Мэгги Стивотер Превращение - Мэгги Стивотер

В ненастный весенний день он казался взъерошенной птицей, сиротливо чернеющей на фоне серых облаков. Из-за обложенного неба невозможно было сказать, начинается ли день или уже идет к концу.

— Да, — отозвался Сэм.

Врать он так и не научился.

— Вот и славно, — заключила я, умеющая врать по-прежнему виртуозно.

То, что сидело во мне, со стоном потянулось и напомнило о себе болью.

Сэм повез меня пить кофе, но я не сделала ни глотка. Пока мы сидели в «Кенниз», у него зазвонил телефон. Сэм показал мне трубку, и я увидела на экранчике номер Рейчел.

Он откинулся на спинку и передал телефон мне. Рукой он обнимал меня за плечи, это было хотя и очень неудобно, но приятно, однако я не могла даже пошевельнуться. Я положила голову ему на плечо и откинула крышку телефона.

— Да?

— Грейс, чтоб тебя, ты что, совсем спятила?

В животе у меня все связалось в узел.

— А, ты, наверное, пообщалась с моими родителями.

— Они позвонили мне домой. Думаю, они вообще всех на уши подняли. Спрашивали, не у меня ли ты, потому что ты, «по всей видимости, не ночевала дома» и не подходила к телефону, так что они были слегка обеспокоены, самую чуточку, но мне было очень неприятно оказаться втянутой в эту историю!

Я прижала ладонь ко лбу и облокотилась на стол. Сэм из вежливости сделал вид, будто ничего не слышит, хотя голос у Рейчел всегда был громкий.

— Прости, Рейчел. Что ты им сказала?

— Ты же знаешь, что я не умею врать, Грейс! Я не могла сказать им, что ты у меня!

— Я понимаю, — отозвалась я.

— Поэтому я сказала им, что ты у Изабел, — продолжала Рейчел.

Я захлопала глазами.

— Ты что?

— А что еще мне оставалось делать? Сказать им, что ты у нашего мальчика, чтобы они явились к нему и прибили вас обоих?

— Они все равно рано или поздно узнают, — ответила я несколько более воинственно, чем намеревалась.

— То есть как это? Ты хочешь сказать, что не собираешься возвращаться домой? Скажи, что ты просто психанула, потому что они посадили тебя под домашний арест. Или что тебе просто до зарезу приспичило подержаться за помидоры нашего мальчика. Только не говори, что это навсегда!

При упоминании о «помидорах» лицо у Сэма странно вытянулось.

— Я не знаю, — призналась я Рейчел. — Я так далеко не загадывала. Но пока что назад возвращаться не хочу. Мама заявила, что у нас с Сэмом все несерьезно и что мне неплохо бы уяснить разницу между любовью и похотью. А вчера вечером папа запретил мне видеться с ним, пока мне не исполнится восемнадцать.

Вид у Сэма стал ошарашенный. Об этом я ему не говорила.

— Ничего себе! Да уж, и почему только эти предки так однобоко все понимают? Тем более что наш мальчик… ну, в общем, наш мальчик просто чудо, так что не понимаю, в чем проблема. И тем не менее что мне оставалось делать? Вы собираетесь… э-э… Так что вы собираетесь делать?

— Ну, в конце концов мне надоест носить по очереди две футболки, так что придется явиться домой и встретиться с ними лицом к лицу. А до тех пор… до тех пор я не собираюсь с ними разговаривать.

Странно было слышать из собственных уст такие слова. Да, я злилась на родителей за то, что они наговорили. Но даже я понимала, что сами по себе все эти вещи не стоили того, чтобы из-за них сбегать из дома. Это была скорее вершина айсберга, и я не столько сбежала, сколько довела до логического конца их эмоциональное отдаление от меня. Мы могли жить, по целым дням не встречаясь друг с другом, так что изменилось для них в этом смысле сегодня?

— Ничего себе, — снова сказала Рейчел. Если уж даже она не находила никаких других слов, это значило, что она в замешательстве.

— Я просто сыта всем этим по горло, — сказала я и с удивлением отметила, что голос у меня немного дрожит. Надеюсь, Сэм этого не заметил; во всяком случае, я позаботилась о том, чтобы теперь мой голос звучал твердо. — Мне надоело притворяться, какая мы счастливая семья. Теперь я сама буду о себе заботиться.

Этот миг вдруг показался мне необыкновенно важным; сидя в обшарпанной кабинке в «Кенниз» и глядя на отражение нас с Сэмом в салфетнице, я чувствовала себя плавучим островком, который течение относит все дальше и дальше от суши. Я попыталась вобрать в себя всю эту картину: тусклое освещение, щербатые тарелки, нетронутая кружка кофе передо мной на столе, неприметные цвета нескольких футболок, которые Сэм натянул одну поверх другой.

— Ничего себе, — повторила Рейчел и надолго умолкла. — Грейс, раз уж все действительно так серьезно… не наломай дров, ладно? Я хочу сказать… побереги нашего мальчика. У меня такое впечатление, что это будет война из тех, после которой остаются горы трупов и выжженная пустыня вокруг.

— Поверь мне, — сказала я, — единственное, что я твердо намерена сберечь, это наш мальчик.

Рейчел шумно выдохнула.

— Ясно. Ты же знаешь, я для тебя что угодно сделаю. И еще, наверное, тебе стоит связаться с этой фифой, чтобы она тоже была в курсе ваших дел.

— Спасибо, — сказала я, и Сэм положил голову мне на плечо, будто вдруг обессилел точно так же, как и я. — Увидимся завтра, ладно?

Рейчел утвердительно хмыкнула и повесила трубку. Я сунула телефон Сэму обратно в карман и уткнулась лбом ему в висок. Закрыв глаза, я вдохнула запах его волос и на миг представила, что мы снова в доме Бека. Мне хотелось свернуться клубочком у него под боком и уснуть, не тревожась ни о конфликте с родителями, ни о Коуле, ни о запахе миндаля, который снова начал исходить от моей кожи.

— Проснись, — сказал Сэм.

— Я не сплю, — возмутилась я.

Сэм посмотрел на меня, потом на мой кофе.

— Ты даже не прикоснулась к своему жидкому топливу, Грейс.

Не дожидаясь ответа, он вытащил из бумажника несколько банкнот и придавил их к столу собственной пустой чашкой. Вид у него был усталый и постаревший, под глазами темнели круги, и внезапно меня охватило чувство вины. Теперь ему приходится еще и со мной возиться.

Под кожей снова забегали иголочки, во рту появился знакомый медный привкус.

— Поехали домой, — сказала я.

Сэм не стал уточнять, какой дом я имела в виду. Теперь дом у меня был только один.

43

Я должен был предвидеть, что этим все и закончится. Впрочем, возможно, в каком-то смысле я это и предвидел, потому что совершенно не удивился, увидев на дорожке перед домом Бека сверкающий голубой джип размером с небольшой магазин. На номерном знаке значилось «КАЛПЕРЕР», а перед ним стоял Том Калперер собственной персоной. Яростно жестикулируя, он втолковывал что-то Коулу, на лице у которого застыло выражение крайней скуки.