Эстафета поколений: Статьи, очерки, выступления, письма - Всеволод Анисимович Кочетов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К XX съезду советские люди готовились давно. Уже много месяцев назад началось соревнование в честь съезда. Минувшей осенью комсомолец в доменном цехе завода «Азовсталь» сказал мне, когда мы беседовали о предстоящем съезде:
— Уж будьте уверены, рукава засучивать придется. Ну что ж, мы работы не боимся. Поработаем!
Это было сказано так по-комсомольски, так горячо и убежденно, что невольно вспомнилось наше поколение, вот так же в свои годы засучивавшее рукава по призыву партии.
Работы предстоит много, очень много. Но работы интересной, захватывающей, увлекающей, такой, что вновь, как всегда, не будет у нас будней, как не было их в прошедшие десятилетия. Будем перекрывать реки новыми плотинами, будем задувать новые домны, бурить новые нефтяные скважины, отыскивать уголь, металлические руды, будем продолжать укрощать атом, возделывать пшеничные нивы, выхаживать мандариновые рощи — будем строить и строить новую жизнь.
В этих работах примет участие и подрастающее сегодня юное наше поколение. Оно было слишком молодо, когда осуществлялись начертания предыдущих народнохозяйственных планов. В грядущие годы оно начнет свой славный трудовой самостоятельный путь. Со всем жаром и страстностью юности надо готовиться к этому, обогащать себя знаниями, обретать специальность, близкую сердцу и необходимую народу, закалять свою волю, развивать в себе чувство ответственности за то дело, которому посвящаешь жизнь.
То, чего не смогли сделать бунтари и коммунары прошлого, делаем и сделаем мы, советские люди, руководимые Коммунистической партией.
1956
ВПЕРЕДИ — НОВЫЕ ПЛАНЫ
Там было нелегко, в прошлом, в минувшем, пережитом. Скажем прямо — было трудно, подчас очень и очень трудно. И не в том только дело — хотя и его, этого «дела», вполне достаточно, — что против народившейся Советской власти бешено боролась внутренняя, белогвардейская контрреволюция, что против государства рабочих и крестьян двинули свои армии четырнадцать империалистических держав, что и в дальнейшем мировой империализм не унимался, затевая одну авантюру за другой — вплоть до гитлеровского внезапного нападения.
Да, не только в том дело, что весь путь наш пролегал сквозь револьверный лай, по меткому слову поэта, и сквозь лай просто — из-под попутных контрреволюционных и мещанских подворотен. Но еще и в том — и это, пожалуй, главное, — что шли мы по не изведанному человечеством, шли такой дорогой, которой никто никогда до нас не ходил. Тысячи лет враждовать человеку с человеком, тысячи лет строить свое благополучие на несчастье соседа, тысячи лет угнетать слабого или жить под гнетом сильного, тысячи лет исповедовать мораль: человек человеку волк, и в один прекрасный октябрьский день разрушить до основания этот старый гнилой мир и на его обломках начать возводить мир новый, небывалый, видевшийся людям только в самых пылких мечтаниях, — на этом пути и неправомерно было ожидать легкого и необременительного.
Каждый шаг на этом пути был сопряжен с опасностями, каждая повседневная мелочь вырастала в проблему. К сорокалетию Октябрьской революции было опубликовано много ценных архивных документов, выпущены сборники, в которых день за днем и даже час за часом прослеживаются ход исторического переворота и первые действия молодой Советской власти. Читая эти материалы, на каких-то страницах вдруг испытываешь волнение и даже запоздалое беспокойство за тех, кто в тягчайших условиях того времени решился вырвать государственную власть из рук буржуазии и отдать ее в руки трудового народа.
Белогвардейские генералы, перебиваясь в последующие годы с хлеба на квас где-нибудь в Константинополе, в Париже, Белграде, Харбине, писали в своих мемуарах о том, что к октябрю семнадцатого года России не было, были огромные российские пространства и на них царил бескрайний хаос.
Отчасти они были правы. Если считать Россией чиновничий аппарат управления, полицию, верой и правдой служившую своим хозяевам, армию, беспрекословно подчинявшуюся белым офицерам, — такой России уже действительно тогда не было. Но была Россия, непримиримая с белыми генералами, чуждая им, непонятная, Россия — народ, во главе которого стоял сравнительно молодой, но уже прошедший не через одну революционную битву русский рабочий класс; у рабочего класса была выросшая в огне этих битв партия, и у партии была марксистско-ленинская революционная теория, революционная тактика и стратегия, был Ленин.
Ленинцы верили в Россию — народ, отдавали себя целиком служению народу и во имя народного счастья пошли на решительный штурм старого мира. Какой убежденностью в правоте своего дела надо было обладать, как далеко надо было видеть, чтобы в условиях, когда распались и в беспорядке хлынули с фронта внутрь страны миллионные армии истосковавшихся по дому солдат, когда в полнейший упадок пришли промышленность и сельское хозяйство, когда на людей надвигались голод и болезни, когда над страной повисла опасность впасть в колониальную зависимость, чтобы в это страшное время взять на себя ответственность за судьбы одного из величайших в мире народов! Думается, что никто еще в полной мере не рассказал о тех огненных днях, о народе, о партии, о ее Центральном Комитете, о Ленине той поры и его соратниках, о их бессонных ночах и таких минутах, когда седеют молодые головы и на лица прежде времени ложатся морщины.
Некоторым из нас на миг показалось, что дни революции, годы борьбы за Советскую власть — это уже история, это не современность.
Нет, дни Великого Октября, напряженные дни партии, готовившей революционный взрыв старого мира, бессонные ночи Ильича — это для литературы и искусства не далекое прошлое, не история, это начало нашего сегодня, нашей современности. И здесь еще очень много работы не только для летописца, но и для художника.
Другое дело: художник обеднит самого себя, если будет жить только началом нашего сегодня, довольствоваться только сознанием того, что он встречал утро, и не увидит разгорающегося дня, не захочет смотреть в будущее, в завтра.
А день нашей Родины, ее трудовой, рабочий день разгорается все
