Слишком много привидений - Виталий Забирко

— Да, — повторил Артамонов.

— Приглашайте реципиента, — сказал Серебро медсестре. Медсестра вышла и через минуту вернулась в сопровождении рослого парня в джинсах, кроссовках, голого по пояс. Рельефную мускулатуру парня покрывала цветная татуировка змеи, обвившейся вокруг торса и рук.

«Художник Александр Куцейко», — узнал я его по фотографиям из своего личного дела.

Куцейко остановился у дверей, осмотрелся. Задержавшись взглядом на моем теле, опутанном проводами, он всмотрелся в лицо и тоже узнал меня.

— Роман! — обрадованно воскликнул он и шагнул к койке. — Привет! Вот уж не ожидал…

Куцейко наткнулся на преградившую дорогу медсестру, и мне показалось, что наткнулся он не на худенькую женщину, а на бетонную стену. Куцейко пошатнулся от столкновения, медсестра же не сдвинулась ни на йоту, противореча сразу трем законам Ньютона.

— Назад! — гаркнул Серебро, не поднимаясь со стула, и стремительно сунул руку в карман брюк.

— Да я только… — растерялся Куцейко, — с Романом поздороваться…

Он сделал попытку обойти медсестру, но она вдруг молниеносным движением схватила его за запястье, крутанула руку и заломила ее за спину с такой силой, что послышался треск сухожилий.

— An… — непроизвольно выдохнул Куцейко, согнувшись в три погибели.

— В угол его, на стул, — распорядился Серебро. Медсестра сопроводила Куцейко в дальний угол, усадила на стул и только здесь отпустила. Проделала она это с необычайной легкостью и выражением полного бесстрастия на лице. Отнюдь не случайно с первых минут знакомства я сравнил ее с манекеном.

— Зачем же так… — выпрямившись на стуле, пробормотал Куцейко, болезненно морщась и разминая плечо. Он с удивлением и недоверием окинул взглядом фигуру застывшей рядом женщины.

— Сидеть и без разрешения не вставать!

— Ладно, — пожал плечами Куцейко и снова поморщился от боли в хрустнувшем плече.

— А теперь, Саша, — внезапно сменив командный тон на благожелательный, сказал Серебро, — попытайтесь оживить свою змею.

— Николай Иванович, — удивился Куцейко, — вы же знаете, что она мне не подчиняется, оживает сама по себе. Я на нее никакого влияния не оказываю. Наоборот.

— А вы все же попытайтесь.

Куцейко в недоумении скривил губы, поднял ладони, посмотрел на них. И застыл.

Мне показалось, что мышцы на неподвижном теле Куцейко заиграли, забугрились, и только мгновение спустя я понял, что присутствую при фантастическом зрелище оживания татуировки. Громадная змея, неторопливо распуская свои кольца, сползала с плеч художника. Плоская, сердцевидная голова чуть покачивалась из стороны в сторону, через равные промежутки времени выстреливая из пасти трепещущий раздвоенный язык, немигающие маленькие глазки завораживали. В этот момент Куцейко напоминал статую божка неизвестной религии, насылающего на мир мистического гада. Я покосился на Артамонова и увидел, что он замер в гипнотическом трансе со стеклянными глазами и приоткрытым ртом. По лицу медсестры трудно было угадать, попала она под гипнотическое воздействие или нет, но она тоже не шевелилась. Зато на Серебро гипноз не действовал, и по напряженной позе, по нервно подрагивающему колену было понятно, что он в любой миг готов выдернуть руку из кармана и выстрелить.

Странно, но страшно не было, хотя змея, сползая с тела Куцейко, двигалась именно ко мне. Отстранение подумалось, что вся эта сцена весьма напоминает охоту киплинговского Каа на бандерлогов.

Змея преодолела половину расстояния, приостановилась и начала свивать на полу кольца, готовясь к прыжку. Но осуществить его не успела.

— Стоп! — гаркнул Серебро и выдернул руку из кармана. — Сюда смотри!

Нет, не пистолет он сжимал в кулаке — в протянутой руке блестела золотая монета.

Змея отвела взгляд от моего лица и медленно повернула голову к Николаю Ивановичу. За окном ослепительно блеснула близкая молния, пушечным выстрелом, сотрясая стены, ударил гром. На мгновение ослепший, я не понял, что случилось, а когда зрение адаптировалось, увидел, что змея движется вспять, наматываясь на тело Куцейко. И вроде бы ничего не произошло: никто из присутствующих не сдвинулся с места — однако язычок из пасти змеи перестал, трепыхаясь, выпрыгивать, а в неподвижных глазах редкими вспышками блистало отражение золотой монеты.

Серебро опустил руку и спрятал монету в карман. Змея вернулась на свое место, сжала кольца вокруг тела художника и вновь обратилась в татуировку. Куцейко глубоко вдохнул, распрямился на стуле. Сбоку послышался лязг зубов и шумный выдох — Артамонов тоже вышел из гипнотического транса и захлопнул рот. И только медсестра продолжала неподвижно стоять рядом с Куцейко. Ну что возьмешь с манекена?

— Что случилось? — ветре воженно спросил Куцейко. — Что вы сделали с моей змеей?

— Ничего страшного не произошло, — ответил Серебро. — Все нормально.

— Неправда. Я чувствую, она чем-то недовольна,

— Да, недовольна. Я ей запретил сделать то, что она хотела.

Куцейко задумался, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя.

— Почему? — спросил он. — Почему вы ей запретили?

— Потому, — раздраженно повысил голос Серебро, — что здесь командую я, а не твоя змея. Понятно?

— Да. — Куцейко встал со стула. — А можно… — Он покосился на медсестру. — Можно мне с Романом поговорить?

— Нет, — отказал Серебро. — Он парализован и разговаривать не может.

— Ну… подойти хотя бы… Поздороваться…

— Нет! — сказал как отрубил Серебро. — Не сейчас. Как-нибудь в другой раз. — Тон Николая Ивановича неожиданно смягчился. — Идите, Саша, вы свободны. Но попрошу в ближайшие три-четыре дня территорию базы не покидать.

— Как скажете…

Дверь за Куцейко закрылась, и Серебро повернул голову к медсестре.

— Глаз с него не спускать! — приказал он. — Все попытки покинуть территорию базы пресекать любыми средствами. Любыми!

Даже не кивнув в знак понимания, медсестра молча вышла. Умела ли она вообще говорить? Ни одного слова я от нее не слышал.

Серебро встал с кресла, совсем по-человечески потянулся, распрямляя спину, на губах заиграла улыбка.

— Ну и как? — торжествующе спросил он Артамонова. — вы все видели?

— Ничего я не видел, — пробурчал нейрохирург, аккуратно отлепляя с моего тела датчики.

— Ах, да… — спохватился Серебро, — понятно… Сейчас мы пройдем в операторскую, пленочку прокрутим, вместе посмотрим. — Он наконец повернул лицо ко мне. — Вот так, Роман Анатольевич! Кое-что мы о вас уже знаем. Василий Андреевич уверяет, что скоро ваша память восстановится. Как вы считаете, вернутся ли при этом ваши способности?