Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников - Руслан Григорьевич Скрынников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Безобразов был принят в королевском дворце и от имени своего государя испросил у Сигизмунда «опасную» грамоту на проезд в Польшу московских великих послов. Грамота была вскоре изготовлена, но гонец, следуя инструкции, отказался ее принять, из-за того что в ней был пропущен императорский титул «Дмитрия». Перед отъездом московит, улучив момент, дал знать королю, что имеет особое поручение к нему от бояр Шуйских и Голицыных. Король доверил дело пану Гонсевскому. Его свидание с Безобразовым было окружено глубокой тайной. Но ближайшие советники Сигизмунда получили своевременную информацию о переговорах. Гетман Станислав Жолкевский поведал о них миру в своих мемуарах. Устами Безобразова московские вельможи извещали короля о намерении избавиться от обманщика и предлагали царский трон сыну Сигизмунда Владиславу. Гонец говорил о царе в таких выражениях, которые поразили Гонсевского. Он укорял короля в том, что тот дал Москве в цари человека низкого и легкомысленного, жаловался на жестокость Лжедмитрия, его распутство, пристрастие к роскоши и под конец заключил, что обманщик не достоин Московского царства.{15} Иван Безобразов не имел нужды прибегать к околичностям и дипломатии, так как бояре-заговорщики еще раньше установили прямой контакт с королем.
В 1606 г. недовольные магнаты и шляхта замыслили свергнуть Сигизмунда III. В Польше тотчас распространился слух о том, что «Дмитрий» готов поддержать польскую оппозицию, выделив крупные суммы денег либо послав в Польшу войско во главе с одним из князей Шуйских.
Польские мятежники рассчитывали использовать помощь царя, чтобы лишить трона Сигизмунда III, а московские бояре-заговорщики искали соглашения с королем, чтобы свергнуть самозванца.
Душою московского заговора были князья Василий, Дмитрий и Иван Шуйские, бояре братья Голицыны, Михаил Скопин и Борис Татев, Михаил Татищев, окольничий Иван Крюк-Колычев, дети боярские Валуев и Воейков, московские купцы Мыльниковы и другие лица.
Некогда Иван IV в страхе перед «боярской жестокостью» организовал охранный опричный корпус. Куда бы ни шел царь, его повсюду сопровождали опричные дворяне и несколько сот стрельцов. Водворившись в Кремле, Лжедмитрий поставил во главе Стрелецкого приказа доверенное лицо — Петра Басманова и сформировал из стрельцов дворцовую охрану. Исаак Масса передает, что новый царь постоянно держал в Кремле 2–3 тыс. стрельцов, вооруженных пищалями. Множившиеся слухи о боярском заговоре побудили самозванца усилить меры безопасности. По традиции внутренние покои дворца охраняли «жильцы» — дети боярские. Самозванец заменил их иноземной наемной стражей.
Отрепьев не имел возможности навербовать в Москве сколько-нибудь значительное число иностранных наемников. Когда события приняли опасный оборот, он вспомнил о нареченной невесте Марине Мнишек и ее отце — Юрии Мнишеке. Отправленный в Самбор Ян Бучинский собственноручно составил смету «свадебных» расходов: свыше 100 тыс. злотых на уплату неотложных долгов Мнишека, 100 тыс. на приданое невесте, по 100 злотых задатка жолнерам (Бучинский вычеркнул в смете слово «жолнерам» и заменил его словом «приятелям»), по 50 — гайдукам и проч. Наемная пехота — жолнеры и гайдуки — таких необычных гостей пригласил на свадьбу Лжедмитрий. Бывший главнокомандующий самозванца Юрий Мнишек должен был навербовать и привести в Москву наемное войско, без которого царю трудно было усидеть на троне.
2 мая 1606 г. царская невеста со свитой прибыла в Москву. Жители не могли отделаться от впечатления, что в их город вступила чужеземная армия, а не свадебная процессия. Впереди следовала пехота с ружьями. За ней ехали всадники, с ног до головы закованные в железные панцири, с копьями и мечами. По улицам Москвы горделиво гарцевали те самые гусары, которые сопровождали самозванца в самом начале его московского похода. За каретой Марины ехали шляхтичи в нарядных платьях. Их сопровождали толпы вооруженных слуг. За войском следовал обоз. Гостям услужливо показали дворы, где им предстояло остановиться. Обозные повозки одна за другой исчезали в боковых переулках и за воротами дворов. Москвичи были окончательно озадачены, когда прислуга принялась разгружать скарб: вместе с сундучками и узлами гайдуки выгружали из фур ружья и охапками вносили их наверх.
Лжедмитрий знал, что трон его шаток, и инстинктивно ждал спасения от тех, кто некогда помог ему расправить крылья и взлететь. Доносы по поводу заговора поступали со всех сторон, и Отрепьеву не приходилось выбирать. Он попытался начать сначала ту рискованную игру, в которой ставкой была не только его власть, но и голова.
Православные святители, еще недавно предававшие анафеме «злого расстригу и еретика», после коронации постарались ужиться с новым царем. Поначалу они сквозь пальцы смотрели на его подозрительные связи с католиками и протестантами. Но доброму согласию пришел конец, как только самозванец решил поправить за счет церкви свои финансовые дела.
В начале гражданской войны Отрепьев с успехом мистифицировал малочисленное население Путивля и других занятых им городов. Став царем, он попытался обмануть весь народ, но эта задача оказалась более трудной. Самозванство Отрепьева не было тайной для его противников — бояр. Но даже среди соратников Лжедмитрия мало кто сохранил веру в его царское происхождение. Об обмане толковали как в России, так и за рубежом.
Изменники братья Хрипуновы, бежавшие из России при Борисе Годунове, первыми «вызнали» в беглом монахе «Дмитрия». После воцарения Отрепьева один из них вернулся в Россию. На границе он встретил давнего знакомого — капитана С. Боршу, проделавшего с «царевичем» путь от Путивля до Москвы. Взяв с Борши клятву молчать, Хрипунов сообщил ему, будто в Москве уже дознались, что царь — не истинный Дмитрий, и скоро с ним поступят как с самозванцем. Подобные разговоры велись не только в дорожных трактирах, на улицах, но и во дворце, в покоях ближайших сподвижников царя. Однажды после дружеской попойки царский телохранитель Конрад Буссов задержался в доме у Петра Басманова. Гости разошлись и, оставшись наедине с хозяином, немец спросил его, действительно ли царского происхождения их государь? Басманов ответил: «Молись за него, хотя он и не сын царя Ивана Васильевича, все же теперь он нам государь…».{16}
Политические настроения в стране были достаточно сложными. Даже те социальные прослойки и группы, которые ранее выступали на стороне Лжедмитрия, все больше обнаруживали свою ненадежность. Весной 1605 г. яицкие казаки отправились в разбойный поход в Среднюю Азию, не откликнувшись на призыв царя оказать ему помощь. Менее чем через год вольные казаки на Тереке «стали думать всем войском, чтобы идти на Куру-реку, на море (Каспийское. — Р. С.) громить турских людей на судах…».{17} После долгих обсуждений казаки отказались от планов похода на Каспий и собрались искать царское жалованье в Москве. Несколько старых казаков, среди которых был атаман Федор Бодырин, на тайном совещании