Рождественский мешок - Кевин Алан Милн

Мы постучали несколько раз, но музыка звучала слишком пронзительно, чтобы наш стук был услышан. Тогда Аарон громко сказал в щель:

– Эй! Мадху! Ты там?

Музыка оборвалась.

– Оготыещеспрашиваешь. Конечноятут. Оченьдажетут. Гдемнеещебыть? – слова Мадху догоняли друг друга и слипались в фонетические сгустки.

– Что он говорит? – прошептал я.

Аарон покачал головой и прошептал в ответ:

– Не знаю. Он говорит очень быстро. Требуется несколько минут, чтобы привыкнуть, и потом уже все нормально. – Брат снова проговорил в дверную щель: – Эй, можно войти?

– Абсолютно, – ответил Мадху. Он говорил быстрее, чем мой мозг способен был воспринять. – Конечнозаходите. Моядверь всегдаоткрыта каквидите. Ноктовытакие? Яваснезнаю.

Из всего им сказанного мы поняли только то, что он приглашает нас зайти, поэтому толкнули дверь и шагнули в палату. Мальчик сидел за маленьким столиком. Он был худой, с темно-оливковой кожей и черными, как смоль, волосами на узкой голове. Его карие глаза напомнили мне доктора Рингла – они так же лучились, когда он улыбался.

После краткого напоминания, кто мы такие (при этом мы не всегда понимали друг друга), мы слушали почти полчаса приливы и отливы поразительной речи Мадху. Через несколько минут мои уши привыкли к слиянию и ритму его фраз, и я улавливал хотя бы общий смысл того, о чем он говорил.

Мадху был из Дели, это столица Индии, но в восьмилетнем возрасте переехал с родителями в Америку. Он походил на сгусток энергии, улыбка не сходила с его лица, и он, казалось, знал что-то умное буквально про все на свете. Мне он понравился с первого взгляда, и его приятная личность просто притягивала к себе.

Больше всего меня поразил его невероятный оптимизм, даже теперь, при его болезни. Он попал в больницу месяц назад после положительных результатов теста на рак печени. Болезнь пока еще не вышла за пределы этого органа, и была надежда на выздоровление, если доктора найдут донора и сделают Мадху пересадку печени. Но решающим фактором было время, потому что в его печени уже появились серьезные признаки болезни. Если в ближайшие месяцы Мадху не пересадят донорскую печень, его шансы на выздоровление значительно уменьшатся.

Поскольку мы с братом пришли в больницу накануне Рождества, наш разговор с Мадху постепенно перешел к теме этого праздника. Она живо интересовала нашего индийского друга, хотя он никогда не отмечал Рождества.

– Неоспоримый факт, – заявил он как можно авторитетнее, – что большинство христиан даже не понимают, что они празднуют на Рождество. Судя по всему, что я читал, Рождество, по своей сути, связано с Иисусом Христом. А на практике главным персонажем оказывается Санта-Клаус. Не кажется ли вам это странным? Лично мне кажется, но я не христианин, поэтому моя точка зрения может быть искаженной. Вы можете меня поправить?

Аарон пытался как-то возразить ему, но спорить с доводами Мадху было нелегко.

– Видишь ли, – сказал он, – Санта-Клаус был… святой. – По его лицу я понял, что в голове моего брата крутятся колесики и изо всех сил пытаются сообразить, что сказать дальше.

– Да, святой, – продолжал он. – Святой Николай, верно? Всем известно, что святые – это христиане, которые делают добрые дела и… ну… хорошее дело, которое делает святой Николай, состоит в том, что он приносит детям подарки. Все очень просто. Понятно? – Даже Аарон, кажется, сомневался в словах, которые он только что произнес.

– Значит, – возразил Мадху быстрее, чем олень бежит холодной рождественской ночью, – ты говоришь, что Рождество – это когда Санта приносит христианским детям подарки? И за это его считают святым? Так, что ли? Очень интересно. – По его саркастическому тону мы поняли, что его совершенно не убедило объяснение Аарона.

– Да, – пробормотал мой брат. – То есть нет… Просто… Я имел в виду… Я не знаю, что я хотел сказать, – честно признался он наконец.

Задавая свои вопросы, Мадху не собирался умалять значение Рождества. Но он и не хотел довольствоваться нашими объяснениями. Он искренне пытался понять, почему Рождество так важно для нас и как вписывается Санта в эту картину, если в Рождество христиане празднуют рождение Иисуса Христа.

Пока два мальчишки, которые были старше и умнее меня, сидели и обсуждали аргументы друг друга, мне пришло в голову, что, возможно, существует потенциальная связь между современным Сантой и Младенцем Иисусом.

– Эй, я понял! – воскликнул я.

– Что ты понял? – спросил Мадху.

– Кажется, я знаю, почему Санта связан с Рождеством и почему он раздает подарки. Может, он был… ну… тем мудрецом.

– Каким таким мудрецом? – спросил Аарон.

– Ты помнишь про мудрецов с Востока? Возможно, это один из них. Ведь они принесли Иисусу подарки, когда он родился.

– Волхвы, а не мудрецы, – фыркнул Аарон. – Они шли за звездой из восточной страны до Вифлеема. С какой стати ему быть одним из них?

– Я просто подумал, что, может, после того как он принес Иисусу свой особый дар, он решил приносить подарки детям каждый год, чтобы мы все вспоминали о рождении Христа.

– Я не очень хорошо знаю эту историю, – задумчиво проговорил Мадху. Он глядел на меня и указательным пальцем тер подбородок. – Но если верно то, что ты говоришь, тогда я вижу в этом больше смысла, чем во всем, что я слышал сегодня про Санта-Клауса. – Он подмигнул мне и улыбнулся Аарону.

– Раз ты считаешь его мысль такой интересной, тогда присоединяйся к нам и празднуй с нами Рождество. – Аарона слегка задело, что Мадху больше понравилось мое объяснение про Санта-Клауса. – Я уверен, что тебе дадут роль одного из волхвов, и тогда ты узнаешь про них все, что тебе нужно.

– Да, в самом деле! Аарон, это замечательное предложение. Я очень хочу узнать про тех людей с Востока, которые были мудрыми.

Так мы и решили, что Мадху тоже будет участвовать в представлении.

В тот вечер мы еще раз упомянули про Рождество, когда спросили его про рождественский листок. К нашему удивлению, он ответил, что разорвал его и выбросил в корзину, так как Санта бессилен дать то, что Мадху хочет больше всего на свете. Еще он сказал, что если бы Санта и мог дать ему то, что он хочет, то, скорее всего, он все равно не даст ему, потому что Мадху не христианин. Я подумал, что он ошибается, но не стал обсуждать эту тему.

Когда нам пришло время уходить от Мадху, я в душе даже пожалел об этом. Мне хотелось посидеть у него хотя бы еще немного и слушать его разговоры. Отчасти из-за того, что я с ужасом ждал окончания этого вечера. Ведь я уже знал по своему опыту, что Катрина совсем не то, что Мадху. Если он веселый и жизнерадостный, то она мрачная и неприятная. Там, где Мадху видел светлую сторону, она ее точно не видела.

– Привет, – негромко сказал я, постучавшись в дверь Катрины, и в глубине души надеялся, что она не услышит моего стука. – Катрина, это Молар, позавчерашний эльф. Ты у себя?

– Не входи! – закричала она так громко, что ее слышал весь пятый этаж. – Я не хочу никого видеть!

– У-у-у, – тихонько сказал Аарон. – У нее мощные легкие. Но теперь мы хотя бы знаем, что она тут.

– Я слышу ваш разговор! Конечно же, я здесь. Где мне еще быть? Я еще не умерла!

Все пошло еще хуже, чем я опасался.

– Доктор Рингл меня обманул, – шепнул я брату. – Он говорил, все будет нормально. По-моему, она не…

– Эй! Я опять слышу, что вы там говорите! Если вы собираетесь обсуждать меня, делайте это по крайней мере при мне! Вы, никчемные и неуклюжие слуги Санты!

Мы немного постояли в замешательстве, не зная, то ли убежать, то ли продолжить наши попытки наладить контакт с Катриной. Если бы не мое обещание доктору Ринглу, что я заберу у нее листок с рождественскими пожеланиями, я бы немедленно вернулся к Мадху и забыл про эту самую мисс Катрину Барлоу. Но я дал доктору слово, и деваться было некуда.

– Хм, замечательно, – отважился я наконец. – Это что, приглашение зайти?

– Что?! – возмущенно отозвалась она.

– Ты только что сказала, чтобы мы говорили это при тебе. Значит, мы… хм… можем войти и поговорить с тобой?

– Я не это хотела сказать. Я просто хотела, чтобы вы умолкли.

– Я это понял, – ответил я. – Но все равно, нам можно войти? Сегодня со мной пришел мой брат, и мы правда хотим с тобой поговорить.

Несколько минут из-за двери доносились лишь шорохи, тихие звуки шагов и скрип. По своему вчерашнему опыту я уже знал, что это хороший знак – она готовилась впустить нас. Но я боялся сказать об этом Аарону, иначе она услышит мои слова и передумает. Через минуту-другую она наконец-то заговорила, и на этот раз ее голос звучал гораздо приветливее.

– Эй! Вы можете войти – но только на одну минуту.

Поскольку я уже виделся с Катриной, пускай недолго, но ровно столько, чтобы огорчить ее до слез, Аарон настоял, чтобы я первым зашел в палату. Как можно бережнее и осторожнее я достал из внутреннего кармана большой рождественский леденец и выставил его перед собой, словно факел, освещающий мне дорогу. Потом с опаской открыл дверь.