Досаждение - Ева Левина

-О… У нас тут свидетельница? – сзади подошел Кайсаров и тоже присоединился к рассматриванию шпионки поневоле.

-Я позвоню в полицию, - зачем-то прошептала Полина вжимаясь в холодную мокрую стену. Пожалуй, это был первый случай, когда она не впала в оценение в форсмажорной ситуации и это ещё больше пугало выбивало из колеи.

-Не позвонишь, - ровно ответил Кайсаров и добавил, уже обращаясь к Захару, - выглядит как малолетка.

-Совершеннолетняя, - голос Черного был совершенно безразличным, он даже повернулся, чтобы уйти, но Кайсаров его остановил.

-Раз девочка уже взрослая, то я себе возьму... развлечься.

-Наплевать. Главное, проследи, чтобы рот на замке держала потом. Она в полицию звонила.

-Даже так? Девочка с активной гражданской позицией? Милая, этого ублюдка били не просто так, он заслужил. Он плохой, а мы хорошие. Понимаешь? - Кайсаров расплылся в издевательской ухмылке и схватил Полину за запястье, после чего дернул на себя. Максимально приблизившись, он шумно втянул носом воздух возле её шеи и прошептал на ухо, - не помню тебя. Ты с нашего курса? Такая свеженькая, чистенькая...

-Отпустите меня. Я никому ничего не скажу, - Полина вдруг осознала, что с легкой руки Черного она может попасть в руки к Кайсарову. Разве можно, ее, живого человека отдать кому-то на ночь? Сейчас же не каменный век! Но Захар уже отвернулся, и пока остальные оттаскивали избитого мужчину внутрь, он направился к машине.

-Захар! Я никому не скажу, отпустите! - запричитала Полина, понимая, что это последнее на что её хватит.

Вдруг Черный обернулся, и снова взглянул на неё стеклянным равнодушным взглядом, а потом щелкнул брелоком от иномарки.

-Ладно, пусть валит, Эмиль, - он протянул телефон и добавил, в упор глядя в испуганные глаза, - если кому сболтнешь, будет плохо.

Но Кайсаров не спешил отпускать:

-Я её трахнуть решил.

-Эмиль, там в випке свежие девочки. Говорю, пусть валит, раз не хочет, - голос Черного звучал лениво и очень ровно, словно он обсуждал погоду, а не судьбу человека.

-С какой это стати нас стало интересовать чье-то желание? Я хочу свежака. Вдруг она целка?

Полина с замиранием сердца следила за их ленивым спором и тряслась как осиновый лист, но не от холода, а от настоящего дикого страха за свою жизнь и честь. Борясь с противным оцепенением, она судорожно пыталась собрать мысли во что-то цельное.

Всё это казалось каким-то страшным сном. Подумать только, еще пару часов назад мирно сидеть в своей маленькой квартирке и пить чай, раздумывая над тем, какие красивые глаза у Захара Черного, а теперь стоять здесь и слушать, как он обсуждает её будущее со своим поддонком приятелем так, как будто Полина не живой человек, а котенок на зверином рынке.

-Мне всё равно, - слова Черного ударили словно хлыстом. Его тон, манера держаться и холодная отстраненная энергетика больше не очаровывали и не вводили в заблуждение. Сейчас стало предельно ясно - он плохой.

-Дай машину, ты все равно в таком состоянии за руль не сядешь, а я ее до ближайшей гостиницы довезу. Думаю, за пару часов управлюсь.

-Отпустите, - ей хотелось прокричать, но звук застрял где-то в горле, превратившись в шёпот, - вы не так поняли. Я не хочу. Я, правда, буду молчать.

-До гостиницы не варик тогда. Орать будет На пустырь, - раскатисто засмеялся Кайсаров и отвернулся от Полины.

Чёрный молчал, видимо раздумывая над тем, давать ли ключи от своей навороченной черной иномарки Кайсарову.

Здесь Полину прорвало. Она сама не поняла, как бросилась из внутреннего дворика за мусорные баки. Не разбирая дороги, летела, спотыкаясь через бордюры, опасаясь погони и скорой расправы. Пару раз чуть не свернула ноги, стиснутые узкими туфлями на высоких каблуках, но не остановилась, понимая, бегство - единственный шанс на спасение.

Ей больше не нравился Захар Черный. Совсем. А вместе с ним вся компания мажоров, забившая того мужчину и этот дорогой и пафосный клуб.

Пробежав два квартала, Полина остановилась, почувствовав дикую боль в боку, и согнулась пополам, прикусив губу до крови. Потом её рвало. Долго. До дерущей боли в горле и заходящегося стука сердца.

Кажется, со рвотой изнутри вышли последние остатки влюбленности в Черного... Потом она еще долго сидела на холодном бордюре, обняв разодранными ладошками сбитые в кровь коленки и плакала. Было жаль того мужчину и жаль свои глупые девичьи иллюзии... Тогда она еще не знала, что очень скоро больше всего ей придется жалеть себя.