Капиталисты поневоле - Ричард Лахман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Начнем с анализа, кто в средневековой Европе был способен действовать по-новому? Затем сделаем следующий шаг и спросим, как они действовали, чтобы преобразовать всю структуру общественных отношений и какие новые возможности эти трансформации открыли? Затем перейдем к определению и объяснению причинно-следственных связей. Вместо ведущего рычага изменения или эссенциалистского разворачивания государственной систем, или капитализма, мы обнаружим весьма случайное развитие разных политик и экономик. Хотя люди были агентами изменений, они не собирались создать то общественное устройство, которое в результате возникло. Средневековые общественные акторы хотели только улучшить или сохранить свое положение. Индивидуумы и группы шли на изменения, чтобы решить свои проблемы, которые они определяли в рамках существовавшего контекста их обществ, эпохи Средневековья или раннего Нового времени. Все долгосрочные изменения были неожиданными, и агенты этих изменений были капиталистами поневоле.
ЭЛИТЫ И КЛАССЫ КАК АГЕНТЫ ИСТОРИИ
Не все люди способны изменить что-то вокруг себя. Большинство из них практически все время находится в таких точках социальной структуры, в которых они не могут значительно оспорить свои отношения с другими социальными акторами. Структурные изменения можно прогнозировать и анализировать, только помещая агентов изменения в отношения с другими акторами, которые косвенно или неосознанно создают стратегический просвет собственными действиями внутри той же самой общей структурной обстановки. Наша задача определить причинно-следственные связи, по которым акторы в некоем месте преобразуют социальную структуру, создавая дальнейшие стратегические возможности для других акторов в иных местах. В этой книге предпринята попытка отыскать начала таких «цепочек причинно-следственных связей»[5] в средневековой социальной структуре и проследить разные последовательности действий, создавшие капиталистические общественные отношения.
Мое основное открытие состоит в том, что цепочки случайных изменений начинаются с элит, а не с классов или индивидуумов. Конфликт элит приводит в движение и направляет каждую эпоху трансформаций. Если мы хотим понять, почему капитализм развился вначале в определенный момент в отдельных частях Европы, и если мы хотим понять различия между экономиками и политиками европейских стран, мы должны начать с того, чтобы отследить различия в структуре отношений внутри элит, между элитами и классами по отдельности, в городах-государствах, в империях и в государствах Европы Средних веков и раннего Нового времени.
Элиту можно определить как группу правителей, обладающих возможностями присваивать себе ресурсы неэлит и входящих в обособленный организационный аппарат[6]. Элита сама по себе определяется характеристиками организационного аппарата, в который входит[7]. Однако только некоторые элиты способны защитить и расширить свои автономию и власть, изменяя в свою пользу отношения с соперничающими элитами и классами-производителями, которые являются объектами присвоения. Социальные изменения производятся элитами, действующими для себя.
Общество управляется одиночной элитой, если и только если: 1) все ресурсы, забираемые у производящего класса (классов), присваиваются некой унифицированной организацией; 2) ни одна соперничающая элита не способна создать конкурирующей организации присвоения; 3) индивидуальные члены или группы внутри элиты не могут подорвать существующую организацию управления, лишив опоры остальных членов этой элиты. Множественные элиты возникают в том случае, если группа акторов (либо внутри старой элиты, либо пришедших с неэлитных позиций) развивает возможность извлекать ресурсы из неэлит таким образом, что другие элиты должны терпеть это для того, чтобы сохранить собственный доступ к ресурсам неэлит.
Элиты, согласно этому определению, подобны правящим классам в том, что и те, и другие живут эксплуатацией производящих классов. Элиты, однако, отличаются от правящих классов в двух значительных аспектах: во-первых, в рамках теории Маркса коренной интерес правящего класса — воспроизводство своих эксплуататорских отношений с производящим классом, а в модели конфликта элит этот интерес дополняется равно жизненным интересом в сохранении способности расширить свой организационный охват конкурирующих элит. Другими словами, когда правит единичная элита, ее интересы можно анализировать в терминах Маркса, так как их единственным противником является производящий класс. Когда правят множественные элиты, их интересы направлены на противостояние вызову как со стороны конкурирующих элит, так и со стороны подчиненных классов.
Во-вторых, способность каждой элиты преследовать свои интересы в первую очередь обусловлена структурой отношений между различными сосуществующими элитами и только во вторую очередь межклассовыми производственными отношениями. (И снова, если деятельность единичной элиты не ограничена конкурирующими элитами, тогда, как предсказывал Маркс, все их способности и интересы направлены только против подчиненных классов.)
Элита сначала совершенствует свою способность преследовать собственные интересы, частично или целиком подчиняя организационный аппарат конкурирующей элиты своему собственному. Этот процесс я называю элитным конфликтом. Успех в конфликте элит измеряется тем, становятся ли у объединенных элит методы присвоения ресурсов менее уязвимыми. Если расширяющаяся элита умеет парировать удары конкурирующей элиты, то она может и совершенствовать свои организационные способности воздействовать на производственные отношения, улучшать методы изъятия ресурсов у производителей и уменьшать перспективы сопротивления со стороны производящего класса.
Все элиты должны присваивать себе ресурсы неэлит, если они хотят выжить. Их интерес в этом первично формируется классовыми силами, то есть производственными отношениями. Однако способность каждой элиты реализовывать свои интересы главным образом определяется структурой межэлитных отношений. Конфликт элит в первую очередь угрожает способностям элиты. При этом те интересы, которые каждая элита пытается защитить, коренятся в ее отношениях с производящими классами.
Если организационная база некой элиты выделяется по своим производственным отношениям, то эту элиту также можно определить как фракцию класса. Статический анализ отношений некой элиты или фракции класса с производящим классом или их усилий защитить себя от конкурирующей элиты нельзя провести на основе теорий Маркса или конфликта элит, так как обе фокусируются на организации изъятия элитой, которая также является фракцией класса. Для проверки обеих моделей требуется историческое исследование. Если найдется случай, в рамках которого элитные и классовые отношения испытывают некий сдвиг, реагируя на изменения в производственных отношениях, это только подтвердит преимущества марксистской теории элит. Тогда марксистская теория будет иметь все основания утверждать, что множественные элиты обычно являются фракциями класса. Их, наконец, можно будет опознать, а их
