Влюбиться не предлагаю (СИ) - Маловски Катя

Не могли обойти стороной эту намечающуюся студенческую тусовку и мы с Диной. По старой доброй традиции зависаем у неё дома, чтобы навести красоту. Прическу и макияж я безоговорочно доверяю подруге. Без остановки проверяю телефон. Жду звонка от Артёма. У него последняя съёмка в этом году, и я переживаю, что он не успеет приехать в универ на новогодний вечер. Съёмка выездная, и по занесенной снегом дороге может не получиться во время добраться до дома. А мне бы так хотелось, что бы он был сегодня со мной.

Ведь я готовилась. Я красивая. Для себя. Но в большей степени, конечно, для Артёма. На мне элегантное красное платье с сюрпризом. Очень надеюсь, что Артёму понравится и сюрприз, и само платье. Вот мама чуть не прослезилась, когда я его примеряла. А Дина, сказала, что я в нём соска. И если бы у неё была такая фигура, как у меня, она бы из платьев вообще никогда не вылезала.

За окном кто-то запускает пробные фейерверки. В квартире Дины наряжена большая ёлка. По телевизору один за другим идут фильмы соответствующей тематики. Рассматривая своё искажённое отражение в новогоднем шаре, начинаю ощущать и осознавать приближение праздника. Предновогодняя суета накладывает свой отпечаток. Хочется какого-то чуда и волшебства, воспоминания о которых остались у меня в далёком детстве.

— Да я всё понимаю, — разговариваю с Артёмом по телефону, грустно разглядывая своё отражение уже в окне универа на первом этаже. Вокруг шумно толпятся студенты, одетые в вечерние платья и костюмы. Нужно соответствовать дресс-коду, ничего не поделаешь.

— Лиль, на дороге такая каша. И пробки бесконечные. Даже обещать ничего не могу.

— Ты, главное, будь аккуратнее. Я тебя очень жду, — стараюсь не выдать голосом нахлынувшую печаль.

— Ну что, приедет? — Дина приобнимает меня сзади за плечи.

— Скорее всего, нет, — опускаю голову.

— Ты его ночью потом накажешь за прогул, а сейчас мы идём веселиться.

Веселиться, как же. Мало того, что любимого человека нет рядом, так ещё «особо любимые» на горизонте появляются в очень нужный момент.

— О, к нам пожаловали Тимон и Пумба в женском обличии, — Тимур Сокович, в гордом одиночестве подпирающий стенку, в свойственной ему раздражающей манере горячо нас приветствует, когда проходим мимо.

— Сокович, лососни тунца, — Дина даже не удосуживается на него посмотреть.

— Чего? Динозавр, у тебя весь мозг в жир на заднице перетёк, что ли?

— В моём случае хотя бы в жир, а вот в твоём случае — сразу в задницу.

Тормозим у зеркальной колонны.

— Существует две категории людей, — подруга, встав вполоборота, борется с расстегнувшейся серёжкой. — Одни посылаются нам кем-то сверху. А другие сразу посылаются на х*й.

— Можешь даже не уточнять, из какой категории беляшик.

— Да ты и без меня лучше знаешь. Пошли, пока настроение не изгадил своим высокомерным видом.

— Подожди, — подкрашиваю губы матовой красной помадой. — Есть у меня одно незавершённое дело.

— Какое?

— Надо Тимура Соковича с наступающим поздравить.

Стуча каблуками, направляюсь уверенной походкой в его сторону. А он с самодовольной ухмылкой на лице раздевает меня взглядом властелина женской эрекции.

«Сколько самомнения», — стараюсь побороть рвотные позывы от мысли, что придётся его касаться. Но так надо, чтоб получилось правдоподобно.

— Привет, Тимурчик, — кладу руку ему на плечо. — Какой ты сегодня нарядный. Прикольно, — разглядываю с ног до головы. — А как тебе мое платье, прикольно? — пытаюсь пробудить в нём ассоциации на повторяющееся слово. Но он пока не врубается. — Как ты думаешь, если бы я покрасилась в рыжий, было бы прикольно? — пропускаю пальцы сквозь волосы, игриво щекоча прядями его щёку.

Тимур прищуривает глаза, и ухмылочка с его лица начинает постепенно исчезать. Взгляд с хищного меняется на вопросительный. И я понимаю, что до него доходит, кого я хочу ему напомнить.

— Ты всё ещё хочешь меня трахнуть? — томно шепчу. — Считаешь, это было бы прикольно, да? — издаю смешок. — Но… Ты и сам всё понимаешь, — хлопаю по плечу. — Поэтому, милый, — поправляю воротник его рубашки, — закрой глазки, я — не твоя сказка.

— Гордеева, — с ядом в голосе перехватывает мою руку за запястье. Но тут же отпускает, так как на нас все начинают оборачиваться.

— А теперь серьёзно и без приколов. Никогда бы не подумала, что скажу тебе такое, — приближаюсь к его уху. — Спасибо. Спасибо тебе огромное, что у тебя тогда не встал.

Напрягся весь, забыв, как дышать. А я этой реакции и добивалась.

Вот теперь не запятая, не многоточие, а точка.

Отстраняясь, разворачиваюсь на каблуках. Высоко подняв голову и расправив плечу, иду к Дине, которая, как только я с ней равняюсь, сжимает мою ладонь. Она понимает, как никто другой, чего мне стоил этот разговор.

Под приглушенные, постепенно нарастающие звуки музыки следуем к актовому залу. Протискиваемся в открытые настежь двери. Огни гирлянд, световые фигуры и инсталляции на стенах и потолке, танцующие в отрыве студенты погружают нас в атмосферу движа, веселья и наступающего праздника. А я, немного потерянная, начинаю чувствовать себя неуютно. Дрожь пробегает по телу. Обхватываю себя руками. Замечаю, как к Дине подходит Лёша. Приветственно мне подмигивает. Растерянно улыбаюсь ему в ответ. Я рада за них. Но они-то сегодня вместе. А я одна. Безумная тоска разъедает накопленное за весь день предвкушение волшебства.

Как назло, включается медленная композиция, сопровождаемая свистами и одобрительными выкриками. Окончательно падаю духом. Кручу головой в поисках места, где могла бы переждать минуты, в течение которых у меня перед носом, под предлогом медляка будут зажиматься парочки. И вдруг происходит то самое чудо, которого я так ждала. Посмотрев в сторону, совершенно неожиданно, в толпе я встречаюсь с глазами Артёма…

Глава 46. «Чтобы каждое завтра всегда наступало»

Артём.

Когда тебе 17, и ты стоишь на пороге неизвестной для тебя взрослой жизни, хочется с улыбкой на лице захлопнуть дверь в детство, успев к этому моменту познать все прелести такого беззаботного времени.

Тепло, внимание и поддержка родителей, которые любят тебя просто потому, что ты у них есть. Первая влюбленность, необъяснимая, жгучая, изнутри разрывающая на части от эмоций и ощущений. Друзья, которые с тобой и в огонь, и в воду пойдут, и на медные трубы залезут. Это всё в идеале. Но, к сожалению, бывает по-другому.

Бывает так, что родителям ты неугоден. Хотя они, по идее, должны быть самыми близкими тебе людьми. Но в силу своей занятости, личных разногласий и семейных конфликтов им не до тебя. Не до твоих маленьких побед, достижений и увлечений. Не до «пожалеть/успокоить/дать совет». А тебе постоянно хочется им доказать, что ты лучше, выше, сильнее, быстрее. Что достоин. Но «пятерки», грамоты, медали и кубки приходится снова и снова отправлять пылиться в ящик стола. О какой похвале может идти речь, если кто-то из родителей до сих пор не может запомнить, в каком ты учишься классе? Или не приходит ни на один твой школьный праздник?

Ты со своим неокрепшим мозгом часто остаёшься один на один с вопросами и проблемами. Простыми и сложными. Крохотными и глобальными. Детскими и взрослыми.

Ранние стадии юношеского максимализма под ручку с гормонами без предупреждения врываются в твоё сознание и твой организм. А вот в твою комнату в этом возрасте всё же лучше входить с разрешения и, желательно, со стуком. Так как появляются свои интересы и секреты, за которые тебе может быть неловко и даже немного стыдно. Но никто не входит. Не стучится. Не интересуется. Снова не до тебя.

Приходится изворачиваться. Плакать, молчать, огрызаться, бунтовать, спорить, создавать себе кумира в плохой компании, дружить не с теми, пропадать где-то допоздна, делать всё наперекор, рисовать боевой раскрас на лице, красить волосы в кислотные цвета, отгораживаться слоями одежды, бить нелепую татуху, вставлять кольцо в ухо, нос, язык. И всё это в знак протеста. Лишь бы тебя заметили, услышали. Но не слышат. Появляется только ещё больше претензий и непонимания. А раз так, значит надо где-то скрыться или закопаться в себе поглубже. Вариантов много. Запереть дверь в комнату на замок. Апатично смотреть в потолок. Слушать непонятную для твоих родителей музыку. Уйти в виртуальный мир. Забиться в угол или под кровать, стараясь убежать от собственных страхов.