердца, надела на палец и так легла спать, словно хотела убедить себя в том, что она действительно жена этого ушедшего от нее человека, который сразу после разлуки с ней мог предложить Изз ехать с ним за море. Зная это, могла ли она обращаться к нему с мольбами и не скрывать, что продолжает его любить?

XLIV

После того, что Тэсс услышала в риге, мысли ее снова обратились к дому пастора в далеком Эмминстере — не раз она вспоминала о нем за последнее время. Ей было сказано, что письмо Клэру она может отправить через его родителей, если пожелает ему написать, а в случае каких-либо затруднений может обратиться непосредственно к ним. Но сознание, что она не имеет на него никаких моральных прав, не позволяло ей писать; в результате для семьи Клэра ее словно и на свете не было, — так же, как перестала она после замужества существовать для своих родителей. Она как бы отрезала себя и от тех, и от других, что вполне соответствовало независимому ее характеру: ничего не хотела она получать из милости или сострадания, которых, по здравому рассуждению, не заслуживала. Она решила положиться только на себя и не извлекать пользы из формального родства с чужой семьей — родства, обретенного ею только потому, что один из членов этой семьи, действуя под влиянием минутного порыва, написал свое имя в церковной книге рядом с ее именем.

Но рассказ Изз задел ее так больно, что подобное самоотречение оказалось свыше ее сил. Почему муж ей не написал? Он ясно сказал, что даст знать, где обоснуется; но он не написал ни строчки, не сообщил своего адреса. Неужели он действительно равнодушен к ней? А может быть, он болен и первый шаг следует сделать ей? Конечно, у нее хватит смелости зайти к его родителям, навести справки и сказать, как огорчает ее его молчание. Если отец Энджела действительно хороший человек, как она слыхала, то он поймет, в каком она отчаянии. О своем бедственном положении она умолчит.

Уйти с фермы в будний день она не могла. Оставалось только воскресенье. Через меловое плоскогорье, где находился Флинтком-Эш, еще не была проложена железная дорога, и ей предстояло идти пешком. В оба конца ей нужно было сделать тридцать миль, и, чтобы вернуться вовремя, она решила встать как можно раньше.