Державин. Дворянин из трущоб - Владимир Мухин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как? В смысле, да. Извини, я случайно, — пробурчал, теряясь в потоках сознания.
Мальчишка испытывал к женщине явно сыновние чувства. Но мамой при этом не называл? Очередная головоломка из дурки. Эх, виконт, мой виконт. Вот засада!
— Извини? Ну подлец! Он ещё извиняется, — взвизгнула дамочка.
При этом ее голос стал немного спокойнее. Так, она вроде хорошо говорит. Отлично произносит слова, не использует маты и "колхозные" выражения.
Возможно, я не отошёл от перемещения. Но мама, которая мне не мама, отличается от других нищих женщин. Такое чувство, что трущобы — ее временное убежище, а не дом. Это уже интересно.
— Ладно, хватит бояться! Сегодня сохраню тебе жизнь. Может быть. Давай пакет, поглядим, что нам дали, — протянув руку, сказала дамочка.
Боюсь? Ага, не приучен пугаться красоток с пышными формами. Но говорить об этом не стал, спокойно дав сумку женщине.
Мама ее быстро открыла, покачала головой и воскликнула:
— Как им не стыдно, тираны?! Это не помощь малоимущим, а настоящее издевательство. И так работаю целый день за гроши. Получаю ниже минимального жалования. Оформила имперскую поддержку. Отлично... Три корочки хлеба, гореть им в аду! — с этими словами женщина пошла в дом.
Направился вслед за ней, стараясь вести себя "по-обычному". Хмм, а походка у дамы что надо. Такое чувство, что плывет по волнам, подставляя роскошную корму тёплому ветру. Трущобницы так не ходят.
Стоп, моя семья получает пайки для бездомных??? В таких нищих домах я ещё как-то не жил. Вот тебе и блистательный граф. Обязательно все исправлю. Это был последний раз, когда мы брали подачки.
— Ну, и где шлялся господин Дмитрий? — спросила женщина, заходя в дом.
От злости не осталось следа. Все-таки меня любят, как ни крути. Так, отличное имя. Обожаю слова на «Д». Обычно называю себя Демидом Державиным, но и это тоже сойдет. Если что, потом заменю.
Дама замерла среди комнаты, пялясь на меня, как на экспонат в галерее. Надо было что-то ответить.
— Эмм, я гулял. Решил немного пройтись. Заблудился, не рассчитал время. Да и очередь была на раздаче этих бомжовых… обедов, — сказал, стараясь как можно больше походить на подростка.
— Ммм, очень странно, — промямлила женщина. — Ладно, куда телефон подевал?
Ага блин, хороший вопрос. С учетом того, что память будет доступна дня через два. А говорить надо уже сейчас, чтоб меня!
Так, в любом случае, дело не чисто. Скорей всего, Дмитрий соврал бы. Так что ошибиться не выйдет. Применю малость актерского мастерства и пойдет.
Я театрально заломал руки и продекламировал трагическую историю о том, как бежал от собак. При этом уронил телефон. Он упал в решетку канализации. И, что называется, отправился в дальнее плавание.
— Охо-хо, что-то новенькое, — хихикнула женщина. — Обычно ты говоришь — потерял, и сбегаешь в свою комнату, как мелкий зверек. Не знаю, что ты задумал, но новый мобильник получится взять не скоро. — Пожала плечами она.
— Да ладно, — спокойно бросил в ответ.
В прошлых жизнях удавалось заполучать имения и заводы. С мобильником как-нибудь разберусь.
— Не ладно, Дим! Можешь даже не клянчить. Даже сломанный и подержанный, даже без интернета. Прости, но у нас мало денег. Придется побыть без связи.
— Но я…
— Ты сам виноват, и не спорь! Вечно куда-нибудь вляпаешься, — строго сказала мне мама, которая типа не мама. — А теперь пойдем есть. — Добавила, слегка успокоившись.
Вот это другой разговор. А то стоим в прихожей, как дураки и несем пустой бред. Подкрепиться я очень не прочь. Перемещение сквозь миры стимулирует аппетит. А подростковое тело вообще — реактор по сжиганию продовольствия.
Почувствовал, что могу съесть слона. Живот тут же откликнулся раздраженным урчанием, требуя приступить к сему действу как можно скорее. Дамочка слегка улыбнулась и бодро пошла на кухню.
Изнутри домишко был милый. Довольно светло и чисто. Везде горят яркие лампы; неплохой ремонт, по меркам трущоб, разумеется. В моем прошлом жилище даже обои в уборной расписывали лучшие художники Империи. А тут на стенах висят какие-то размытые бумажки. Да и сами стены кое-где в трещинах.
Но могло быть гораздо хуже, не спорю. Лучше быть на вершине дна, чем в заднице самой задницы.
Я проследовал на кухню, стараясь особо не пялиться. Было б странно, если бы Дмитрий изучал собственный дом, разбираясь где что находится.
Так, кухня была неплохая. У меня в такой готовили для собак… В целом светло и уютно. Обшарпанная мебель из прессованных опилок. Крошечный стол и скрипучие табуреты.
Условия явно не царские. Но в жизни (точнее в жизнях) повидал слишком многое. Так что мог обжиться даже в тюремном карцере, не говоря уж о нищем доме.
— Так, Дима… Я сейчас разогрею, — нараспев произнесла мама, суетясь у плиты. — Только у нас сегодня каша с тушенкой. Опять. Я достала одну приправу, чтоб немного разнообразить. Но да, знаю, знаю. Уже в печенках сидит. Может на выходных удастся достать картошки. Если получится.
Мама оправдывалась так, будто хотела накормить меня редким дерьмом. Но запах был аппетитный. Меня терзал голод, да и вообще. Давненько не ел простой пищи!
Все эти устрицы с чем-то там, хитрожаренная гренка с идиотским названием крутон. То салат из какой-то синей травы. То мраморное мясо зебры, маринованное в соке тропического гриба.
Это, конечно, изысканно. Но меня давно терзало желание — взять, и реально ПОЖРАТЬ. Не продегустировать, не откушать, не потрапезничать перед сном. А тупо закинуть хавку в желудок, не думая ни о чем. Как во времена моей службы… Черт, не хочу об этом сейчас вспоминать.
В общем, я успокоил даму, сказав, что однообразие — это стабильность. А стабильность — это всегда хорошо. Она немного обрадовалась, положила еду и поставила передо мной большую тарелку.
— Наконец-то ты научился врать. Знаю, не любишь кашу, а делаешь вид, что не так. У тебя актерский талант, господин Долговский, — заявила мама, когда начал есть.
— Я не вру, ам-ням-ням, очень вкусно, — протянул, набивая рот.
—
