Патриарх Сергий - Михаил Одинцов

Спустя некоторое время в неприметный домик в Бауманском переулке, где в те годы располагалась Московская патриархия, принесли конверт, сплошь покрытый штемпелями: видно, не одно почтовое отделение он прошел в поисках адресата. Внутри лежал лист бумаги. Неизвестное лицо, скрывшееся за псевдонимом Наблюдатель, сообщало о том, какое тяжкое впечатление произвело на митрополита Антония (Храповицкого) предание его церковному суду. «Я посетил владыку, — писал незнакомец, — и в разговоре со мной он упоминал о Вас исключительно в добрых словах: „светлая голова“, „доброе сердце“; вспоминал совместный труд в Санкт-Петербургской академии, многолетнюю вашу дружбу. И хотя, говорил он, в последние годы Сергий перемудрил и политический курс его я принять не могу, но добрые чувства к нему сохраняю поныне. А в конце беседы Антоний показал когда-то Вами подаренную ему панагию с выгравированной надписью: „Дорогому учителю и другу!“». А еще таинственный корреспондент писал о каком-то спасительном «елее», который в наступивший грозный для православной церкви час Антоний предлагает своему бывшему ученику и другу, увещевая его отвергнуть сотрудничество с безбожниками большевиками и пойти на мученичество.

Глава VI

НА МОСКОВСКОЙ КАФЕДРЕ. 1934–1941 ГОДЫ

Блаженнейший первоиерарх Русской церкви

Видимым признанием авторитета и особенного положения митрополита Сергия стало решение, принятое на расширенном заседании Патриаршего синода 27 апреля 1934 года, о переводе его с Нижегородской кафедры на Московскую кафедру, вдовствующую после кончины патриарха Тихона, и присвоении титула «Блаженнейший» и права ношения двух панагий.

2 мая 1934 года Сергий впервые в своем новом качестве возглавил службу в кафедральном Богоявленском соборе в Дорогомилове[145]. По русской традиции нового правящего московского владыку хлебом-солью встречали многочисленное приходское духовенство, тысячи и тысячи верующих. В торжественном богослужении в день возведения митрополита Сергия на Московскую кафедру архипастырю сослужили более ста епископов, священников и диаконов. Поздравительные телеграммы пришли не только из епархий, расположенных в СССР, но и от правящих епископов и прихожан далеких Японии, Америки, Литвы.

В поднесенном Сергию адресе, зачитанном митрополитом Ленинградским Алексием (Симанским), отмечалось: «Всеблагому Промыслу Божию угодно было судьбы Русской православной церкви вручить Вашему мудрому отеческому окормлению. Уже девятый год, подчиняясь нелицемерно этой Божественной Воле, Вы несете ответственное послушание по управлению Русской православной церковью. И это послушание Вы несете как истинный христианин, являя всем образец христианской любви и смирения. И это мудрое руководство кораблем церковным, безграничная любовь Ваша к Матери-Церкви, братское любовное отношение к соепископам-братьям и отеческое ко всем чадам Церкви соделали Вас в общецерковном сознании Первым епископом страны»[146].

Тем самым митрополит Сергий признавался правящим первоиерархом Русской церкви. Его резиденцией стал небольшой дом в Бауманском (бывший Девкин) переулке. Тогда это была восточная окраина старинной городской местности — села Елохова. Здесь еще сохранились небольшие одноэтажные дома с уютными двориками, палисадниками и кустами. Этот район с XVIII века входил в приход церкви Богоявления в Елохове — величественного храма, никогда не закрывавшегося и с 1938 года ставшего кафедральным собором Москвы. Его настоятелем с 1924 года был протоиерей Николай Колчицкий, преданный и деятельный сотрудник митрополита Сергия. При его участии помещение для митрополичьего дома было подыскано именно вблизи Елоховского храма. В 1920–1930-х годах район Бауманского переулка слыл дальней, неблагоустроенной городской окраиной, населенной фабричными и железнодорожными рабочими, сезонниками, служащими местных коммунальных учреждений. Полезная площадь первого этажа дома составляла около 70 квадратных метров. В тесном помещении, разделенном на две изолированные квартиры, не только размещалось жилище владыки Сергия, но и находились органы управления церковью и Московской епархией. Вместе с митрополитом Сергием проживал келейник, эконом патриархии. Митрополита Сергия обслуживали монахини, одна из них, матушка Александра, жившая неподалеку, в Денисовском переулке, была его домашним врачом. В те же годы в доме часто оставался на ночлег молодой иеромонах Пимен (Извеков) — будущий Святейший патриарх Московский и всея Руси, — служивший регентом в кафедральном Богоявленском соборе в Дорогомилове.

Вскоре, 18 мая 1935 года, под давлением «внешних» Сергий вынужденно, по прямому указанию НКВД, распустил Временный патриарший синод и осуществлял управление епархиями с помощью викарного епископа Дмитровского Сергия (Воскресенского), а патриаршая канцелярия отныне состояла из секретаря и машинистки. Как показывают обнаруженные в последние годы документы, роспуск Синода не означал автоматического прекращения действия этого органа или, во всяком случае, коллегиального обсуждения общецерковных вопросов. В этих целях иерархи приезжали в Москву под всякими благовидными предлогами и собирались у Сергия Страгородского. Более того, отсутствие легального церковного центра и объективная в нем потребность вновь, как и в середине 1920-х годов, сделали актуальной идею избрания патриарха путем индивидуального опроса православных иерархов. Правда, на этот раз все осознавали, что единственной обсуждаемой кандидатурой мог быть только митрополит Сергий Страгородский. И, как и десять лет назад, инициаторы поплатились свободой, будучи обвиненными в нелегальной «контрреволюционной деятельности».

В 1936 году был прекращен выпуск «Журнала Московской патриархии». Наряду с массовым закрытием православных церквей в 1936–1939 годах обычным явлением стали судебные процессы над священнослужителями, которых обвиняли во «вредительско-шпионской деятельности, в связях со спецслужбами иностранных государств». В 1935–1937 годах к ответственности за «контрреволюционную деятельность» были привлечены 84 архиерея.

В самых критических обстоятельствах Сергий пытался отстаивать перед властями интересы рядовых верующих, обращавшихся к нему из многих и многих населенных пунктов Советского Союза. В 1935 году он получал из Арзамаса информацию о судьбах городских православных храмов. Горсовет закрывал храмы, несмотря на наличие просьб верующих передать их им в пользование. Ранее изъятые храмы были либо превращены в груды развалин, либо использовались не по назначению, либо просто стояли закрытые на замок. Власть всячески поддерживала обновленческую общину, насильно «внедряя» ее в Арзамасский зимний собор — последнее действующее культовое здание, находящееся в пользовании «Сергиевской» общины. Ни для кого не было секретом, что обновленцы находились в сговоре с властями. Как только они в явочном порядке изгнали «сергиевцев», то сразу заявили о желании передать здание властям, которые намеревались использовать его «по ходатайству жителей города» для постройки Дома советов.

Сергий в обращении в Постоянную комиссию по культовым вопросам при Президиуме ЦИКа СССР просит разобраться в ситуации и удовлетворить просьбы православных верующих Арзамаса о возвращении им Воскресенского собора. Одновременно он указывает, что обновленческий священник Рубинский, которому был передан собор, в свое время был лишен сана, а ранее его общине передавались один за другим два храма, оба потом приведенные в полную негодность из-за отсутствия средств. Комиссия на своем заседании признала факт незаконного закрытия Воскресенского собора и «указала» председателю Арзамасского райисполкома «на отсутствие политического подхода и допущенные им формальные нарушения установленных законом порядков при закрытии церквей». Однако, учитывая, что «собор фактически ликвидирован» (то есть снята с учета православная община и у нее изъято здание), комиссия постановление президиума Горьковского крайисполкома о закрытии Воскресенского собора утвердила. «Сергиевцам» для культовых нужд общины было передано другое культовое здание. Справедливость была восстановлена лишь в патриаршество Сергия Страгородского, когда собор возвратили верующим.

В конце июля 1936 года заканчивался срок ссылки митрополита Петра (Полянского), церковная общественность с нетерпением ожидала его возвращения. Однако всех ждало разочарование: в сентябре 1936 года НКВД предоставил информацию о смерти митрополита Петра. В связи с этим 27 декабря 1936 года патриархия приняла особый «Акт о переходе прав и обязанностей местоблюстителя патриаршего престола Православной Российской церкви к заместителю патриаршего местоблюстителя, Блаженнейшему митрополиту Московскому и Коломенскому Сергию (Страгородскому)», который к тому времени 11 лет реально возглавлял Русскую церковь[147].