Принц, Алёнушка и Волк (СИ) - Корсарова Варвара

Алёна поняла, что разговаривать с этими… как их там… гопниками, ауешниками? – нельзя ни в коем случае. Она попробовала встать, чтобы уйти в другой вагон. Но как только пошевелилась, лысый вытянул ноги так, чтобы перегородить ей выход, да еще и руку на колено ей положил. А сосед в спортивке навалился на ее плечо.

– Не трогайте меня! – сказала она.

– Не нравится? – агрессивно поинтересовался лысый. – Всем бабам нравится, а тебе не нравится? Ты чё, особая?

«Спортсмен» схватил ее за прядь волос и больно потянул.

– Красивая девочка, – похвалил он ее. – Телефон дашь? А где у тебя телефон? В рюкзаке? Дай посмотрю.

И он начал тянуть из ее рук рюкзак. Алёна вцепилась в ремни изо всех сил и огляделась в поисках помощи.

– Пожалуйста, вызовите полицию! – пискнула она в пространство. – Тут должна быть тревожная кнопка! Или скажите машинисту!

На ее просьбу никто не отозвался. Соседи по вагону старательно отворачивались к окнам. Раскормленный парнишка с мамой встали и ушли в тамбур, не оглядываясь и прихватив сумки.

На выходе они случайно задели бородатого по плечу. Тот недовольно оторвался от телефона и выпрямился. Секунду сидел неподвижно, с равнодушной мордой.

Потом неспешно вытащил наушники из ушей, сунул телефон в карман и поднялся. Оказалось, что росту он немалого, и в плечах широк, как кабан. Под кожаной жилеткой и свободной футболкой с волком угадывалась выпуклая грудь и, возможно, немалое пивное пузо.

Он нагнулся и подхватил авоську с покупками.

Сейчас тоже уйдет, поняла Алена с отчаянной яростью. Вот такие они, эти здоровые лбы. Трусы несчастные!

Но тут ее опять дернули за волосы, она ойкнула и на бородатого больше не смотрела.

– Какую тебе полицию-хреницию? Сейчас остановка будет, и ты с нами пойдешь, поняла? – сказал лысый. – Не рыпайся. Тебе понравится.

– Я никуда с вами не пойду! Ребят, ну вы что? – жалобно вопросила Алёна, напрасно надеясь, что все обойдется.

Мир с его ярким осенним солнцем, с его радостью от поездки и запахом бархатцев оказался где-то далеко. Все, что от него осталось – две ухмыляющиеся рожи с припухшими глазами, вялыми губами, низкими лбами и тупым желанием сделать кому-нибудь плохо.

Алёна поняла, что все кончено. Приехали. Когда электричка остановится на мелкой станции, эти два гоблина вытащат ее на пустую платформу, где нет никакой полиции и нет свидетелей. И уволокут ее… в темный лес. В кусты. На помойку. В подвал…

От страха Алёну парализовало, и она даже не отшатнулась, когда гопник в кепке потрогал ее за колени, за бедро, а потом и за попу.

– Чего барагозим, пацаны? – добродушно произнес кто-то звучным басом. – Что за дела? Зачем девчонок обижаем?

На скамью напротив Алёны, рядом с лысым гопником, уселся бородач. Алёнино паникующие сознание выхватило разные мелкие детали: на волосатом предплечье левой руки у него тоже скалится волчья морда, реалистично выполненная цветными чернилами. А вот на толстых пальцах правой руки татуировка кривенькая, самопальная. Четыре буквы на пальцах складываются в имя: «Жека». На запястье повязана фенечка.

Гопники озадачились. Тот, что в кепке, отпустил Алёну и нецензурно удивился. Лысый поинтересовался:

– А ты чё вообще, мужик?

– Ты это ну это, братуха, – неодобрительно заметил гопник в кепке. – Слышь, ты, иди, куда шел.

Бородатый Жека молча выслушал поток междометий, тяжко вздохнул.

– Пацаны, хорош девчонку щемить, – попросил он спокойно.

– Споки, она с нами, братуха, – возразил лысый. – Ты, чикса! Скажи, что с нами.

Он сощурился и угрожающе посмотрел на Алёну. И тут до нее дошло, что бородатый, кажется, за нее заступается. Она попробовала что-то сказать, но от переживаний у нее пересохло горло и не удалось выдавить ни звука. Она отчаянно замотала головой, и ее отражение в черных очках бородатого тоже замотало головой.

– Ну вот, – констатировал бородатый и тяжело оперся ручищами о бедра. – Чикса не с вами.

В ответ лысый высказался тремя словами. На бородатого Жеку они не произвели впечатления.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Пацаны, ваша станция. Давай, на раз-два-три встали и потопали к выходу, – предложил он.

– Ты у меня щас сам выйдешь, – закипел лысый, уверенный в своих силах. Их же было двое, а этот один! – Ты вообще знаешь, кто я? Ты сам кто по жизни? Да я тя щас...

Не меняя выражения на лице, бородатый поднялся, цепко схватил лысого за шиворот левой рукой, а того, что в кепке – правой. И выдернул их с сидений, как морковку.

Гопники изворачивались, пинались и махали кулаками, пытаясь заехать бородатому в физиономию. Бородатый пыхтел, крякал, топтался, но не отпускал. У него были длинные руки, и это давало ему преимущество. Ну и, конечно, масса. Его было сложно сдвинуть с места, а ботинки на рифленой подошве помогали ему прочно держаться на ногах.

Против физики не попрешь. Но гопники не сразу это поняли. Вряд ли они успевали по физике в школе.

Дядька крутанулся, вытащил пацанов в проход, при этом немного приложив спортсмена головой о край спинки. На грязный пол упала кепка. Спортивные штаны у стукнутого сползли, обнажив половину белого тощего зада.

Лысый получил тяжелым ботинком в голень и стал послушен.

В дальнем углу салона взвизгнули и заполошно потребовали полицию. Оставшиеся пассажиры, кроме бабульки с ящиком, шустро повыскакивали в тамбур, чтобы оказаться подальше от заварушки.

Бородатый потащил гопников в том же направлении. Теперь они почти не сопротивлялись, лишь сучили ногами и вяло матерились. Было понятно, что такого поворота они не ожидали. Но и особо удивлены не были. Видимо, в их разбойной карьере они не раз получали по загривку и знали, когда лучше уступить силе.

Бородатый с живым  грузом скрылся в тамбуре. Электричка остановилась, двери открылись, через минуту закрылись. Алёна увидела, как мимо окна проплыла платформа, на которой стояли ее обидчики. Угрюмые и потрепанные, они проводили поезд звериными взглядами и неприличными жестами.

Бородатый вернулся в салон. На ходу проверил, на месте ли авоська, которую он перед началом конфликта засунул поглубже под сиденье. Затем подошел к Алёне и уселся напротив, широко расставив ноги и опершись локтями о колени.

– Ну, все норм? – спросил он неласково.

Алёна не ответила. Она была в ступоре. Ей было ужасно стыдно и по-прежнему страшно.

– Ты чего мальчишек обидел? Ишь, бугай! Бородатый, а дурной, – подала голос бабулька с ящиком. – В милицию бы тебя сдать. Вот всегда так – из-за девки бугурт. Покрутила хвостом, а мальчишкам досталось. Шаболда какая!

– Сейчас, бабка, и тебе от меня достанется, – пообещал невежливый бугай. – Мне по барабану, кому мозги вправлять – хоть старому, хоть малому.

Бабка забурчала себе под нос, но вслух делиться мнением больше не стала. Бородатый повернулся к Алёне, вздохнул и философски пояснил:

– Не всякая старость мудра.

Но тут же испортил впечатление, зловеще усмехнувшись и цыкнув зубом.

Алёне хотелось провалиться сквозь землю. Кажется, она попала из огня да в полымя. Этот бородатый спас ее от хулиганов, а сам еще хуже! Почему он не уходит на свое место, к своей авоське? Чего он тут сидит?

Бородатый снял очки и посмотрел на нее в упор. У него оказались небольшие светло-карие глаза, черные короткие ресницы и густые насупленные брови. И суровый нос – такие носы, кажется, принято называть породистыми.

Без очков он выглядел моложе – ему и тридцати, наверное, нет. Но кто его знает с этой бородой. И что за удовольствие мужчинам таскать на лице мочалку!

Впрочем, мочалкой его растительность назвать было нельзя – борода была густая, ухоженная и очень черная.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Алёна отвернулась к окну и сделала вид, что поглощена полями с желтой пшеницей. От испуга она забыла хорошие манеры и растерялась так, что даже не догадалась поблагодарить спасителя. Внутри у нее все дрожало от напряжения.

В этот момент ей казалось, что бородатый представляет для нее не меньшую опасность, чем два гопника, которых он так легко выкинул на остановке. Видно сразу, что этот еще покруче хулиган! Хулиган заматерелый, опасный. Такому зубы не заговоришь и от такого так просто не отделаешься.