Двадцать три ступени вниз - Марк Касвинов

По странному совпадению, Скоропадский отдал богу душу 30 апреля 1945 года - в тот самый день, когда фюрер в берлинском бункере принял крысиный яд.

Сухомлинов. С позором и всероссийским скандалом отстраненный от должности военного министра 11 июня 1915 года, был арестован 21 апреля 1916 года, посидел недолго в Петропавловской крепости и по распоряжению Николая II был освобожден. Летом 1917 года предстал в Петрограде перед военным судом, 12 сентября приговорен к пожизненной каторге. Бежал; с помощью Мирбаха и Рицлера, снабдивших его фальшивыми документами, выбрался из России в Германию. На вилле у Ванзее (под Берлином) провел последние годы своей жизни. Напоследок успел (с 1923 по 1926 годы) послужить консультантом по восточноевропейским проблемам при главном командовании рейхсвера; в этой функции помогал группе Секта-Браухича-Фрича отрабатывать планы нападения на Советский Союз.

Краснов. Случай редкого перевоплощения. Сменил плеть на перо. Сбежав еще в 1918 году в Германию, обратился в литератора. Оставил потомству с десяток бездарных романов и в главном остался верен себе. После 22 июня 1941 года вернулся к старому ремеслу наемника германского империализма. Надел форму генерала вермахта и в таком виде, через двадцать пять лет, снова появился в южных районах СССР, оккупированных немцами. Соответственно и кончил - был доставлен в Москву, судим и повешен.

По дорожке, протоптанной Красновым, прошли путь от служения кайзеру к служению Гитлеру и некоторые другие бывшие люди.

Куда как мило обманывались беглые "заподлецованные личности", бывшие владельцы вилл на Каменном острове и хозяева донских и кубанских станиц, когда с вторжением вермахта в Советский Союз, по словам Д. Мейснера (5), приглядывались к победам Берлина и уже "подсчитывали километры, отделяющие их от донских степей"... Влекомые в бездну алчностью и злобой, "далеко пошли они по одному пути с врагами своей родины", от которой, впрочем, сами отреклись. В угоду гитлеровцам они готовы были отречься от своих имен, от своей тени, от самих себя. "Некоторые из них... отрицали даже самую принадлежность казачества... к русскому народу и извергали на Россию ушаты грязи. Некоторые "поповы", "стариковы", "быкодоровы", "Колосовы" и носители других подобных фамилий вдруг, к всеобщему недоумению и изумлению, оказывались совсем не русскими... Они на чистейшем русском языке, да другого они отродясь и не знали, объясняли, что "Дон и Кубань совсем не Россия и что только "большевистское насилие" держит эти области в ее составе". Действительно, какая обида! Пока фон Плеве и фон дер Лауниц давали им возможность ходить в атаки на мирных демонстрантов, хлестать нагайками и рубить шашками женщин и детей, эти чубчики кучерявые были уверены, что они-то и есть самая соль России. Обласканные же вильгельмовско-гитлеровским фатерландом, они на России, оставшейся без их благородий и его величества, поставили крест.

Таковы были атаманы. Таковы были и атамановы священнослужители...

Бежавшие за границу вместе с остатками разгромленных белогвардейских банд реакционные церковники еще в 1921 году на своем соборе в югославском городе Сремски Карловци провозгласили себя "ратоборцами" за восстановление монархии в России и развернули серию яростных антисоветских акций.

От обращения клерикалов-монархистов к Генуэзской конференции в 1922 году с призывом к новой военной интервенции против России тянется прямая нить к их низкопоклонническому посланию Гитлеру в 1938 году, а далее - к "архиерейскому совещанию" в Вене в 1943 году, участники которого еще раз объявили о своем благословении нацистскому главарю, заклиная его восстановить царизм.

После войны эти монархические группы перенесли свой центр из Мюнхена в Нью-Йорк. Из среды их главарей вышли: архиепископ Антоний Женевский, возглавивший в июле 1968 года помпезную брюссельскую "юбилейную" церемонию в память о Николае II; архиепископ Иоанн Сан-Францисский (он же бывший князь Шаховской) - бывший духовник фашистско-белогвардейских отрядов в Испании в 1936-1938 годах, бывший настоятель Владимирской православной церкви в Берлине в 1939-1944 годах, автор публичных славословий Гитлеру в годы войны; бывший царский ротмистр Краббе и протопресвитер Георгий Граббе, организаторы жульнической махинации с присвоением в Нью-Йорке в 1963 году авантюристу Михаилу Голеневскому имени Алексея Романова - сына последнего царя (6).

Из призрачного далека благословляюще простерли над Граббе и Краббе свои длани обе августейшие фигуры: потсдамская и царскосельская.

Особенно первая: такая точно, какой она сама себя запечатлела в письме к В. А. Сухомлинову.

Перемещенная в Голландию персона образца 1926-1941 годов.

Пожухлые усы, уже не торчащие пиками, как когда-то, в дни прогулок по балтийским шхерам. Хриплый голос из музейной мглы. И старческие всхлипывания о добром кузене Ники, с которым в конце концов не так уж трудно было договариваться, когда не вертелись под ногами его генералы и министры...

(1) Sebastian Haffner. Der Teufelspakt. "Stern" No 42 (15. X). 1967, s.60-78

(2) Азеф, после его разоблачения в 1908 году, спасаясь от возмездия и почти верной смерти, скрылся в Германию. По ходатайству царской охранки кайзеровская контрразведка снабдила его документами германского подданного на фальшивое имя Курта Майера. Азеф прожил в Берлине девять лет, занимаясь спекулятивной игрой на бирже. По некоторым данным, он с помощью германской разведки еще два или три раза нелегально пробирался в Россию. Умер в берлинской больнице Вегенера в апреле 1918 года.

(3) Контрассигновать - скрепить дополнительной подписью документ, подписанный главой государства.

(4) С. Ю. Витте. Воспоминания в трех томах. М., 1960

(5) Дмитрий Мейснер. Миражи и действительность. Записки эмигранта. Москва, 1966, стр.136, 137

(6) Ю. Дмитриев, Н. Красников, П. Курочкин. Не одними молитвами... "Известия", 4 сентября 1969 года.

СВЯЩЕННЫЙ СОЮЗ: МИФЫ И БЫЛИ

"Мы не боимся никого на свете. кроме бога".

О. Бисмарк. (Из речи от 6 февраля 1888 года)

"Вы боитесь всех, только бога вы не боитесь". А. М. Горчаков (Из речи от 28 февраля 1888 года)

СКАЖИ МНЕ, КТО ТВОЙ ДРУГ ...

Отставной кайзер с грустью вспоминал Ники. Г-н Зете с грустью вспоминает кайзера. Хороший был кайзер, царство ему небесное: "Поразительно ярким было в его личности сочетание импульсивности и величия" (1).

Хорош был кайзер, подтверждает г-н Шредер (2), но и канцлер был великолепен. Если может смертный человек воплотиться в бессмертного херувима с трепещущими за спиной воздушно-прозрачными крылышками, то таким человеком был князь Отто Эдуард Леопольд Бисмарк фон Шенхаузен. Ни к чему не стремился столь вожделенно на протяжении лет и десятилетий своей деятельности обладатель этих пяти имен, как к миру под европейскими оливами. Руководимая им Германия, заверяет г-н Шредер, "ни под каким видом не хотела быть втянутой в какие-либо войны... Со многими шарами вел свою игру старый канцлер, цель же игры всегда оставалась неизменной: путем сбалансирования сил предотвратить столкновение, в которое мог быть вовлечен рейх". И хоть "недоверие России к Берлину неуклонно росло", именно усилиями Бисмарка целых сорок три года, с 1871 до 1914 года, сохранялся в Европе мир, и русско-германские отношения удерживались в состоянии сравнительного покоя и равновесия.

Что же оставалось делать бедному рейху, когда 1-3 августа 1914 года Россия и ее союзники коварно на него напали? Во-первых, отбиваться, что ему ко времени Брест-Литовска "почти было удалось". Во-вторых, покарать Россию за вызов, чтобы ей впредь неповадно было. Напрашивался радикальный способ избавиться от ее соседства вообще: расчленить ее и уничтожить. Каковая попытка, поощрительно констатирует Шредер, и была предпринята в подходящий момент и в подходящем месте, то есть в 1918 году в Брест-Литовске. "Сомнительно, чтобы германские условия, предъявленные в Брест-Литовске, были ответом на русские цели в мировой войне. В чем сомневаться не приходится это в том, что отторжением Украины, Грузии, Польши и Прибалтики рейх сделал свою первую попытку уничтожить вообще русское государство". "Первую"-потому что в 1941 году была предпринята вторая: "Гитлер, - деликатно замечает автор, -последовал по тому же пути".

Нет больше старых усадебных пасьянсов, жалуются два шпрингеровских экскурсанта в исторические дали - Зете и Шредер; есть в первой половине века раунды борьбы не на жизнь, а на смерть. И первый - вильгельмовский, и второй - гитлеровский - кончились неудачами. А жаль. Шансы на добычу жизненного пространства были немалые. Ефрейторской попытки названные два экскурсанта предпочитают не касаться. А вот о кайзеровской - да и о светлой личности самого кайзера - они говорят охотно и с удовольствием.

Однажды (это было 21 февраля 1891 года) его величество выступил с речью на банкете по случаю открытия бранденбургского ландтага. Он вообще любил произносить речи. Еще со времени обучения в Кассельской гимназии, а затем в Боннском университете риторика была слабостью его величества. В сем случае он сказал: