Галерные рабы его величества султана - Владимир Андриенко

— А реестр?

— Король согласен на 15 тысяч казаков! — выпалил Криса. — Но впоследствии мы увеличим его. Грядут войны, и казаки нам понадобятся. И ты пойми главное, пан Иван, Украине нужна твердая власть! Нужно покончить со своеволием холопов и старшины! Посмотри, что у нас делается? Да есть ли в каком государстве подобное? Все полковники грызутся между собой, а все холопы лезут в казаки, и не желают платить налогов. Если так пойдет, то скоро вообще работать станет некому. Нам нужен порядок! И нам нужно не допустить усиления Москвы. Царские бояре скоро вам на шеи сядут!

— Но это предлагал и гетман Выговский. И что получилось из того?

— Мы возьмемся за дело по иному и в этот раз все получиться. Пусть только Юрий даст согласие на наш союз с королем. С Москвой все отношения нужно немедленно разорвать. Пусть гетман опирается только на тех полковников, кто желает блага нашей стране. А московских холопов гнать отсюда в три шеи!

— Я доложу о твоих словах гетману, пан Михайло. Но сам понимаешь, что многие в его окружении будут против.

— А ты сам? — Криса посмотрел в глаза Яненченко. — Ты сам как, пан Иван?

— Я против Москвы, как и ты, пан Михайло. Но гетмана убедить в том будет не столь просто. Юрий боязлив.

— То мне известно. Но тебя он слушает, пан Иван. Поговори с ним….

Полковники Сомко и Брюховецкий на следующий день добились приема у гетмана. Они желали полного содействия московским войскам. Они знали, что Хмельницкий станет колебаться и его нужно заставить выполнить волю московского царя.

И худой и длинный Сомко и полный Брюховецкий были уже не молоды и много повоевали на своем веку. Они доблестно сражались в армии Богдана и всегда верили в его авторитет и его слово, но после смерти его стали ярыми сторонниками белого царя в Москве.

Сомко был порывист и гневлив, часто несдержан на язык, а Брюховецкий умел владеть собой и искусно маскировал свои чувства.

— Ты, пан Яким, много не болтай, — сказал Брюховецкий Сомку, когда они шли к молодому Хмельницкому. — А то гетман твоих слов убоится. С ним нужно осторожно поступать. Пусть, он постепенно, благодаря нам, придет к мнению, что выгодно для нас.

— Я думаю, что такого гетмана нам не надобно! Юрий слаб. Такого ли правителя нам надобно?

— Ты пан, мнишь себя в роли гетмана? — спросил Брюховецкий.

— А чем я плох? — вскипел Сомко. Ему наступили на больной мозоль. — Ты сам также желаешь булавы для себя?! Разве нет?

— Я и не скрываю того, пан Яким. Но это если мне ту булаву доверят.

— Оттого ты и пред царем лебезишь! Про себя токмо думаешь, пан Иван! А про казаков кто подумает? Про Украину кто думать станет? Про народ её татарами, да турками, да ляхами замордованный?

Сомко почитал именно себя спасителем родины и думал, что он знает, как сплоить Украину в единый кулак. Он желал поднять на борьбу чернь. Брюховецкий же не хотел этого. Он опирался на старшину и на шляхетство.

— Гневом дела не сделать, пан Яким. Нужно думать. Нам с тобой сейчас не собачиться надобно, а заодно стоять. Сам понимаешь, что единая для Украины, для Войска Запорожского есть защита — белый царь в Москве! С ним мы и поляков сломим, и татар, и турок.

— Да разве я того не понимаю, пан Иван? И многие понимают. Но гетман Юрий….

— Яким! Сейчас нам нужно его имя. Пойми это. Все же он Хмельницкий. Родной сын Богдана.

— Сын он ему только по прирождению, но не по мыслям! Богдан был голова! Нам решительного гетмана надобно. И нам и царю в Москве…

Трапезунд: рабы в имении Черная Скала

Рабов Али сразу же приставил к работе на маслобойне. Она находилась в двух верстах от замка Черная Скала, который был укрепленной крепостью и мог даже выдержать осаду при случае.

Рабы с утра угонялись на работу, а поздно вечером возвращались обратно и их запирали в каменных подвалах замка. После трех дней работы во время ночного отдыха Федор спросил Василия Ржева, когда они устроились на кучках гнилой соломы:

— Ну как, Вася, додумался как мы сбежать-то сумеем?

— Нет. После работы на маслобойне думать не хочется, — буркнул в ответ Ржев и отвернулся к стене.

— Да, повертели колесо жернова всего три дня, а умаялись как. Я думаю, даже, что за веслом было легче.

Минка Иванов хохотнул и сказал:

— Говорил я вам, что побег дело не простое. А вы мне про свою удачливость все толковали. Знаешь, сколь удачливых рабов на кольях жизни кончили?

— Отстань, — резко оборвал Минку Ржев. — Давайте спать.

— Да погоди ты со сном, Вася! — вмешался Федор. — Успеем отоспаться на том свете. Ты уже бывал на таких работах, Минка?

— А как же. За десять годочков чего только я не пережил. И за веслом сидел, и на маслобойнях работал, и грузы таскал, и деревья валил, и днища кораблей чистил. И видал, как рабы побеги делали. Как они только не бежали. Сколь планов строили!

— И что? Все побеги провалились? — спросил Мятелев.

— Отчего все? Кое-кому удалось сбежать, но как далеко я не знаю. А большинство рабов возвращали обратно и, самое малое, нещадно секли. Секли и меня.

Федор кивнул и поправил факел, чадящий над его головой и сказал:

— Из этого повала не сбежишь. Стены толстые каменные и окон нет и двери крепкие железом окованные. За дверями охрана. На маслобойне за рабами надзор совсем не тот. И под вечер можно оттуда уйти, если подгадать момент!

— С маслобойни? — вмешался в разговор высокий раб по имени Матвей. Он был не из галерных рабов, а давно уже работал на маслобойне Дауд-бея. — Поди сбеги!

— Но охраны то и вправду почти нет! — возразил Матвею поляк Казимир, также из местных рабов. — Мы не пробовали сбежать!

— А, поди, попробуй! — возразил еще кто-то из дальнего угла. — Куда побежишь? Ну, уйдешь с маслобойни! И что с того? Далее куда?

— К морю!

— И что дальше? Море Черное не переплывешь! А на корабле тебя турки домой не доставят.

— А если захватить галеру? — предложил кто-то.

Больше в подвале никто спать не хотел, рабы стали строить планы побега. Ржев также в таком шуме заснуть не смог и дернул Федора за рукав.

— Федька! Завел ты их не на шутку. Виш как расходились.

— Все не то они говорят. Надобно не к морю идти. У моря вернее поймают. Стоит уходить в сторону гор. Там спрятаться до времени.

— И что с того? — спросил Василий.

— А вот ты подумай, как они ищут беглецов. Сразу идут по горячим следам. А если укрыться и затаиться до времени? А потом, когда перестанут искать…

— И что потом?

— Потом мы сможем уйти.

— В твоих словах есть кое-что, Федор. Но куда потом?