Таких не бывает (СИ) - Юлия Резник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А мне эта готовка осточертела! Мозги пухнут, что на ужин состряпать. Все уже надоело. У своего спрошу: «Чего тебе, Миш, хочется?», а тот только плечами пожимает. Вот вы чем, Елена Степановна, мужа кормите?
— Да что сама ем, то и ему даю, — лениво заметила Ромашова. Фокин усмехнулся и скосил на любовницу взгляд. И смех, и грех, блин. Неудивительно, что барышни его покатились со смеху. Но это, конечно, со стороны. А окажись Гордей на месте Ленкиного мужа, было бы ему не до шуток. Ну что хорошего в том, когда жена отзывается о тебе с таким пренебрежением? А это ведь повсеместно так… Может, он потому и не спешил заводить серьезные отношения?
— Я вообще не знаю, откуда у вас силы на готовку после работы. Мой максимум — пельмени, — вставила свои пять копеек Анечка.
— Работа у нас тяжелая. Это да. Завидую удалёнщикам.
— Ага, — усмехнулась Ленка. — Я бы тоже хотела настолько удаленную работу, чтобы в глаза ее больше не видеть.
— А что ж ты тогда тут сидишь? — сощурился Фокин, и все веселье куда только подевалось? Анечка уткнулась в журнал. Ромашова шлепнула губами, но, видно, не нашла что сказать.
Гордей, как ни в чем не бывало, схватил предложенный пирожок (м-м-м, с капустой!), откусил сразу добрую половину и пошел прочь. Нервы позвякивали от злости в такт шагам. Нет, он тоже порой уставал. И его далеко не все устраивало. Но эти все разговоры его бесили. Нельзя было в медицине работать с таким подходом. Особенно когда работать приходилось с детьми.
Как и всегда в моменты душевного раздрая, ноги как будто сами его принесли в интенсивку. Перед тем как войти, он запихнул остатки пирожка в рот и обработал руки. Деловито прошелся между инкубаторов. Кивнул медсестре, которая как раз возилась с отказником, сделал еще шаг и тут, наконец, о девчонке вспомнил! Не скрывая досады, стукнул себя по лбу, крутанулся на пятках и помчал прочь.
Конечно, он уже и не думал ее застать. Поэтому даже не удивился темени в кабинете. Бахнул ладонью по выключателю и пораженно замер…
— Ты все это время тут сидела?
— Вы же сказали…
— Ну да. Ч-ч-черт.
Фокин даже смутился. Пригладил пятерней волосы. Снова на девчонку покосился.
— Ты что, плакала, что ли?
— Н-нет… То есть…
Белка глубоко вздохнула. И шумно с надрывом выдохнула. Та-а-ак. Ну и что у нее случилось? Кажется, когда Гордей ее оставлял, она повеселей была. А теперь, вон, аж трясется.
— Я, наверное, пойду…
— Опять ты за свое? Пойду-пойду. Мы ж еще ничего не решили. Ты прости. Работа закрутила. Проголодалась?
— Нет.
— Ну да, конечно, кто тебя учил врать?
Девчонка стыдливо отвела глаза. А потом, будто собравшись из последних сил, поинтересовалась:
— Гордей Александрович, а это правда… Правда, что я могу сына забрать?
— А я о чем тебе говорю? Конечно, можешь.
— Но я же… Я же бросила его. Оставила. И даже бумажку написала…
— Что за бумажку? — насторожился Фокин. — Отказ?
— Да. Наверное.
— Ну, это ничего не значит. Родительских прав все равно через суд лишают, а раз до этого дело не дошло… Разберемся. На худой конец заберу эти писульки у главврача. Лучше скажи, что ты собираешься делать дальше.
Белка закусила губу. И ничего нарочито провокационного в этом, конечно же, не было. Она вообще за время, что он отсутствовал, искусала губы до мяса, но Фокин на секунду завис. Поражаясь тому, какие в его дурной голове это будит картинки. Несвоевременные совсем и никому не нужные. Оскорбительные наверняка.
— Я в фонд помощи обратилась. Вот… жду ответа.
Белка помахала у него перед носом дешевеньким телефоном. Фокин, с трудом вернувшись в реальность, кивнул. И буквально тут же опять вскинулся:
— Что за фонд помощи?
— Ну, знаете… Есть такие благотворительные проекты, которые помогают матерям, оказавшимся в сложной жизненной ситуации. Вот я и… — Белка нервно затеребила кончик толстой длинной косы. Теперь, когда голова Белки осталась непокрытой, Гордей смог оценить, какие у нее красивые волосы. — Если, конечно, для меня найдется местечко.
— Стоп. Я ничего не путаю? Ты собираешься удариться в бега? — девочка опять втянула губы в рот и пожала угловатыми плечами. — Почему сейчас? Почему ты не сделала этого сразу?
— Отец сказал, что ко мне посватался… тот человек. Он ждет, что завтра я вернусь домой. Брошу университет, мечты о будущем… И стану женой этого… этого… А я не могу. Уж лучше пусть они меня убьют. Терять мне больше нечего… А тогда еще было что терять. Понимаете?
Фокин насупился. Тяжело ступая, дошел до окна, за которым в свете фонарей мягко кружился снег.
— Тогда до свиданья, да? Вы только сына никому не отдавайте, ладно? Я заберу его, как только устроюсь… Я…
— А если нет? Если для тебя не найдут места?
— Тогда даже не знаю, — хлопнула мохнатыми ресницами Белка. — Другого плана у меня нет.
— А этот план — дерьмо собачье. Сама подумай — ты не сможешь скрываться все время. Еще и с ребенком.
— Ну а какая у меня альтернатива? Поехать домой? А может, признаться будущему мужу, что я скрыла от него свою беременность? Да я лучше умру.
Фокин наклонил голову к плечу, как делал всегда в глубокой задумчивости. Перекатился с пятки на носок.
— Оставайся тут. Ничего не делай. Я все сам решу.
— Опять «оставайся»? Да поймите же, не могу я! Не могу терять время…
— Документы малому надо выправить? Надо. Говорю же, сиди. Я обо всем позабочусь.
И снова Гордей Александрович умчался. Белка потрясенно опустилась на кресло. Руки у нее дрожали. Внутри будто натянулись струны — все аж вибрировало. Девушка вернулась в кресло и обхватила себя ладонями, потому что казалось, только так можно это все прекратить. И тут дверь в кабинет опять распахнулась. Белка вскочила. Но вместо Гордея Александровича в кабинет вошла какая-то женщина.
— Добрый день. А вы…
— Жду Гордея Александровича.
— А по какому поводу? — наступала незнакомка.
— По личному.
— По ли-и-ичному? Надо же. А он в курсе?
Белка кивнула, не сводя настороженного взгляда то ли с врача, то ли с медсестры. Она не очень разбиралась в этом.
— Он как раз отошел кое-что выяснить.
— М-м-м…
— Может быть, я могу ему что-нибудь передать?
— Ну что вы. Я просто зайду чуть позже.
Когда незнакомка ушла,
