Зерг по имени Маша. Второй уровень - Сергей Валентинович Хабаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— О Кормелита, я любил тебя всю жизнь, с самого детства, ещё когда в первый раз увидел тебя совсем ребёнком, но не осмеливался сказать тебе о своих чувствах. Я воспитаю твоё дитя как родного.
— Хулио, я хочу сказать тебе что ты, ты … — Маша глубоко вдохнула воздуха, понимая что сейчас не выдержит и либо заржёт, либо что похуже. — … ты олень Хулио, ты лошара, ты чемпион френдзоны. Многие мужики соглашаются на бабу с прицепом из — за секса, ты же, берёшь сам прицеп. Ты — чмо нерешительное! Пока Кормелита гуляла с кем хотела, ты за углом наматывал на кулак сопли. Она обращалась к тебе за помощью, только когда всё накрывалось медным тазом. Но стоило только чуть — чуть всему нормализоваться, как …
— Актриса, отставить пи*дёж! Почему не по сценарию? — Проговорил в микрофон один из помощников БигЖука.
— Отстой ваш сценарий! Совершенно не жизненно. Я бы в сто раз лучше написала!
— Это не обсуждается! — Заявил БигЖук через своего помощника, используя его как аватара. — Ещё дубль!
Съёмки спорились быстро. Особенно, если учесть то, что зерги не заморачивались над спецэффектами и декорациями, да и вообще, вся игра актёров была на уровне школьной самодеятельности. Но БигЖук был доволен, его вообще не интересовало ничего кроме игры актёров. Однако, у Маши от всего происходящего бомбило в одном месте. Основную часть фильма отсняли за первые четыре дня и сейчас добивали последнюю сцену. Незаурядный сюжет о том, как знатный маркиз ещё в детстве влюбился в аристократку. Но фильм был о несчастной любви, так что должен был обойтись без хэппи энда. В финальной сцене главный герой, которого играет мутант, находящийся под контролем БигЖука, раскрывает свои чувства перед главной героиней, которую играет Маша и она их, как бы, принимает. А потом, главная героиня трагически умирает при родах (в данном случае пытаясь отложить яйцо), прямо на руках у ГГ и он остаётся с ребёнком и трупом любимой. Апофеоз картины — немой взгляд ГГ в камеру и короткие титры.
Когда Маша прочитала сценарий, её вывернуло розовыми соплями. Она — дитя культуры постмодерна, где в такую любовь и настолько высокие идеалы вообще не верят. Ей физически сложно было всё это принять и переварить. В обществе, где она родилась и воспиталась, люди были значительно проще и больше любили себя, чем окружающих. Здоровый эгоизм, не переходящий границы разумного, вот что было в моде. А давать собой так незатейливо пользоваться, не получая ничего в замен, значило опозориться перед самим собой и обществом. Но уговор есть уговор, поэтому мыши мучились, мыши страдали, но продолжали жрать кактус.
Отдельным источником раздражения была Машина свита, которой БигЖук разрешил присутствовать на съёмках при условии, что те будут сидеть тихо и не мешать. Логика его была понятной: пока Саша и Кристина у него под надзором, они не смогут ничего сломать и никого убить. Вот только, Маше от этого было не легче, потому что одно дело позориться перед чужими мутантами, которые без посторонней помощи и подобие разума изобразить не в состоянии. И совсем другое — это родная свита, которая как семья: не оставит тебя до гробовой доски и обязательно всю жизнь будет напоминать о всех твоих косяках и неудобных моментах. По такому поводу Саша с Кристиной объявили перемирие. Особенно, в плане выноса мозга и сжигания нервных клеток, постарались два клопа: Япошка и Банзай. Первый сочинял позорные хокку, а второй откуда-то откопал стратегических запас попкорна, в самоприготовляющейся упаковке — только за верёвочку дёрни. Так что, теперь Маша позорилась под хруст и чавканье зергов. Пожелания поноса от переедания просроченного продукта свиту не брало. Желудок зерга и не такую дрянь способен переварить. Так что за несколько дней до финальной сцены фильма, всё это так достало Машу, что она взяла меч правосудия из рук судьбы в свои и начала мстит за измотанные нервы. Надеясь, что хотя бы какое-то время она сможет позориться спокойно. Первым делом разрешила Япошке самоубиться об стену, ибо он, во-первых, давно это заслужил, во-вторых, достал спрашивать. Вторым делом отправила Банзая учить мутантов строевой.
— Как, а главное зачем? Они же тупые как биомасса. — Возмущался Банзай. — Ими только заразители командовать смогут.
То, что делали с ними заразители, нельзя было назвать командованием. Скорее они просто брали их под контроль и использовали как марионеток. В среднем, один заразитель мог контролировать до пяти мутантов. Чем — то это было похоже на контроль матери стаи и простейших зергов в её свите. Вот только, вылезала узкая специализация: хозяева мутантов не могли контролировать много зергов, в лучшем случае, заразитель мог «загипнотизировать» одного или двух зергов. Матери стаи и Надзиратели, в свою очередь, не могли контролировать мутантов вообще — не их профиль. Так что, если бы Маша, воюя с кем-нибудь, захотела применить биологическое оружие, такое как «мутационный вирус зергов», ей сначала пришлось бы построить и развить свой улей, а потом вывести там хотя бы несколько заразителей. Но именно из — за узкой специализации, поставленные задачи казались Маше не выполнимыми. Банзай, как особь гиблинга с прокаченным интеллектом, мог иметь свою свиту в количестве пяти простейших зерглингов, но ни одного мутанта. Поэтому, слабоумных уродцев он мог только «просить» подчиниться.
— Банзай, есть такое слово — НАДО! И вообще, я начальница, а ты — дурак. Делай что хочешь, но чтоб к завтрашнему дню, десять мутантов у тебя были выдрессированы на шагистику. А именно: умели маршировать и ходить строем.
Печальный Банзай уковылял выполнять нереальное задание. А Маша подумала, что намного легче было с Япошкой: тот вопросов никаких не задавал, а убежал бодаться со стенкой. Ох и долго ему придётся этим заниматься, так как неизвестно, заметил он это или нет, но его панцирь, из — за постоянного отсутствия в нём взрывных веществ, стал уплотняться. И сейчас по твёрдости панциря Япошка догонял малое тело Банзая. Напомню: у Банзая было два тела — малое, представляющее из себя бронекорпус с мозгом и короткими лапками, по размерам оно было
