Национальная доктрина - Богдан Заднепровский

Однако в истории есть много положительных примеров в использовании принципа национального интереса, именно как интегрального принципа: Испания Франко, Португалия Салазара, Аргентина Перона, Тайвань Чан-Кайши и т. д. А каких результатов добилась модель «Народного дома» Рудольфа Челлена в Швеции? Всем нам сегодня известны достижения «скандинавской модели» в области уровня жизни населения. И кто пытается разрушить эти результаты? Именно плутократы. Своими узкогрупповыми интересами под эгидой принципа гражданского общества.

Особенно эта плутократия видна хорошо на примере современной России. Последствия более чем ужасающие. Минус 20000 тысяч населенных пунктов за 20 лет. Закрытие десятков тысяч предприятий. Безответственность экономической и административной элиты — обещали увеличить ВВП вдвое еще 13 лет назад. И где это всё, сослались на себе же подобных, на другие влиятельные группы и на «всеобщий кризис». Очень удобно всё под одеялом всеобщности прятать. 6 млн. наркоманов, столько же безработных, можно устать от перечислений тех ужасов, которые уже сопоставимы с немецким нашествием на СССР по своим результатам, да что там, уже превзошли их по всем пунктам. Официальная цифра сверхсмертности с 1991 года по 2006 год — это Путин официально по госканалам заявлял — 11,5 млн. человек (!). Притом, что демографический кризис, созданный плутократической политикой принципа гражданского общества продолжается и сейчас. И кто фашисты тогда получаются? Большинство?

Само наличие в стране организаций типа КЕОР, Азеррос, уже говорит о том, что принцип национального интереса меньшинствам-то не чужд. Но имеют ли они право заведомо обвинять большинство в угрозе им? Особенно на фоне того, что они в нынешней тяжелой ситуации для национального большинства России процветают. То есть они свой принцип поставили выше, а значит, нет равноправия. А значит принцип гражданского общества — это в итоге — плутократия, ложь. Меньшинства следуют своим интересам. И отвечают за нынешнюю ситуацию. И их узкогрупповые интересы затмили им глаза на то, что когда-то именно национальное большинство помогло им в развитии и спасло их от гибели.

Всегда, когда поднималась речь за национальный интерес, где реально он шёл во имя блага нации, большинства, там всегда было развитие, экономический подъем, прогресс: «национальная специфика» «азиатских тигров», да что там «Новый курс» Рузвельта тому свидетели. Что показывает, что не обязательно, что националисты будут у руля. Главное, чтобы принцип национального интереса был во главе угла.

А там, где пытались национальный интерес вытравить, сделать вторичным: там везде начинался упадок. Мы свидетели этого упадка.

Принцип национального интереса, диктатура национального интереса приведет к преодолению дисгармонии гражданского общества и классовой борьбы, к национальному миру и общему благу. Общие интересы должны быть впереди частных.

Глава V. Про Движ

66. «Слово и дело» (2007)

Сегодня радикальной молодежи многие идеологи правого толка активно проповедуют «принцип действия», порой принижая роль слова, как пустой болтовни. Хотя делают это при помощи этого самого слова. Происходит это потому что, настоящих масштабных убедительных правых теоретиков-идеологов современности практически нет, старые, кроме одиозного Розенберга и сами знаете кого, либо малоизвестны, либо выглядят просто неубедительно — пишут с оглядкой на «вождя» и идеалы прошлого. Помимо собственных правых идейных источников нелишним было бы искать полезную информацию из обвинений и критики противников — по преимуществу либеральных идеологов, весьма скрупулезных и продуманных, но, увы, этим мало кто интересуется. Также биографы делают неплохие, но не всегда смелые попытки оправданий и пересмотра исторических ситуаций правого толка. Многие, к сожалению, уходят в эмоции и героическое мифотворчество. Это, конечно же, тоже необходимо делать, но недостаточно. Именно поэтому складывается впечатление о беспрерывной «болтовне», и находятся нетерпеливые, что радикально зовут на «действие» — к оружию, так сказать. Но можно ли без четкого осознания, т. е. идеологии и периода дискуссий приступать к действию? Получится ли из этого что-нибудь? «Слово» или «дело», что есть первичное, что есть самое важное?

Основные политические методы мобилизации и становления движений групп и масс — «классовая борьба» (антагонизм), «возрождение нации и страны» (палингенез), космополитизация и атомизация общества (индивидуализм, интернационализм — либеральный метод); и антиметоды — реакции. Далее им следуют солидаризация и конформизм движения, поиск врага — внутреннего (чистка) и внешнего. Это общие моменты, о которых следует помнить при дальнейшем рассмотрении. Перейдем к анализу взаимоотношений «слова и дела».

Роль слова изначальна и неотрывна от действия. Современная лингвистическая прагматика прямо взяла за лозунг и основу своей деятельности принцип: «Говорить, значит, действовать». Римляне также выразили диалектическую закономерность «слова и дела» в своей известной сентенции «verbum movet, exemplum trahit» — «слово движет, пример заражает». В то же время глупо было бы отрицать, что живой пример действия — акт, акция, всегда был значимым и впечатляющим именно для большого количества народа. Его главная роль: индуцирование — «заражение». Слово же регулирует динамику действия в процессе: может его активировать или сводить к минимуму. В этом его с одной стороны основная задача и в то же время с другой стороны проблема. Синтез слова и дела — метод. Именно метод — взаимодействие и соотнесение друг с другом слова и дела мы и рассмотрим далее.

Само по себе ничем несистематизированное «действие» не поможет коренным образом переломить ситуацию. Что же дает простор и осмысленность «действию»? Радикальные изменения в социальной жизни возможны либо с позиций действующей политической власти, либо при наступлении мощного экономического или политического кризиса. Поясним на историческом примере. Далеко идти не придется. Опыт борьбы революционеров разного толка с царизмом наглядно показал, что они оказались бессильны и ничтожны, даже при всей слабости политической власти и государства Николая II. «Борцов с режимом» вешали, расстреливали, ссылали — ничем их «действие» другим не заканчивалось. Лишь катастрофа Первой мировой, ввергшая страну в экономический кризис, дала шанс революции большевиков. Прозорливый Ильич после нескольких ссылок, работал за рубежом, занимался именно идеологической работой — «словом», и лишь позже, в удобный момент присоединился к «народному бунту». Также было еще совсем недавно: именно мощный экономический кризис и слабость политической воли советского руководства на излете 80-х в начале 90-х позволил нынешним либералам прийти к власти с развалом Союза. Впрочем, и Гитлера, так многими чтимого, никто особенно не поддерживал до экономического кризиса Веймарской республики, совпавшего с мировым 29 года. «Пивной путч» — наглядный пример неудачи «действия», у которого не было достаточно прочного идеологического основания. Именно после него Адольф Гитлер в Ландсбергской тюрьме понял, что нужно работать с массами, привлекать пропагандой и легальной политической борьбой, партийным строительством на свою сторону национальное большинство и широкое общественное мнение. Гюстав Лебон писал в своей «Психологии масс» — настольной книге фюрера, что «верховный властелин современности — общественное мнение». Гитлера за работу с массами нередко упрекают «новые правые» (например, Эвола). А именно она дала ему поддержку на выборах и власть. Он написал «Майн кампф» в тюрьме, чтобы дать идейную основу для движения, привлек философа Розенберга, пропагандиста и оратора Геббельса, талантливых партийных организаторов братьев Штрассеров, авторитета улицы Рема, вошел в доверие к крупным банковским и промышленным магнатам. Кризис Веймара привел Гитлера к власти — это практически общее для всех исследователей мнение. Но политическая власть была обретена без всякой партизанщины, терроризма, конспирологии, посредством ораторских способностей — это умение Гитлера использовать «слово» отмечается как сторонниками, так и критиками его личности, и открытой политической борьбы, причем демократической. Он обещал и тем и другим классовым противникам то, чего они хотели: буржуазии и аристократии — аристократизм и войну, пролетарским массам — социализм и работу. С помощью «давления толпы» пришел к власти Б. Муссолини. Причем его ситуация прихода к власти в некотором плане сегодня выглядит забавно — современные либералы называют подобный бескровный сценарий смены власти «бархатной» и «оранжевой» революцией, правда по отношению к событиям 90-х и 2000-х гг. Но, достаточно примеров силы риторики — «слова» и реальных ситуаций коренных изменений социальной жизни. Вывод таков: экономический и политический кризис как причина и повод для радикальных перемен — историческая аксиома. Его придется ждать. Но, не сложа руки. Надо заниматься подготовкой страны к переменам, т. е. промывкой мозгов, критикой режима и его идеологии — как можно более убедительной, всесторонней, полностью раскрывающей все «подводные камни» лжи и обмана со стороны власти. Предстоит борьба за массы: за финансовые и людские — за их кропотливую мобилизацию. Можно, конечно же, раскачивать лодку, чтобы помочь кризису, но только лишь продуманным массовым, хорошо организованным действием, чтобы оно получило поддержку, но напрямую старалось не компрометировать в дальнейшем правое движение. Вот такие возможные действия, их варианты мы и рассмотрим далее.