Шизгара - Сергей Солоух

Чего хотели влюбленные, укрывшись на даче Ирининой одноклассницы? Влюбленные хотели разрешения стать мужем и женой, в обмен на которое обещали весьма разъяренным родителям впредь больше не баловаться. Впрочем, это все лишь красиво представляется издали, на самом деле Гришка устал от строевой подготовки, а Ирина от подъема в 6.30, жениться им никто не запрещал. хотя родители - дачные соседи - относились друг к другу с прохладцей, но ничего особенно зазорного в конце концов в этой партии не видели. Но покуда все недоразумения выяснились, клубок распутался, оправдательные бюллетени оформлены, прошло почти две недели. Именно в благоприятной атмосфере этих недель Михаил Грачик имел возможность реализовать свою мечту, но, как мы знаем. увлекшись высшей математикой, забыл о строгостях отечественной музы и оказался на мели. Он упустил счастливый шанс, и в этом ученый жизнью Сергей Михайлович узрел заботливую руку Провидения. Упрямый же отрок никакого урока не извлек из своего фиаско, более того, перечитав учебник русского языка и зазубрив десяток важнейших правил (уж-замуж-невтерпеж). Мишка превратился в сущий кремень. Право, если еще год назад у Сергея Михайловича шанс решить все по-семейному еще и был, то год спустя, в свой собственный день рождения декан электромеханического факультета воочию убедился - "никто не даст нам избавленья, ни Бог. ни царь и ни герой".

Конечно, соблазн огромен - войти в каноническое русло и отыскать в бескомпромиссности юного Грачика к лицемерию, расчетливости и бездуховности освежающее влияние рабочего коллектива экспериментального завода НИИэлектромашина, но врожденная принципиальность не позволяет нам решиться на такое опля. Более того. отражая правду жизни, приходится признавать,первые заработки лишь вскружили голову бедняге, а что до жизненных реалий, то они не открылись выпускнику физматшколы во всем их недетском многообразии. Возможно, просто семь месяцев слишком короткий срок, учитывая серийное производство и семь минут езды от дома на трамвае.

Впрочем, мы все время чуть-чуть торопимся, чуть-чуть забегаем вперед, отойдем же для равновесия (симметрии) немного назад от майского именинного дня, отступим и начнем размеренно. На сей раз. ученый прошлогодним срывом, Сергей Михайлович обложил неслуха не на шутку, весь свой опыт и интуицию вложил декан в решающую кампанию, целый год он говорил, произносил речи. монологи, скетчи и тосты за ужином и за завтраком, в кругу семьи и на свежем воздухе, у телевизора, перед лицом товарищей и с глазу на глаз, даже стоя у закрытой двери туалета, он говорил, говорил и говорил примерно следующее: На кого ты похож? Ты похож на шалопая... Остаток речи мы упускаем, и вот почему,- какая бы тема в ней ни затрагивалась, будь то жалкая участь блудных, ушедших из-под родного крова сыновей, печальная ли доля никем не опекаемых научных сотрудников, общая ли проблема падения и разложения современной молодежи,- в любом случае неизбежно вставал вопрос о внешнем виде, вопросе волосах. На кого ты похож? Ты похож на шалопая.

И в самом деле, последний раз подстригся Михаил в лето своего поступления (непоступления) перед выпускным экзаменом, с той поры волосы росли, вились, колосились и становились образом, воплотившим в себе и Новосибирский анабазиз, и отказ в августе поступать в горный, нежелание устроиться лаборантом в дружественный институт Сибгипрошахт, и хамскую выходку с учеником слесаря - все вбирали в себя смоляные кудри Мишки. И в самом деле поверилось едва ли не в демоническую власть этой гривы над мыслями и поступками сына, и стало казаться,- с отстрижением буйной поросли, с бесконфликтностью фасона "молодежная" все вернется в старую добрую колею, и статус-кво восстановится.

Ах ты. Господи, экая святая простота. Впрочем, хватит, наверное, психологических изысков, пора, давно пора дать слово Вере Константиновне и закончить главу на высокой ноте. Итак...

Итак, жена Сергея Михайловича в течение года тоже не теряла время даром, но деликатность и даже сокровенность планов Веры Константиновны, безусловно, не позволяла действовать впрямую. Собственно, название "технологический" всплывало иногда в беседах матери с сыном, но как бы случайно, ни к чему не обязывая. Осторожно подыскивая способ внушить ребенку нужный образ мыслей, Вера Константиновна не спешила, набирала очки. налаживала контакт с сыном, хорошие отношения. Что до волос, то Вера Константиновна, казалось, вообще игнорирует проблему, иной paз на правах любящего человека, случалось. даже гладила и ерошила упрямые пряди. С решающим шагом Вера Константиновна не спешила, опыт подсказывал,- повод, предлог отыщется сам собой, главное подготовить почву.

В конце концов повод нашелся самым роковым образом в день сорокавосьмилетия декана электромеханического факультета. Вернее, за день, в пятницу, когда Сергею Михайловичу полных составляло еще лишь сорок семь, Вера Константиновна, по обыкновению изучая областную газету "Южбасс", наткнулась на такое вот объявление: "Завтра, к субботу... мая Южносибирский технологический институт пищевой промышленности объявляет день открытых дверей. Трудно описать чувства, охватившие Веру Константиновну, ибо последняя строка обещала: "В актовом зале института встреча с заслуженным деятелем науки и техники, заведующим кафедрой терморегурирующих аппаратов и холодильных установок, доктором, профессором..." В общем, в субботу утром, едва лишь Сергеи Михайлович, обернувшись чурбаном, отбыл на службу, Вера Константиновна принялась обрабатывать иждивенца. Вначале Мишка, поздно вставший и после завтрака всецело занятый журналом "Ровесник", мамашиных намеков не понимал. Убедившись в этом уже после часа. Вера Константиновна стала более откровенна и настойчива. Около двух она подсела к Мишке на диван и показала "только что обнаруженное, чертовски любопытное объявление".

- И время очень удобное,- сказала Вера Константиновна,- четыре часа. как раз вернешься к шести, и будем садиться за стол.

Сознаемся, Мишка Грачик наивно полагал, будто мать слегка угорела у плиты. посему он терпеливо ждал. когда наваждение пройдет, и этим своим очевидным непротивлением позволил матушке непростительно увлечься. Только в половине третьего, когда Вера Константиновна сказала: "Ну, хорошо, одевайся, а я пойду поглажу тебе рубашку", бедняга стал соображать, сколь серьезный оборот принимает дело. Когда же до Мишкиных ушей стало из кухни доноситься позвякивание утюга о подставку, он просто запаниковал, но справился со слабостью и решил бороться с новой бедой старым добрым способом. Короче, в тот момент, когда Вере Константиновне остался левый рукав. за который она принялась, сладко воображая, будто ее отпрыск уже собрался, из комнаты сына донеслась музыка.

Нет, к одеванию он не приступал, даже не думал. Когда Вера Константиновна влетела в комнату, Мишка обнаружился на диване, он лежал, прикрыв глаза, явно изготовившись к чувственному наслаждению.

- Ты не идешь? - задала довольно нелепый вопрос Вера Константиновна.

- А зачем? - последовал достойный ответ. - Как, разве ты не хочешь послушать? - спросила Вера Константиновна и, перечислив все титулы и регалии своего бывшего научного руководителя, раскрылась окончательно.

- Каждого дурака слушать...- ответил сын. совершенно не подозревая, какой наносит удар.- Каждою дурака слушать, уши отсохнут.

- Ах так, это, значит, слушать уши не отсыхают,- сказала Вера Константиновна, имея в виду музыку.- Сейчас у тебя отсохнет кое-что другое,добавила она. имея в виду кое-что до сей поры неприкасаемое,- Хватит.объявила Вера Константиновна, перекрывая акустическую систему 10МАС.Хватит!

Это "хватит" означало конец игры, "хватит" означало - шутки кончились, и ты не думай, что, кроме отца, с тебя некому спросить. Нас предали.

- Сейчас,- сказала Вера Константиновна,- сию минуту и немедля ты приведешь в порядок все это безобразие, иначе не сядешь за праздничный стол.

Ну а чем решил мерзавец украсить праздничный стол, публика, безусловно, уже догадалась, и потому не станем задерживать деталями и без того непростительно медленное развитие событий. Отметим лишь походя просьбу купить заодно растительное масло, каковое и было заодно куплено.

Ну-с, а теперь, узнав чертову уйму разных тайн и секретов, выяснив, насколько уважительные причины задержали прибытие на матч ключевого игрока, отметив, кстати. искреннее его старание исправить незавидное положение приятелей (два гола лично и одна результативная передача за каких-нибудь пятнадцать минут), зададим вопрос, как же он, Лысый, прореагировал на появление за воротами соперников зрителя? Просто-напросто Сергея Михайловича Грачика.

Никак, знаете ли, в пылу борьбы, охваченный одной, но пламенной страстью, Мишка Грачик не заметил своего отца, не различил лица человека, так неестественно застывшего у кромки поля. Не признал именинника. Не пришло, прямо скажем, еще время Лысому оценить историческое значение момента, и поэтому, оставив его организовывать новые атаки, проводим взглядом онемевшего, одеревеневшего, слегка даже ориентацию в пространстве потерявшего отца, доведем до угла дома, до двора, где яростные вопли: "Лысый, пас! Лысый, сзади! Лысый, бей!" - уж не способны будут более испытывать на прочность неэластичный эпителий барабанных перепонок декана. Ах, но, увы, как всегда, навязчивое сочувствие и суетливая любезность, душе страждущего облегчения не дав, нас, однако, вынудят присутствовать при еще одном унижении несчастного человека. За углом Сергей Михайлович предосаднейшим образом налетит на колючую гору березовых веников, сваленных у стены дома как раз между дверью с табличкой "Узел горячей воды" и аркой, соседствующей непосредственно с приветливо распахнутым его собственным подъездом. Господи, право же, лучше бы просто отвернулись. Конкретному гуманизму предпочли абстрактную мораль.