Большая Связь - Алексей Тырышкин

Мы запоздало осознали, что в сторону Электроника одновременно смотрят и мой пулемет, и офицерский пистолет.

8. Отправка начинается!

Когда лже-Владимир Курашов открыл глаза после недолгого сна на казарменных нарах, он снова увидел свою команду. Поначалу не понял, что именно в их облике переменилось, а когда дошло, расхохотался.

– Это кто вас так обкорнал, ежики?

– Сержанты на втором этаже из прикомандировочных, – охотно поделился Танкист, проводя ладонью по наголо обритому затылку.

– Они сказали, в армии нас будут плохо стричь, опасными бритвами будут сбривать все! Могут и ухо отрезать и скальп снять. А они всего за полтину вот так машинкой обработали, – подал голос еще один член команды, здоровый и мускулистый парень, гордо поглаживая свою бритую голову. Весь его вид говорил о том, как он доволен, избежав угрозы лишения ушей. – Ты сбегай, пока они еще не уехали, успеешь подстричься!

– Первый раз вижу таких олухов, – хмыкнул лже-Владимир.

– А чо это мы олухи-то, чо ты наезжаешь-то? – вскинулся, блеснув острыми глазами, еще один боец из их команды. Пухлый и чернявый. Но его взгляд споткнулся о насмешливые глаза бывалого солдата и пресекся.

– Ишь, какой четкий пацан. Причем здесь наезд? Вам на уши лапши навешали? Навешали. Вы деньги им свои отдали? Отдали. Так кто, если не олухи? – риторически спросил Леха, усаживаясь поудобнее. – В каждой части есть куча машинок для стрижки. Вечером у вас будет по два часа на подготовку к завтрашнему дню, хоть всю тыковку на сто раз перебрей, хоть подмышки сиди выщипывай.

Четверка сослуживцев угрюмо промолчала, оглядывая бритые головы друг друга. Один с убитым видом наконец надел кепку, остальные последовали его примеру. От чего Леха еще шире заулыбался. Он вкрадчиво позвал чернявого:

– Эй, четкий, а пошли лучше бухать?

– Куда? – настороженно спросил тот.

– Туда, – неопределенно махнул рукой Леха. – Через забор. На гражданку.

– А если нас хватятся?

– Ну-у-у, началось. Вроде с виду такой четкий пацанчик, а на деле мутный, – поддел его Леха. – Хватятся, и что? В угол поставят? Нам тут от силы день-два кантоваться. В стройбат не пошлют, мы уже закреплены за командой. В дисбат тоже, мы еще присягу не приняли. И команда без нас никуда не денется, и мы от нее тоже.

– А я все же попытаюсь, – встрял здоровенный малый с огромными кулаками и простодушным, но в то же время породистым лицом. Такими раньше рисовали на плакатах строителей коммунизма или советских солдат, протыкающих штыком всяческих зловредных фашистов. После того, как его постригли, это сходство только усилилось.

– Захар, может, не стоит? – тихо спросил его Танкист. Перехватив насмешливо-заинтересованный взгляд Лехи, пояснил. – Захар хочет в десант идти. Там на плацу их «покупатели» сейчас отбирают себе бойцов. Как думаешь, получится у него?

Леха избразил на лице глубокое раздумье, степенно пожал плечами, поскольку команда явно ожидала его совета, увидев в нем опытного человека. А в местах, где все непонятно, и никто ничего толком не объясняет, подобные всегда на вес золота.

– Попытаться можешь, конечно. Но сразу скажу – скорее всего, они как услышат, что ты в десятой команде, просто тебя пошлют. Нас строго запрещено переводить в другие команды, вы уж поверьте.

– Попытка не пытка, – громыхнул Захар после затяжного раздумья. Леха артистично развел руки в стороны.

– Поступай как знаешь. Мое дело – предупредить. Кстати, мы так и не прояснили, кто со мной за линию фронта, бухнуть напоследок? Я оплачиваю.

Команда переглянулась. Захар помотал головой, у него были свои планы на вечер, предусматривающие визит к десантникам с просьбой взять к себе. И предложением устроить проверку силы и выносливости. Он был уверен, что командиры из ВДВ, узнав, что могучий кандидат может отжаться 100 раз на кулачках, ахнут и возьмут его к себе без всяких разговоров. Леха его напутствовал добрым советом – если уж не впечатлит десантуру сила и выносливость Захара, пусть зайдет с козырей и скажет, что готов подписать контракт.

Парень, которого Леха уже окрестил Четким, также отказался идти пьянствовать. Ему опытный новобранец не понравился и поэтому он не захотел с ним пить даже за его счет.

– Танкист, айда со мной?

– Ну пошли, – кивнул тот. Потом обернулся к четвертому из команды. – Пошли?

Тот выдернул наушники из ушей и громко переспросил.

– Чего? Бухать?

С соседних лавочек живо обернулись на волшебное слово.

– Оно самое, – понизив голос, сказал Леха. – Как свечереет, сразу за забор, а там я знаю один веселый бар…

Потом он вытащил из кармана смартфон и передал его Захару.

– Будь другом, если нас будут сильно искать, ты звякни. Мы быстро прилетим. Ага?

– На какой телефон звякать? Ты же мне свой отдал.

– У меня еще есть, – просто отвечал Леха. – Вот в контактах номер…

– Возьмите меня в ВДВ!

Огромные мужики в издали узнаваемых тельниках десантных войск повернулись к новому кандидату. Два сержанта стояли перед расположенной прямо на плацу обычной школьной партой, за которой сидел офицер и что-то записывал в толстой замусоленной тетрадке. Рука, более привыкшая к оружию, неохотно водила ручкой по бумаге.

– И на кой ты нам? – безразличным тоном спросил офицер, даже не отрываясь от своего занятия.

– Я сильный! Я могу сто раз на кулачках отжаться!

Сержанты хмыкнули – мол, нашел чем хвастаться.

– Удивил, – скривил губы офицер, не поднимая глаз от писанины. – Мы любого дрища можем взять и накачать так, что он хоть тысячу отожмется. И на кулачках, и на пальчиках, и с прискоком.

Некоторое время Захар простоял молча, понимая, что все заготовленные доводы иссякли. Тут он вспомнил про напутствие Лехи и выдал последний козырь:

– А еще я хочу служить по контракту.

Офицер поднял голову.

– Вот это уже интересные вещи пошли. Как зовут?

– Захар Молчанов.

– Спортом занимался? В военно-патриотические клубы ходил?

– Пять лет кикбоксинга, борьбой с шести лет. В военно-патриотическом клубе два года.

Офицер хмыкнул.

– Неплохие данные. Ты еще не в командах?

– В десятой.

Офицер разочаровано вздохнул и махнул рукой – мол, ступай прочь.

– Иди в свою команду. С десятой приказано никого не забирать.

– Я подтянуться могу…

– Ты что, глухой?! – рявкнул офицер зычным командирским голосом, да так, что от него отшатнулись даже собственные сержанты-десантники, а Захара едва ли не снесло прочь. Он грустно вздохнул и пошел в курилку. Сам не курил, но там находился Четкий – прозвище за ним закрепилось практически моментально. Теперь уже все, кто его знал ранее, только смутно помнили, что звали того… Женя… хм, или Витя. Или еще как-то. Да ладно – Четкий – так проще и запомнить, и не перепутать! А этих Жень или Вить среди полутысячного населения сборного пункта хоть пруд пруди.

Четкий разлегся на лавочке в курилке, затягивался сигаретой и мерно выпускал дым из носа, круг за кругом. Он проводил взглядом Захара, присевшего рядом с сокрушенным видом.

– Обломили, – констатировал Четкий. Облик Захара говорил сам за себя.

– Не знаю, даже, чего им надо. Я ж отжимаюсь на кулачках…

– Наш выпендрежный дружок правду, значит, сказал. С десятой команды хода нет.

Захар угрюмо кивнул. Печально сознавать, что его поступок был заранее кем-то просчитан и заранее обречен на неудачу.

Четкий пыхнул еще раз. Хотел сделать тройное колечко, но не получилось, слишком резко дохнул и закашлялся. Сплюнув, он спросил Захара:

– Слушай, а этот наш прошареный дружок, он же Лехой представился?

– Да.

– А почему тогда его на вечерней поверке зовут Владимиром?

– Да не пофиг ли, – пожал плечами Захар. – Может, Леха – это прозвище. У нас в группе был такой. Зовут Вася, а мы его Удодом кликали.

– Удодом? – прыснул Четкий. – Есть такое имя?

Лицо Захара окаменело в тягостном раздумьи.

– А что, нет?

Внезапно ожил громкоговоритель на плацу. Тем более неожиданным был его голос, ведь уже прошла вечерняя поверка, и народ после перекура постепенно подтягивался в казармы, готовиться ко сну. В такое время никогда никого не вызывали.

– Десятая команда, через пятнадцать минут строиться на плацу! С собой иметь все вещи и документы! Будет отправка!

Захар с Четким аж подскочили на месте. Четкий метнул в урну (не попал) недокуренную сигарету и с криком «Наконец-то!» рванул к своим вещам, которые оставил под честное слово присмотреть дежурному по КПП. Призывникам в казарме он не доверял.

У Захара вещи лежали в казарме, там же, где оставили их и ушедшие в самоволку товарищи по команде. Но, верный обещанию, он в первую очередь позвонил ушедшим в загул. Долгое время шли гудки, наконец голос Мафона, как прозвали третьего из команды за привычку постоянно напевать песенки под нос, отозвался:

– Да?