Журнал «Вокруг Света» №08 за 1980 год - Вокруг Света

— Я слышал, что политикой вы не занимаетесь...

— Да, мы против политики. Но мы выступаем за партнерство и мирное сотрудничество со всеми народами независимо от политического строя государств, в том числе и с социалистическими странами. Сохранение мира на Земле является важнейшим требованием современности... Наша цель — создание в Европе зон, свободных от ядерного оружия, и постепенное разоружение всех держав... Мы против нарушения прав человека — бедности, социальной несправедливости, других болезней современного промышленно развитого общества, голода и нищеты. Нелепо бороться за чистоту окружающей среды и не помнить о чистоте отношений между людьми, между народами и странами...

Социальный состав «партии зеленых» очень пестрый. В нее входят представители почти всех слоев западногерманского общества: коммерсанты, адвокаты, врачи, школьники, студенты, рабочие и служащие. Поистине вавилонское столпотворение идей и полное отсутствие сколько-нибудь четкой программы борьбы, необходимой для любой политической партии. И все же на выборах в Гамбурге в 1978 году «зеленые» собрали 4,5 процента голосов Характерно, что в их числе 25 процентов избирателей в возрасте от 18 до 25 лет. Еще больший успех выпал на долю «зеленых» в декабре прошлого года в Бремене, где борцы за окружающую среду завоевали четыре места в «бюргершафте» — городском парламенте.

— А вы, кстати, кто по профессии? — спросил я у «зеленого».

— Не имеет значения, — ответил он и ретировался

Его товарищ улыбнулся.

— Он вообще-то клерк в похоронном бюро. Ну и что! Чем не профессия? Извините.

И быстро пошел наперерез пожилому бегуну от инфаркта, чтобы прервать его бег и сообщить о вредных промышленных отходах, оказавшихся в водах Альстерфлеета

«Во имя отца, и сына, и... Дэвида Мозеса»

— Что-то происходит с нашей церковью, — тихо говорила приятельнице администратор в отеле, немолодая и, видимо, набожная женщина. — Наш пастор, который сорок лет крестил детей, причащал и исповедовал, недавно заявил мне: «Христа никогда не было» А потом, утешая мою знакомую над могилой ее супруга, сказал: «К сожалению, милая, никто еще не восставал из гроба». Вы представляете себе!..

Формально почти все немцы христиане, — продолжала администратор отеля, — но большинство из нас думает о боге лишь тогда, когда начинает бояться старости, одиночества, смерти. Но с истинным христианством эта вера имеет мало общего...

Я много слышал и читал о состоянии религии в ФРГ. Несмотря на неуклонный рост доходов церкви (один так называемый «церковный налог» вырос с 3,5 миллиарда марок в 1968 году до 8 миллиардов), несмотря на строительство новых, самых современных с точки зрения архитектуры церквей, с каждым годом в них все больше пустующих мест, все меньше среди паствы молодежи. Ученики средних школ отказываются посещать уроки закона божьего и курсы теологии; даже студенты католических высших учебных заведений не верят в авторитет церкви и со скепсисом относятся к священным книгам.

В центре Бремена, на Рыночной площади, которая никогда не отдыхает от толп туристов, напротив собора святого Петра, бывшей резиденции бременского архиепископа, стоит статуя легендарного Роланда. Экскурсоводы называют его защитником вольностей купеческих, своего рода символом «гражданского непослушания». Лицом он обращен к собору, за спиной его — ратуша. На фоне угрюмой готики собора она со своим живописным орнаментом и изящной венецианской колоннадой выглядит маленькой, воздушной и фривольной. Вековое социальное противоборство церкви и города отобразилось и застыло в этом архитектурном противостоянии...

Здесь кто-то тронул меня за рукав, и нежный голосок произнес:

— Пожертвуйте для христианской организации молодежи.

Я обернулся. Передо мной стояла молоденькая девушка, стройная, симпатичная, с серыми ласковыми глазами.

— Пожертвуйте, сколько можете,— повторила она, протягивая деревянную копилку-кружку.

Много таких вот девушек бродит возле церквей, собирая подаяние у туристов. Стереотипная кротость в глазах, заученные движения, монотонное «да воздаст вам господь», едва монетка звякнет на дне кружки.

— Вам, должно быть, очень одиноко и скучно в этом мире, — задумчиво произнесла она.

— С чего вы взяли?

— Пойдемте с нами, и вам станет легче. Вы обретете покой и познаете истинное счастье, — серьезно продолжала девушка, глядя на меня ласковыми глазами.

— С кем это «с вами»?

— Мы называем себя «детьми бога».

«Дети бога» — религиозная секта, созданная неким проходимцем, американцем по происхождению, который именует себя Дэвидом Мозесом и которого уже несколько лет безуспешно разыскивает полиция за совращение малолетних, изнасилования и шантаж.

«Каждый член секты должен выполнять ежедневную норму сбора подаяний, превышающую 50 марок. Деньги сдаются пастырю, который пересылает их по инстанции. В конечном итоге они поступают в цюрихский или женевский банки. По оценкам, годовой оборот секты в Западной Германии в 1976 году превысил 10 миллионов марок, а состояние Дэвида Мозеса достигает 20 миллионов марок», — вспоминал я заметку в одном из журналов.

— Мы живем в колонии христианской молодежи неподалеку от Бремена, — между тем говорила девушка. — Люди у нас исключительно приятные, любящие друг друга и Иисуса. Мы живем полной, свободной жизнью, вдалеке от грязных компромиссов политических деятелей, князьков церкви и профсоюзов. Все наши помыслы направлены на то, чтобы творить добро...

Таких «колоний» в ФРГ насчитывается около шестидесяти. Живут в них группами по десять человек. Во главе группы — «духовный наставник», а точнее — надсмотрщик, которому беспрекословно подчиняются все «колонисты». Молодой человек, завербованный в минуту душевного кризиса в секту и чудом оттуда потом вырвавшийся, рассказывал: «Телефонные разговоры только с разрешения пастыря, да и они записываются на магнитофон. Письма перлюстрируются. Все личные деньги отбираются, так что даже газету купить не на что. По телевизору разрешается смотреть только те передачи, которые одобрил наставник. Вскоре я уже не знал, что происходит в мире...»

— ...Иисус. Во имя него мы должны бороться против любого зла в этом мире. Мы отказываемся от всего и начинаем творить новую жизнь...

Империя Мозеса широко разветвлена. Например, неподалеку от Флоренции полиция обнаружила огромное поместье, где специально отобранные красивые девушки обучались занятию «божьих рабынь любви». Сам же Дэвид Мозес в недавнее время обитал на фешенебельном португальском курорте Эсторил в роскошной вилле с театральным залом и оттуда слал послания в сорок стран, где имеются отделения его секты.

Я терпеливо слушал девицу. Лишь когда она, сочтя мое молчание за искренний интерес, предложила тотчас же отправиться в «колонию», возразил:

— Но я же не верю в бога.

— Вы и не можете в него верить! — радостно воскликнула она. — Разве можно верить в какого-то бездушного идола? — указала она на собор. — Мы откроем вам истинного Иисуса! Вы непременно в него поверите!

— Да нет, спасибо... Я уезжаю. Я иностранец.

— Это прекрасно! Наша организация открыта для всех народов и рас. Мы своего рода Ноев ковчег, который...

— Послушайте! Я коммунист. Из Советского Союза. Из Москвы. Понимаете?

Девушка осеклась. Лицо ее дернулось, в глазах вспыхнул ядовитый огонек.

— Ах вот оно что! Надо было сразу сказать, а то морочил мне голову! — злобно произнесла она и, нецензурно выругавшись, пошла прочь.

«Люди у нас исключительно приятные, любящие друг друга», — вспомнил я.

«Когоутек! Сдай нам свою комету!»

Ни один гид не скажет: «Добро пожаловать в Бремен». Нет — «Вольный Ганзейский город Бремен». Современная вольность Гамбурга и Бремена, по сути, сводится к тому, что оба эти города входят в федерацию на правах земель, то есть имеют собственные конституции и собственные парламенты. В этом смысле особой разницы между многонаселенной Баварией и сравнительно небольшим Бременом нет. Гамбуржцы и бременцы в шутку называют свои парламенты «файер-абенд-парламент, то есть «парламент выходного дня», ибо все его депутаты осуществляют свои функции, так сказать, без отрыва от производства: в субботу или в будни с 16.00 до 20.00. Вот, пожалуй, и вся «вольность».

На Шпиталерштрассе я увидел у витрины с наиновейшей стереофонической аппаратурой... старенькую раскладушку. На ней поверх одеяла возлежали два одетых молодых человека. Рядом стоял картонный щит, на котором было начертано углем: «Когоутек! Сдай нам свою комету!» — и чуть ниже: «Двое отчаявшихся студентов (студенты тоже люди!) ищут комнату. Согласны на любые условия!»

Заметив, что я остановился рядом, один приподнялся на локте: