Мой дядя Коля: попытка реконструкции судьбы - Михаил Смагин

письмо мать. В письме упомянута также и первая лейтенантская «зарплата» — 625 рублей, с неё 150 рублей он пошлёт родителям, о чём сообщит в своём следующем письме.

Информация к сведению: Денежное довольствие военнослужащих в годы войны.

Начиная с 1939 года, минимальный оклад командира взвода составлял 625 рублей, командира роты -750 руб., командира батальона — 850 руб., командира полка — 1200 руб., командира дивизии — 1600 руб., командира корпуса — 2000 руб., командующего армией — 3200 руб., командующего фронтом — 4000 рублей. За воинское звание командному составу тогда ещё не платили.

С началом войны система денежного довольствия военнослужащих, естественно, изменилась. Уже 23 июня 1941 года финансовым управлением Наркомата обороны было установлено, что к окладам денежного содержания военнослужащих добавляются так называемые «полевые» деньги. (Для получающих менее 40 рублей в месяц, прибавка составляла 100 % должностного оклада, от 40 до 75 рублей — 50 % и свыше 75 рублей — 25 %.) Таким образом, командир взвода на фронте получал на четверть больше, чем в мирное время, т. е. выходило где-то около 800 рублей в месяц. При этом полевые деньги выплачивались только в тех частях, которые входили в состав действующей армии. Если часть выводилась из состава действующей армии, выдача «полевых» прекращалась. В гвардейских соединениях и частях оклады всех военнослужащих увеличивались ещё на 25 %.

С мая 1942 года офицерам стали выдавать расчетные книжки — документ, при предъявлении которого выплачивали денежное содержание. В ней делали соответствующие отметки. Фактически это была личная бухгалтерская книга офицера. Она упрощала учёт денежных выплат офицеру при переводе его в другую воинскую часть, направлении в госпиталь и т. п.

Советские деньги довоенного и военного времени.

Письмо из Харькова от 23.08.41.

Здравствуйте, папа, мама и Лёша! Посылаю вам горячий привет и желаю самого наилучшего во всём. Первым долгом я сообщаю, что письма я от вас не получил, хотя вам послал с дороги открытку, а из Харькова письмо с фотокарточкой. Почему так получилось — не знаю. Живу хорошо, хорошо узнал город Харьков. 17-го августа я вам послал 150 рублей. А сейчас вместе с этим письмом посылаю в ценном письме денежный аттестат. Мама, ты по этому аттестату будешь получать в Райвоенкомате каждый месяц по 300 рублей (15-го числа каждого месяца) в течение года. Там написано всё ясно. На этом писать кончаю. Лёша, будь отличником, желаю тебе успехов в новом учебном году. Ответ мне не пишите. На днях я уже уеду из Харькова . Новый адрес сообщу, как приеду. До свидания. Привет всем родным. Остаюсь жив и здоров, ваш сын Николай.

Из предыдущего и этого писем видно, что закалённый в училищных зимних лагерях на «выживание» молодой лейтенант всё-таки грустит в радушном городе Харькове о родном деревенском доме, старается хоть как-то помочь родителям, посылает им деньги и денежный аттестат, наставляет своего младшего брата Лёшу стать отличником в наступающем учёбном году.

(Мой отец, упоминая это напутствие своего старшего брата, всегда с особым волнением повторял, что он выполнил его наказ и учился в школе только на отлично. При этом частенько с юмором вспоминал, как он чуть было не проспал выпускной экзамен по Конституции СССР в сельской семилетке: очнулся ото сна позже времени, а потом бежал изо всех сил в соседнее село, где была его школа, а экзаменационная комиссия целых полчаса не расходилась и ждала его, чтобы оценить последнего оставшегося ученика выпускного класса. Что он получил на этом экзамене, отец не говорил, или я запамятовал, но уверен — отлично! Сталинскую Конституцию тогда учили на зубок — образованный советский народ должен был твёрдо знать свои права и обязанности.)

Но давайте вернёмся к денежному аттестату, который Николай впервые выписал в штабной фин. части на имя своей матери Смагиной Марии Григорьевны.

Офицеры-фронтовики, как правило, часть своего денежного довольствия перечисляли родным специальным денежным аттестатом, по которому их семьи получали деньги через райвоенкоматы. Причём это дело не просто приветствовалось и поощрялось военным начальством, а фактически вменялась им (фронтовикам) в обязанность. Семьи ушедших на фронт кормильцев надо было как-то поддержать в условиях скудной карточной системы распределения продуктов. А ежемесячно посылать денежные переводы с передовой линии фронта было весьма затруднительно, если вообще возможно. Да, и потом зачем бойцам или даже командирам с их сотенными и тысячными окладами на фронте деньги? Их и тратить-то особо не на что! И копить особо незачем — случится погибнуть — на тот свет с собой не унесёшь.

На фронте все военнослужащие от рядового и до маршала были на полном государственном продовольственном и вещевом обеспечении. Конечно, действовала и система «Военторга». Правда, ассортимент его полевых ларьков состоял из ограниченного перечня самых необходимых товаров: открыток, конвертов с бумагой, карандашей, зубного порошка и щёток, простейших приборов для бритья, ниток, иголок, эмблем родов войск, петлиц, пуговиц и крючков, а из «роскоши» лишь кисеты, трубки и мундштуки; старшему и высшему командному составу действующей армии кроме того в них предлагали: туалетное мыло, одеколон, носки, зажигалки, портсигары, записные книжки и блокноты, перочинные ножи, перчатки, чемоданы и т. п.

А количество чуть более богатых товаром военторговских автолавок насчитывало всего-то 600 единиц на все фронты от Белого до Чёрного морей.

Очередь бойцов во фронтовую автолавку "Военторга".

Читателю может показаться, что я неоправданно погряз в бытовой мелочёвке, которая никак не связана с предметом моего повествования — судьбой Николая Митерёва. Но что такое судьба человека? Это — стержневая линия его жизни. А жизнь, как известно, состоит из мелочей, в том числе и из мелочей быта. Да! Не сводится только к ним, но всё же содержит их в своей «телесности», конкретно-исторический «абрис» которой даёт возможность не только познать её в мелочах, но и прямо до «ощущения» верно прочувствовать то, как она, та далёкая жизнь, складывалась-проживалась когда-то, следуя невидимой трассе своей судьбы.

Фронтовой быт, повседневная жизнь человека на войне, на передовой — в землянках и окопах — вообще особая тема. Мы ещё обратимся к ней, увидим её в художественно отражённом виде. А пока здесь хочу привести запомнившиеся мне строчки одного самодеятельного поэта: "А на войне, как на войне, / Там кроме