Запад-Россия. Тысячелетняя Война - Ги Меттан

Список можно продолжать до бесконечности, потому что в западной прессе не перестают появляться новые статьи, авторы которых работают в этом направлении.

Как же этому противостоять?

Фелиситас Макгилкрист перечисляет несколько возможных реакций на антирусский дискурс, и все они «работают».

Первый способ заключается в том, чтобы утверждать прямо противоположное тому, что гласят стереотипы: например, что в России демократия не только не угасает, но напротив, развивается. Так поступал Питер Лавелль, бывший корреспондент информационного агентства ЮПИ, радио «Свободная Европа» и других американских средств коммуникации, а в дальнейшем — ведущий передачи «CrossTalks» (суровый разговор) на телеканале «Раша тудэй». В 2005-м, когда в России был принят закон против НПО, Лавелль заявил, что этот закон не так суров, как про него пишет пресса. И вот результат: ни одна западная газета больше не вернулась к этой теме. У СМИ не вызывают интереса новости, создающие положительный образ России, так что они и сами могут опровергнуть подчас то, что изначально утверждали.

Что касается реального положения дел, то оно таково: как показал ряд серьезных исследований, ситуация в стране исправилась в сторону развития демократии; есть серьезные достижения в социальном плане; люди охотней участвуют в общественной жизни; есть признаки улучшения системы юриспруденции, которая становится более независимой (71 % истцов выигрывают суд против государственных структур)[375]. Однако ни одна из этих тем не вызвала интереса западных журналистов и университетских исследователей[376]. Иначе говоря, данная стратегия не слишком эффективна.

Второй способ защиты — пародия.

«Если вы верите (или почти верите) всему, что читаете и слышите про Россию, то ваше воображение нарисует вам образ Путина а-ля Иван Грозный, живущего на широкую ногу в Кремле и любовно перебирающего полученные от КГБ медали. Сравняв с землей Чечню и уничтожив все зачатки демократии, он придушил еще трепыхавшиеся СМИ и теперь железной рукой строит диктатуру»[377].

Это веселый способ, но слишком часто его применять нельзя, иначе он приедается.

Третий способ реакции на русофобию — контекстуализация. Надо взглянуть на события под другим углом зрения, в исторической и геополитической перспективе, связать их с другими событиями и явлениями, которые были умышленно выключены из контекста. Именно на такой метод опирается наша книга. Правда, это титанический труд, который не поспевает за бешеным ритмом современной прессы.

Полное или даже частичное выпрямление искаженной перспективы тоже может оказаться эффективным. Именно к этому способу прибег Джон Лафлэнд в газете «Гардиан» от 8 сентября 2004 года, после событий в Беслане. Он показал, кому на самом деле выгодно обвинять в кровавых событиях Россию. Точно так же можно трактовать ситуацию в Донецке: сменив точку зрения с проукраинской на пророссийскую.

Мы привели эти примеры в качестве иллюстрации возможных способов реакции, но не питаем иллюзий относительно реальных возможностей журналистов. Органы печати отбирают ту информацию, которая соответствует общепринятой точке зрения. При этом, когда корреспонденты, находящиеся на месте событий, пытаются объяснить начальству, что реальность не соответствует их ожиданиям и надо внести коррективы, все усилия оказываются тщетны. Тут уж либо статья, не соответствующая редакционным требованиям, идет в мусорную корзину, либо журналист рискует потерять работу, либо (третий вариант) журналиста могут заподозрить в том, что он стал жертвой стокгольмского синдрома и начал симпатизировать злодеям.

Итак, опровергнуть антирусский дискурс весьма непросто, тем более, если события уже отошли в историю и превратились в миф. Именно это и произошло в коллективном западном сознании. Эту ситуацию мы рассмотрим в следующей главе.

Прежде чем перейти к заключению, напомним, что после того, как президентом США стал Барак Обама, термин soft power в его антирусском смысле претерпел некоторые изменения. Он сблизился с понятием leader from behind, т. e. «лидер, правящий сзади». Это выражение было введено в обиход Нельсоном Манделой, который писал в своих мемуарах, что подлинный лидер должен вести себя как опытный пастух: идти позади стада, направляя его в нужную сторону:

«Лучше всего править, находясь позади ведомых, которые у вас перед глазами, в особенности когда настает время праздновать победу и радоваться успехам; когда же подступает опасность, лидер должен выступать вперед и вести за собой других. Народ ценит именно таких лидеров»[378].

Выражение soft power было употреблено советником Барака Обамы весной 2011 года применительно к бомбежке Ливии. Не препятствуя действиям Европы, Китая и России, Обама сумел добиться поддержки в этом вопросе Совета Безопасности ООН, что до него не удавалось ни в 1999-м Клинтону с бомбардировкой Сербии, ни в 2003-м Бушу с вторжением в Ирак. Действия Обамы подверглись резкой критике со стороны консерваторов, которые, подобно Чарльзу Краутхаммеру и Ричарду Коэну, расценили такую мягкую и осторожную политику как «отказ от традиционного мирового лидерства Штатов, что абсолютно недопустимо, потому что совершенно естественно, что сверхдержава вызывает зависть и ненависть у соседей и обвиняется во всех преступлениях, происходящих на земле»[379].

Делать выводы относительно применения этой новой стратегии, суть которой заключается в том, чтобы парировать удары, не снимая маски, пока еще рано. Она довольно успешно применялась на Украине по отношению к России. Шумная кампания антироссийского лобби, которой руководили вице-президент США Джо Байден, помощник госсекретаря Виктория Нуланд и сенатор Маккейн, направляя и вдохновляя «демократов» с Майдана, позволила закамуфлировать путч 22 февраля и приход к власти американского протеже Арсения Яценюка, а затем и военную помощь новому украинскому режиму. Более того, ловко использованное для антироссийской пропаганды крушение самолета привело за каких-нибудь две недели к новым санкциям против России.

Меж тем война на Украине продолжается. В начале февраля 2015-го произошел новый виток: Брукингский институт опубликовал документ за подписью нескольких видных американских военных лидеров, согласно которому США брали на себя обязательство поставлять на Украину вооружение на сумму миллиард долларов в год в течение трех лет[380]. В январе американский адмирал, бывший главнокомандующий силами НАТО Джеймс Ставридис и бывший немецкий министр обороны Карл-Теодор цу Гуттенберг вместе опубликовали статью, в которой подводили базу под все действия НАТО в Европе, а в украинском кризисе и росте европейской напряженности винили Россию[381].

Это противоречит тому, о чем пишет генеральный секретарь ОБСЕ (Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе) Ламберто Заньер, а именно: в ноябре 2013 года в Вильнюсе Евросоюз пытался воспрепятствовать торговле между Украиной и Россией и «занял непримиримую позицию относительно договора о сотрудничестве» между двумя соседями; жесткую позицию занял также еврокомиссар Штефан Фюле, он заявил, что «соглашение о свободной торговле несовместимо с участием в (русском) Таможенном союзе» и что «придется выбирать»[382]. Заньер отмечает также, что «в период, когда между странами преобладают враждебные отношения, включающие санкции, конструктивные решения вопросов представляются весьма затруднительными»; что позиции двух сторон настолько противоречивы, что «примирение будет трудновыполнимой задачей и займет у Украины и международного сообщества очень много времени».

К чему же сводится русофобия Запада? Вопреки желанию сделать из Путина, по модели эпохи холодной войны, сторонника грубой силы и противопоставить его Западу, якобы преодолевшему этот рудиментарный этап международных отношений и теперь, в эпоху новых технологий, действующему только на уровне слов, главным адептом военной силы являются более чем когда-либо Соединенные Штаты. Они тратят на вооружение больше, чем все остальные страны вместе взятые. Интервенция в Ирак, бомбардировки Ливии и Исламского государства в Ираке показали, что США отнюдь не отказались от hard power («жесткой силы»).

Итак, современная русофобия — это сложная, запутанная и лицемерная смесь hard, soft и smart power[383]. Это обусловленное геополитическими причинами стремление к экономическому, политическому и военному превосходству над миром, а также почти фанатичная приверженность идеалам свободной экономики и плюралистической демократии. И трудно сказать, где тут причина, а где следствие. Военное ли превосходство служит идеалам свободы или наоборот? Ответ зависит от искренности мессианских устремлений Америки и Европы.