Возвращение грифона - Евгений Щепетнов

— Это что такое! Кто его пустил?! Откуда взялся этот изврат?! — передо мной возник молодой человек лет тридцати, важный, в галстуке и бежевой рубашке. Его толстые розовые щеки подрагивали от возмущения, а полные губы напоминали вареники. Ростом он был практически с меня, но гораздо тяжелее — килограмм на тридцать, как минимум. Жира.

Мой знакомый называл таких людей «пумпонами» — не знаю почему. Но это название им отлично подходило — офисный планктон, начальник отдела или чего-то там такого, ставленник папеньки или дяди. Раздувает щеки от своей важности, значимости, а сам пустой, как барабан.

— Семен Валентиныч! А вы бы и вывели его отсюда, — послышался со стороны насмешливый девичий голос, — а то он нас смущает своими… габаритами, отвлекает от работы, навевает грешные мысли! Как можно работать, когда перед тобой голый мужчина в боевой готовности?

Все девицы в отделе стали радостно смеяться, а те, кто еще не присоединился к осмотру моей персоны, вскочили со своих мест и тоже занялись этим приятным делом, тараща глаза и весело присвистывая. Лишь бы не работать. Скучно, понимаешь ли. А тут хоть какое-то развлечение.

«Пумпон» попытался схватить меня за руку, и ему это даже удалось, только через секунду он полетел по воздуху вдоль коридора и шлепнулся на пол, как громадная бежевая жаба. И тут же возопил:

— Охрану! Вызовите охрану! Нападение на банк! Охрану!

Я поморщился, помахал своим почитательницам ладонью, как незабвенный Леонид Ильич, и вызвал из головы заклинание перемещения — пора было опробовать его действие. Оно было коротким, всего из пяти слов, но… это было заклинание высшего, максимального уровня. И у меня были сомнения, что я смогу его активировать.

Смог. Протянутая нить между исходной точкой и пунктом назначения, серебристое зеркало, повисшее в воздухе передо мной — и я бросаюсь в него, оставляя за спиной крики «пумпона», топот бегущей охраны и тоскливые взгляды офис-менеджеров, девиц, утонувших в тине офиса неизвестного мне банка. (Как потом оказалось — «Промстройсервисбанк» — какой-то карманный банчок одного из олигархов.)

Переход я не ощутил. Вот только что я пересек зеркальную границу, и тут же — пыльный пустырь, загаженный собаками и добрыми жителями города. Я — возле своего дома. На пустыре. Как обычно, без штанов и четкого плана, что делать дальше. Впрочем — нет. Сколько я уже не видел родителей? Не пора ли их навестить?

Заклинание иллюзии — новое лицо, спортивный костюм. Почему спортивный? А черт его знает. Легче изобразить. Не надо продумывать детали штанов, брюк — костюм в обтяжку и кроссовки. По дорожке следить, чтобы не наступить в собачье дерьмо. Тьфу, противно! Наблюдатель со стороны видит на мне кроссовки, а на самом-то деле я шлепаю по дорожкам босиком! Ужасно. И опасно. Стекла и мусор на каждом шагу.

Вот и родной подъезд. Опять какая-то сука баллончиком написала на стене: «Здесь живут п… сы». Ну что за твари! Уже три пятна рядом, на стене — были такие же надписи. Время от времени кто-то развлекается. Заводской район — что вы хотели? И ничего не меняется десятки лет. Чертовщина какая-то. Резервация.

Набрал код, хотел войти… вернулся назад. Оглянулся по сторонам — вроде никого нет. Заклинание очищения… ррраз! Пятна исчезли, осыпались, надпись тоже. Вместо темных пятен — светлое пятно на фоне грязной стены. Махнул рукой — сойдет. Опять набрал код подъезда — дверь слегка подумала, потом все-таки открылась с противным хрипом из динамика: «Добро пожаловать!» Какой болван это сделал? Может, я не хочу, чтобы дверь вопила мне каждый раз «Добро пожаловать»? Каждый раз, когда открывал эту чертову дверь — думал об этом. Ну почти каждый раз.

Поднялся на четвертый этаж — знакомая дверь, стальная, с глазком телекамеры. Площадка для электронного ключа — забылся и хлопнул себя по голому боку — ключ искал. Посмеялся. Протянул руку к площадке звонка и остановил на полпути — интересно, родители дома? Что я им сейчас скажу? Незнакомый человек звонит в дверь, в довольно криминальном районе — что им от меня ожидать? Если отец дома, он сразу откроет, если мать — будет долго расспрашивать, что и как. Ну, вперед!

За толстой звуконепроницаемой дверью ничего не слыхать. Может, дома никого нет? А кто мешает мне попасть прямо в квартиру заклинанием? Но это как стрельба из пушки по воробьям. Впрочем, а почему и не сделать? Чем я лимитирован? Только своим мозгом.

Пока размышлял, колебался, строил аргументы и тут же их разрушал — загорелся экран на двери, и строгий мамин голос спросил:

— Кого вам, молодой человек?!

— Открывай, — сказал я, и голос мой сорвался в хрипоту.

— Что значит — открывай?! — сердито ответила моя строгая мама и хотела еще что-то добавить, когда я еще раз повторил:

— Мам, открывай.

— Что?! Вася?! Как?! Сейчас, сейчас!

Дверь открылась, и я поскорее скользнул внутрь квартиры — на лестнице у второго этажа слышались чьи-то голоса, и мне не хотелось, чтобы кто-то видел меня у дверей нашей квартиры.

— Вась, это точно ты? — спросила мама, комкая в руках передник.

— Мам, да я, я! Только не пугайся, во-первых, это иллюзия, а во-вторых, под иллюзией измененное лицо. Что-то вроде пластической хирургии. Ты должна понимать, что почем. А папа где?

— В ванной сидит! Он сейчас в отпуске, так что тут он. Сынок! Наконец-то! Ты откуда? Что с тобой? Где твоя девушка… или жена? Где ты был все это время? — мать обняла меня, вздрогнула, погладив по плечу. — Ты чего, раздетый?

— Раздетый. Мне надо будет мою одежду, но прежде в ванную. Я босиком с пустыря пришел.

— Босиком?! Да там стекла, зараза всякая! Эй, отец, вылезай скорее, тут Вася пришел! Ему ванная нужна!

За дверями ванной завозились, и через пару минут миру явилась голова моего папы, известного в городе автослесаря, почти мага автомобильных дел.

— Точно, что ли, или ты прикалываешься?

— Что значит прикалываешься? Вася пришел! И вообще, такие слова говорить нехорошо! Сколько раз тебе об этом говорила!

— Сто пятьсот раз. А я говорил и буду говорить, — задумчиво сказал отец, рассматривая незнакомого парня. Потом его лицо просветлело, и он, подмигнув, спросил:

— Иллюзия?

— Не только иллюзия, пап. Пришлось и лицо переделывать, иначе автоматические сканеры считают и вызовут ментов. Так что — теперь я сам на себя не похож.

— Плохо. Вернешь лицо назад? Ну, когда все кончится?

— Верну… наверное. Сейчас не до того.

— Вась, как я тебя звал в первом классе?

— Васисуалий. И мне это не нравилось. Я пожаловался маме, и она тебя ругала. Но ты все равно звал.

— Вроде наш, а, мать?

— Наш, наш — я что, Васю не узнаю? Сердце матери чует…

— Тьфу! Не говори при мне эту хрень! Сердце матери… бе-бе-бе… чушь это все!

— Вот как был ты пэтэушник, грубятина, так им и остался! Предлагал мне Лешка Суров выйти за него — отказалась! А он моряк, весь в аксельбантах, красавчик! И на что поменяла?

— На мужчину. Настоящего мужчину. А твой Леха, кстати, спился! Вон, у магазина тусуется твой моряк! Копейки стреляет у прохожих! А я деньги зарабатываю, меня уважают…

Ну, понеслось. Эту песню я слышал уже не раз и не два. Мать вспоминает тех, кто когда-то предлагал ей руку и сердце, а отец сосредоточенно обгаживает всех мерзких претендентов, отвергнутых моей популярной мамой.

Кстати сказать, в молодости она была очень, очень красива. Вероятно, я в нее пошел. Потому что отец корявый, кряжистый, хоть и высокий. Руки узловатые, ладони — как лопаты. Впрочем — такие же у меня, чем он всегда гордился. А вот физиономией, слава богу, я в мать пошел. Этот курносый нос и тяжелые надбровия мне не достались. Отец был очень сильный человек — раз он на спор поднял машину за передок — самую тяжелую часть. И выиграл ящик пива. Мать узнала — скандал был невероятный. «Если бы ты, дурак, сорвал бы спину или еще чего повредил — кто кормил бы Ваську?! Заделал мне ребенка и развлекается, как идиот! На мою учительскую зарплату ребенка не поднять, особенно при инвалиде придурке-муже! Ты понимаешь, что творишь?!..» Ну и так далее. Полный набор. Отец только посмеивался и подначивал: «Ух ты, здорово сказанула! Вот как преподаватели изящной словесности нынче выражаются! И скрывала такие способности?»

Надо сказать, что отец не был никаким пэтэушником, скорее наоборот. Окончил автодорожную академию и был инженером. Но предпочитал работать автослесарем. Заработки больше. Он был классным автослесарем по иномаркам и предпочитал, чтобы над ним было как можно меньше начальников.

— Вы тут ругайтесь пока, я пойду душ приму. Да и одеться мне надо.

— Ты ж одетый? — не понял отец.

— Он в иллюзию одет! — торжествующе сказала мать, намекая на то, что отец такой болван и ничего не знает о сыне. — Ты не забыл, что наш сын маг?

— Не забыл, — хмыкнул папаня, — сынок, мойся, и ужинать. Кстати, у меня там пара бутылок пива холодного есть, попьем. И ты расскажешь, что с тобой случилось за это время. И кстати, где твоя миленькая подружка? Или жена… хорошая девушка. Если бы я не любил твою сварливую мать, я бы на такой женился — ух, какая она красотка!