Сошествие ангелов - Митчел Сканлон.

– Оглянись вокруг, мы обучаемся, чтобы стать рыцарями и уничтожить угрозу монстров в нашем мире. Момент, когда последний зверь будет убит, занесут в летописи Ордена и Калибана, и будут храниться в течении тысячелетий. Сейчас создается история, и если нам повезет, мы будем там, когда все произойдет.

– Твоя правда, кузен, - сказал Немиил. - Люди скажут, что мы жили в интересные времена, а?

– Интересные времена?

– Так когда-то сказал магистр Рамиил, помнишь, когда мы стояли в темноте, ожидая, чтобы вступить в Орден как оруженосцы.

– Я помню, - сказал Захариил, хотя по-правде он помнил немногое из той ночи, они стояли в темноте, вне безопасности ворот крепости-монастыря Ордена, свободных от страха перед Великими Зверями и ночи.

– Он сказал мне, что это была фраза древней Терры, - продолжил Немиил. - Когда люди жили во времена изменений, дни, когда творилась история, называли "интересными временами". У них даже было выражение:"Чтоб ты жил в интересные времена". У них было принято так говорить.

– Чтоб ты жил в интересные времена, - повторил Захариил. - Мне нравится. Выражение, я имею ввиду. Оно звучит как-то правильно. Я знаю, что рыцари не верят в такие вещи, но это почти похоже на молитву.

– Да, на молитву, только не очень хорошую, "чтоб ты жил в интересные времена" они говорили своим злейшим врагам. Это считалось проклятьем.

– Проклятие? Я не понимаю.

– Я думаю, они любили спокойную жизнь. Они не хотели жить во времена крови и переворотов. Они не хотели изменений. Они были счастливы. Они все хотели жить долго и умереть в своих постелях. Наверное, они думали, что их жизни прекрасны. Менее всего им хотелось, чтобы пришла истории и все испортила.

– Трудно представить, - сказал Захариил, поднимая брошенный меч, и кладя его на оружейную стойку. - Представь себе человека, который удовлетворен своей ролью, и не желающего ничего менять. Возможно разница в том, что мы выросли на Калибане. Жизнь здесь настолько суровая, что все уже привыкли к крови и изменениям.

– Возможно на Терре все было иначе? - предположил Немиил.

– Возможно, но возможно это оттого, что мы принимаем как должное то, что наша жизнь на Калибане является вечной борьбой. Терра, наверное, была похожа на рай.

– Если, конечно, она существует, - сказал Немиил. - Есть люди, которые говорят, будто это - всего лишь миф, придуманный нашими предками. Калибан - то место, где родилась наша культура, и на Калибане она умрет. Нет никаких звездолетов, или потерянных братьев на других планетах. Это всё ложь. Созданная из лучших побуждений, чтобы давать нам надежду, когда все плохо, но тем не менее она остается ложью.

– Ты веришь в это? - спросил Захариил. - Ты правда считаешь, что Терра - ложь?

– Да, наверное… Я не знаю, - сказал Намиил и пожал плечами. - Мы можем смотреть на звезды в небе, но трудно представить, что там кто-то живет. Точно так же, как трудно представить себе мир, настолько прекрасный, что никто не желает его менять. Ты был прав, кузен. Наши жизни - борьба. И это все, что мы можем ожидать от жизни на Калибане.

Дальнейшие рассуждения были прерваны раскатистым голосом магистра Рамиила, шедшего из арочного выхода из дальнего конца зала.

– Торопитесь, вы оба! - прокричал их учитель. - Это - дополнительная вахта на сторожевых башнях для вас сегодня ночью. Разве вы не знаете, что заставляете ждать брата Амадиса?

Оба мальчика обменялись взволнованными взглядами, но только Намиил первый сумел совладать с собой.

– Брат Амадис вернулся?

– Да, - кивнул Рамиил. - По справедливости, я должен был бы послать вас на кухни за ваше опоздание, но для ваших друзей будет ужасно, если вы не услышите, что он говорит.

Захариил бежал вместе с Немиилом сквозь сводчатый переход, волнение давало его молодому телу новую энергию и заставляло изнывать от ожидания.

Брат Амадис, Герой Мапониса… Его герой.

Круглую палату Альдурука назвали так не зря, думал Захариил, когда он и Намиил входили туда через арочный вход. У входа висели мерцающие факелы, посылая аромат густого дыма в огромный зал. Палата уже была переполнена, сотни новичков, рыцарей и оруженосцев восседали на множестве каменных скамей, которые поднимались с мраморного пола в центре палаты.

Могучие колонны возвышались по углам апартаментов, переходя в большие готические арки, что формировали мощную крышу купола, зеленый с золотом потолок, на котором висела огромная люстра, наполненная мерцающими свечами.

Стены палаты были почти полностью уложены большими витражами, каждая из которых описывала героические действия рыцарей Ордена. Многие из этих великолепных фресок изображали деяния Льва и Лютера, но еще больше изображали других людей Ордена, и на некоторых из них был воин, известный как Герой Мапониса, брат Амадис. Один из старейших рыцарей Ордена, который все еще принимал участие в большой кампании Льва, чтобы очистить леса Калибана, брат Амадис, был известен во всем мире как храбрый и героический воин, в котором воплотилось все то, что означало быть рыцарем: не только рыцарем Ордена, но и рыцарем Калибана.

Его деяния стали эпическими рассказами о героизме и благородстве, многие дети Калибана выросли на рассказах своих отцов о нем. Амадис лично сразил Великого Зверя Кулкоса и победил хищных Кровавых Рыцарей из Крипт Ендриаго. До появления Льва все думали, что брату Амадису суждено стать следующим командующим Ордена.

Но этого не случилось. Хотя все полагали, что будет некая борьба между ними, с успешной войной Джонсона, Амадис не стал тому врагом, и просто возвратился в великие леса, дабы побеждать монстров во славу Ордена, в местах далеких и не слишком.

Число молодежи, стоявшей непосредственно перед вратами Альдурука, было таким большим не только из-за славы Льва, но и благодаря Амадису. Захариил помнил истории про ужасных Кровавых Рыцарей, которые рассказывали у очага в дождливые вечера. Его отец всегда выбирал самые темные и наиболее страшные ночи для рассказов, плетя гобелен ужасов и описывая дикие и кровавые оргии рыцарей, пугая своих детей, до того, как довести историю к своему героическому завершению, когда Амадис победил их вожака в поединке.

– Народу столько, что яблоку негде упасть, - сказал Немиил, поскольку они толкались сейчас среди отставших в самом верхнем ряду Круглой Палаты. Они толкали локтями недавно принятых новичков и оруженосцев, которые не служили так долго, как они. Ворчание следовало за ними, но ни один не смел противоречить человеку, который был частью Ордена относительно дольше. Негласная, но всем понятая иерархия, которой придерживались в пределах Ордена, и его структурах, была незыблемой. Наконец они нашли себе подобающее место, немного ближе к центру, чем низшие оруженосцы и позади или около таковых из подобного им ранга и статуса. Хотя центр Круглой Палаты был несколько далек, вид, открывающийся из верхних рядов, был первоклассным с данного угла обзора.

Центр пустовал, там было только кресло, похожее на трон.

– Похоже, мы успели вовремя, - отметил Захариил, Намиил только согласно кивнул. Флаги свисали с потолка палаты, и Захариил чувствовал, как уже знакомое удивление пришло к нему, вглядываясь в них, он вспоминал про летописи Ордена с ее представлениями о чести, доблести и сражении. Золото переплеталось в церемониальных флагах зеленых и синих цветов, и окантованные красным военные знамена превосходили по количеству все остальные. Весь потолок был увешан знаменами: настолько много, что казалось, будто наверху было расстелено громадное одеяло, которое немного взбили.

Внезапно, будто по команде, новички, оруженосцы и рыцари замолчали, и Захариил услышал скрип деревянных дверей, стальные шаги человека в доспехах, и стук метала по мрамору.

Он даже привстал, чтобы лучше видеть того человека, из-за которого он захотел стать рыцарем. Он прошел к центру палаты в отполированных пластинчастых доспехах Ордена. Захариил постарался не ощущать разочарования, смотря на воина, ведь он ожидал увидеть огромного героя из легенд, равного Льву, но теперь он видел, что брат Амадис был всего лишь человеком.

Он знал, что не стоило ожидать большего, но видеть воина, который жил в его героических мечтах столько, сколько он себя помнил, как обычного человека из плоти и крови, который не возвышался горой над ним, будто левиафан, было все-таки меньше, чем он ожидал. Но, когда он смирился с действительностью, поняв, что его герой был только человеком, Захариил заметил, что в нем было что-то особенное. Было нечто в том, как Амадис шел к центру зала, как будто все здесь принадлежало ему, уверенность, которая окутывала его будто плащом, что все пришли сюда ради него, и что это было его право и обязанность. Несмотря на то, что это казалось страшным высокомерием, Захариил смог приглядеться еще лучше к Амадису, и понял, насколько абсурдно было его предыдущее мнение.