Люди и взрывы - Вениамин Цукерман

Как оценить ту роль, которую сыграла Зина в моей судьбе? Мои заботы стали ее заботами, успехи — общими. И эту книгу, которую вы сейчас читаете, мы писали вдвоем. Трудно рассказывать о человеке, который привычно всю жизнь рядом с тобой и является как бы продолжением тебя самого. Но твердо знаю: без Зины я бы не сделал и половины того, что удалось свершить.

В Казани после перенесенной кори у Иринки развился туберкулезный бронхоаденит, а в 1946 году, в первый послевоенный год, в Москве она заболела туберкулезным менингитом, болезнью, считавшейся неизлечимой. Видимо, сыграло определенную роль недоедание военных лет. Иринка была первым ребенком в нашей стране, которого удалось спасти от туберкулезного менингита. Цена этой победы достаточно высокая — полная потеря слуха.

Зина провела в больнице почти год. Что пережила она, когда Иринка не раз буквально умирала у нее на руках? Какой удивительной стойкостью и волей надо было обладать, чтобы победить эту смертельную болезнь, сохранить способность любить жизнь и радоваться ей?

А впереди было самое страшное испытание — болезнь и смерть нашего сына Саши. Его жизнь была легкой и безоблачной. Сколько радости и счастья внес он в нашу семью за 17 лет своего пребывания на этой земле! Это случилось в июле 1966 года.

Сашка, Сашка... Крепко мы виноваты перед тобой...

Он был хорошо подготовлен к экзаменам в институт по всем естественным дисциплинам — в первую очередь по физике и математике. В эти годы я организовал в городе физико-математические классы. В них занимались со мной по субботам и воскресеньям наиболее способные ребята. А итог... из 13 человек, окончивших наши кружки, все, кроме одного, поступили в институты. Единственным не поступившим оказался наш Саша... Это был 1966 год. Тогда часто не принимали евреев в высшие учебные заведения. Провал на экзамене, к которому Саша был хорошо подготовлен, и тяжелый грипп провоцировали развитие одной из форм тяжелого психического недуга — гипертермальной шизофрении. Диагноз был поставлен лишь в последние дни Сашиной жизни.

В этой катастрофе активную помощь пытались оказать близкие друзья. Навсегда запомнилась последняя неделя Сашиной жизни — ежедневно Лев Владимирович ранним утром заезжал к нам, чтобы обсудить план действий на ближайшие сутки. Зина не выходила из больницы. Каждый день температура поднималась на один градус, и ничего нельзя было с ней сделать. К концу недели она достигла 42 градусов. Помимо температуры нарастал такой страшный признак, как содержание азота в крови. Все попытки реаниматоров приостановить эти процессы закончились неудачей. В пятницу около 12 часов ночи началась агония. В ночь с 28 на 29 октября Саши не стало. Хоронили его в старом московском крематории 30 октября. Большая фотография Саши закрывает всю нишу. С этой фотографии, сделанной в мае 1966 года, смотрит веселое, открытое мальчишеское лицо.

Хочется привести выдержку из письма нашей доброй знакомой Марины Францевны Ковалевой.

Вот что она писала, обращаясь к Зинаиде Матвеевне в день ее рождения:

«Милая, дорогая Зинаида Матвеевна! Мы давно не виделись, и я хочу, чтобы Вы знали, какой Вы живете в моей душе и памяти.

Самое первое впечатление — энергичная, оживленная, даже веселая женщина, очень простая и приветливая в общении. Казалось, что Вам живется легко, интересно, уверенно. Что у Вас все сбывается. О всех Ваших несчастьях, и о том, что Вениамин Аронович не видит, я узнала позднее. Вы, Зинаида Матвеевна, с каждым днем удивляли меня все больше: Вениамину Ароновичу очень хотелось, очень нужно было ощущать известную самостоятельность, и Вы помогали ему в этом, стараясь всячески затушевать свою „опеку", которая, тем не менее, была непрерывной. За обедом вы незаметно подкладываете к его руке кусочек хлеба, ложку и вилку он нащупывает сам, если в тарелке что-то осталось, Вы тихонько, как бы между прочим, скажете: „Веня, на юге..." — и он доест то, что на ближнем к нему крае. За чаем Вы только спросите: „Тебе печенье или сухарики?" И он на тарелочке слева от чашки найдет то, что ему хочется. Потом скажете: „Не забудь лекарство". И он уже знает, что справа возле блюдца лежат таблетки. И все это под общий разговор за столом.

Предполагаю еще миллион „сигналов", изобретенных Вами, которые доступны только Вениамину Ароновичу, благодаря необыкновенной чуткости, царящей между вами. Не перечислить всех мелочей, ежеминутных забот, о которых Вам приходится помнить, чтобы все шло ровно и спокойно в жизни Вениамина Ароновича. Чтобы привычные для него вещи лежали и стояли на привычных местах, чтобы все было вовремя — и сон, и еда, и ранний выезд на работу... У Вениамина Ароновича нет проблем с транспортом — Вы прекрасно водите машину.

Обычному человеку едва ли справиться со всем, что обступает Вас, а Вы и Вениамин Аронович столько внимания уделяете еще и другим, всяким добрым, без кавычек, делам для людей, и делаете это увлеченно, изобретательно, истинно творчески.

Я бы охотно назвала Вашу жизнь героической, да Вы ведь не согласитесь с этим».

В заключение скажу, что уже много лет я лишь помню, как выглядит Зина. Я не вижу, как она меняется. И у меня огромное преимущество перед всеми остальными — она для меня остается вечно молодой.

ГЛАЗА

Глаза. Что-то с ними было неладно. При сумеречном освещении, полутемноте я видел много хуже, чем окружающие. Началось это с раннего детства. Я с трудом различал созвездия на вечернем небе. Плохо ориентировался в лесу. Врач осмотрел глаза и заключил: «Куриная слепота. Пейте рыбий жир, очень хорошо увеличить в пище содержание витамина „А"».

Я выполнял все назначения, но зрение не становилось лучше. Удар, когда я внезапно понял, что могу потерять зрение, был неожиданным. Нам с Зиной достали две путевки в дом отдыха в небольшой городок Калязин, вблизи Углича. В помещении бывшего барака был оборудован зал с кинопередвижкой. Трудно сейчас определить, по какой причине, но яркость изображения на киноэкране была много меньше обычной. Тем не менее все видели изображение, тогда как я не только ничего не видел, но и не мог определить, с какой стороны экран. Именно в этот вечер в Калязине впервые подумал: «А ведь так, пожалуй, и ослепнуть можно». В тот же вечер после киносеанса сказал Зине: «Подумай хорошенько, прежде чем связать свою жизнь с моей. Водить слепого — не такое уж веселое занятие». Она обняла меня: «Что бы с тобой ни случилось, я тебя никогда не брошу...» Этот зарок она свято выполняет всю жизнь, оставаясь верным другом и повседневным помощником.