Последние 18 секунд - Джордж Шуман

Келли отстегнула рацию, поднесла к губам микрофон:

– Третий патрульный экипаж.

– Третий патрульный слушает.

– От Рэндалла что-нибудь есть?

– Так точно, лейтенант. Говорит, объездил и обзвонил все больницы и морги. Никаких результатов. Сейчас проверяем по суточному сообщению полиции штата.

– Хорошо. Конец связи.

Через час она была в управлении на Пасифик-авеню с поллитровым пластиковым стаканом горячего кофе. Ей хотелось есть, но после того, как она бросила курить, сильно прибавила в весе.

О'Шонесси заглянула в сержантскую каптерку. Там Макгир разговаривал по телефону.

– Есть новости? – прошептала она.

– Шеф пришел, – сообщил он, прикрыв трубку рукой.

Меж столами сотрудников Келли прошла в свой кабинет, отгороженный стеклянными перегородками от остального зала.

На диванчике Лаудон листал старый номер «Нью-йоркера».

– Приветствую вас, шеф, – произнесла она, ставя стакан с кофе на стол. Потом сняла накидку, стряхнула и повесила на вешалку.

Лаудон закинул ногу на ногу.

– Услышал по рации, что ты возвращаешься. Дай, думаю, зайду.

Руки у О'Шонесси были грязные, лоб испачкан чем-то черным, колготки в нескольких местах порваны.

– Как ты, ничего? – спросил Лаудон.

– Нормально, – ответила Келли, садясь и открывая крышку стакана с кофе. – Только вот снова оделась не по погоде, – добавила она, чихнув.

– Будь здорова! – Лаудон отложил журнал.

– Хотите кофе?

– Нет, спасибо.

На столе у О'Шонесси лежал конверт с фотографиями места происшествия, сделанными сегодня утром. Полицейский фотограф даже успел отпечатать их.

О'Шонесси скинула туфли и стала под столом потирать ступню. Затем сделала несколько глотков кофе и достала из сумки служебный блокнот.

– Преступление совершено недавно, от пяти до десяти часов назад. Потерпевшая пока не найдена. Я считаю, что произошло похищение. Одна женщина утром выгуливала на пляже собаку. Пес вдруг рванул под эстакаду. Когда Трезор выбежал оттуда, морда у него была окровавлена. Хозяйка подумала, что собака поранилась обо что-то острое, но никаких повреждений не заметила. – В зале зазвонил телефон. Лаудон встал и прикрыл дверь. – Тогда женщина по мобильнику набрала девять-один-один, и мы выслали патрульную машину.

Лаудон вскрыл конверт и высыпал снимки на стол. На них виднелись отпечатки ладоней на сваях, следы крови на трубе и на песке.

– Наши люди, прибывшие на место происшествия, обнаружили на общественной стоянке «эксплорер» с незапертыми дверцами и вставленным ключом зажигания. Передний баллон на левой стороне был спущен из-за боковых проколов. На заднем сиденье – женский жакет, но в нем никаких документов. Правда, под щиток у ветрового стекла была засунута регистрационная карточка. Номерной знак ей соответствует. Машина зарегистрирована на имя Джейсона Карлино, проживающего на Фэринг-уэй, дом 10. Это на Норт-Бич. Я послала туда людей, но дома никого не оказалось. Соседи сообщили, что он является главным администратором в консалтинговой фирме средств коммуникации и часто бывает в отъезде. – О'Шонесси отхлебнула кофе и продолжила: – Жене Карлино под сорок, зовут ее Элизабет, заведует детским садом на Нью-Йорк-авеню. У них есть дочь Энн, ей… – О'Шонесси заглянула в блокнот – семнадцать лет. На двери дома мы оставили записки, и каждый час им звонят по телефону. Ни слуху ни духу. Макгир оставил сообщение на их автоответчике. Вероятно, уехали на праздники. Но тогда как объяснить машину на стоянке?

Лаудон одобрительно хмыкнул.

– Фирма, где служит Карлино, – «Эчо энтерпрайсис». У нас есть его рабочий телефон. Получили от охраны фирмы. – О'Шонесси сделала несколько глотков кофе и полистала блокнот. – Наши люди прочесали место происшествия и весь пляж. Никаких результатов. Опросили дежурных двух заведений на Атлантик-авеню, которые открыты допоздна, – «Тексако» и «Севен-илевен». Никто не заметил в тот вечер ничего подозрительного. Вы же знаете, как у нас в мае – город словно вымер.

Сержант Макгир подошел к перегородке кабинета О'Шонесси и приложил к стеклу листок бумаги. На нем было написано: «Девочки дома с Тимом. Пропал кот». Лейтенант вздохнула, помахала сержанту рукой в знак благодарности и снова углубилась в свои записи.

– Утренняя смена управления общественных работ заступает в четыре. Макгир попросил рабочего на свалке переворошить вчерашний мусор.

– Что еще? – произнес Лаудон.

О'Шонесси развернула веером фотоснимки, вытащила нужный.

– Как показывает цепочка следов крови, жертва шла вдоль сточной трубы и попыталась спрятаться под эстакадой. – Она показала на смазанные пятна. – Здесь ее и настиг преступник. А вот тут… – ее палец опустился к нижнему краю фотографии, – я нашла женские наручные часы. Полагаю, их оставили специально.

Лаудон пристально посмотрел на нее.

– Вчера вечером шел сильный дождь, все смыло. Песок очень сыпучий, на нем отчетливых следов не остается. Может, нам повезет с тем, что обнаружено в автомобиле.

– Пусть сделают анализ крови, – сказал Лаудон. – Вдруг она принадлежала какому-нибудь животному? Я тут всякого насмотрелся.

– Я уже подумала об этом. Мейерс передал образцы крови, она человеческая, первой группы.

– Да, – кивнул Лаудон, как бы понимая, что глупо надеяться на утешительные результаты.

– За последние сутки в обе больницы женщины не поступали. Я проверила.

– Мы можем попасть в дом Карлино?

– Макгир звонил Гамильтону, тот уже работает с прокуратурой.

– Молодец, Келли. Если возникнет что-нибудь новое – сразу мне.

– А журналистам? – быстро спросила О'Шонесси. – Что им сказать?

– Ничего. Надо, чтобы ты сначала пообщалась с членами семьи потерпевшей. Не стоит пока поднимать шум.

– Надеюсь, нам удастся связаться с семьей Карлино, и мы узнаем, кто пропал, мать или дочь. Но мне хотелось бы, чтобы в вечерних новостях телевизионщики показали фотографии обеих женщин.

– Поступай как считаешь нужным. Моя помощь требуется?

О'Шонесси покачала головой.

– Ты слышала, что случилось в Элливуде?

– Я пошлю туда Макгира, как только здесь закончим. А потом и сама заеду.

– Незачем тебе туда ездить. Я был там. Тело в морге, дом оцеплен, все под контролем.

О'Шонесси удивленно приподняла брови: с какой стати шеф заинтересовался происшествием в доме для престарелых?

– Нашли что-нибудь подозрительное?

– Ничего особенного. Все свидетельствует о том, что это несчастный случай. Хотя, честно говоря, мне не нравится, когда в темноте падают с лестницы и расшибаются насмерть. Даже в доме для престарелых.

– Может, старику отомстили за то, что жульничал, играя в карты.

– Или он приударил за какой-нибудь старушкой, и об этом узнал ее ухажер. – Лаудон усмехнулся. – Между прочим, я знал погибшего. Его зовут Эндрю Марки. Он служил капитаном полиции, когда я начинал.

– Правда?

– Но он плохо кончил. Связался с преступной группировкой в Атлантик-Сити и угодил на несколько лет в тюрьму.

– Вот почему вы помчались в дом престарелых…

– Нет, – покачал головой Лаудон. – Все это теперь уже древняя история. Просто мне было любопытно выяснить, как это падают с лестницы.

– От меня в деле ничего не требуется?

– Ничего. Вскрытие все покажет. А у тебя у самой сейчас хлопот много. Так что поезжай домой, переоденься в сухое и найди своего кота. А вместо себя Макгира оставь. Он парень толковый.

К девяти вечера О'Шонесси вымыла посуду после ужина, положила оставшиеся куски холодного мяса в миску Честеру и, уложив девочек спать, переоделась в спортивный костюм. Тим находился с дочерьми до ее прихода. Он хотел поговорить о том, как им быть дальше, но она не стала его слушать. Может, она еще не отошла от утренних впечатлений или просто не захотела никаких объяснений.

В спальне О'Шонесси вставила запись в кассетник и села на тренажерный велосипед. В одной руке у нее был черенок сельдерея, от которого она откусывала по кусочку, в другой пульт управления.

«– Время – 5 часов 40 минут 20 секунд, – донесся голос из плейера. Послышалось потрескивание, и дежурная отчетливо произнесла: – Служба спасения. Говорите.

– Меня зовут Кэти Раш, – произнес женский голос с сильным южным акцентом. – Я не здешняя, нахожусь в гостях у родных. Голова разболелась, дай, думаю, пройдусь. Заодно Трезора выгуляю, чтобы он утром людей в доме не будил. Иду я, значит, по пляжу, и вдруг мой пес ка-ак кинется под эту самую эстакаду. Выбегает, морда в крови. Напоролся, думаю, бедный, на что-нибудь. Но нет, смотрю, морда цела. Значит, там что-то неладное, под эстакадой, а идти туда боюсь, потому как темень…

Дежурная спокойно перебивает ее:

– Говорите, это под эстакадой?